«Славное двенадцатое», 1859 год Чарльз Ричард Уэлд

«Славное двенадцатое», 1859 год

Чарльз Ричард Уэлд

Чарльз Ричард Уэлд был типичным представителем богачей, приезжавших в Шотландию в мечтах позабавиться охотой, которую предлагают густо поросшие лесами шотландские поместья. Для многих таких, как он, лучшим временем для поездки в Шотландию было 12 августа — Славное двенадцатое, дата начала сезона охоты на шотландских тетеревов. Для некоторых охота была единственным стимулом к тому, чтобы отправиться на север.

Мы вскочили с кроватей, ощущая прилив бодрости от того факта, что занялась заря 12 августа, героически устремились под душ, который словно стегал наши спины сосульками, покинули ванную комнату красные, как вареные раки, и с кожей, натянутой, как барабан, оделись и сели за завтрак… Для голода тут нет никаких шансов. Ни к чему тратить время на излишне малые порции — мы едим все и оставляем столько объедков, что пришедшей после нас собаке питаться будет нечем…

Теперь наполнить фляжки (я сказал, фляжки? — скорее, бочонки, эти миленькие современные изобретения со стеклянными днищами, сквозь которые виден напиток). Для мучимых жаждой слуг это, несомненно, мучительная придумка, ведь если вы надежно запрете краник, они не смогут даже смочить губы дразнящей жидкостью. Но наши слуги не мучились, поскольку хотя мы привезли из Танбриджа бочоночек редкого горького эля и у нас имелись разнообразные вина и прочие спиртные напитки, мы предпочитали наполнять бочонки чаем с молоком или сахаром, узнав на обширном опыте, что для долгого и утомительного дня охоты этот напиток освежает самым лучшим образом.

Слуги, разумеется, подобного решения не одобряют, потому что ваш слуга-шотландец или, во всяком случае, тот, кто родом из Кайтнесса, еще не приобрел знания, что фунт чая, который можно купить за три шиллинга и шесть пенсов, способен придать намного больше сил, чем галлон виски, который стоит шестнадцать шиллингов. Итак, мы или, скорее, они берут с собой дополнительные фляжки, наполненные горячительным виски, который они пьют с той же беспечностью, как ребенок выпивает чашку молока. В самом деле, я думаю, чем крепче спиртное, тем больше его ценят.

Догкарты стоят у порога, собаки, после массы хлопот, засунуты в ящики за сиденьями, слуги готовы — не забыто, как мы считаем, ничего, и мы отправляемся на место охоты. Нам предстоит долгая поездка, ибо наши охотничьи угодья находятся возле Броула; отдельные места облавы отстоят на десять миль, самое ближайшее — в четырех. День превосходен; по небу бегут облака, и приятный ветерок задувает с запада. В конце аллеи наш отряд разделяется; каждому желают удачи, и мы устремляемся прочь по поросшей вереском местности… Все дальше и дальше, через обширные заросли, и вот мы выходим к деревушке Дейл. Здесь охотники покидают свои догкарты, и через несколько минут мы оказываемся в краю граусов, шотландских тетеревов…

Как мы и предполагали, наша охота предстает отнюдь не в розовом свете. У вас слабые руки или ноги? Тогда и не думайте охотиться в болотах Броула. Ибо здесь есть «болотины», которые кажутся островами, а в торфяниках можно пропасть бесследно, а потом, в будущих веках, вас откопают, вероятно, как некое ископаемое, как образчик чудного животного, занимающего место того вида, которое ныне заполняет человек.

Осмелюсь сказать, что нигде, кроме как среди болот Кайтнесса, вы не познаете верности поговорки «в единстве сила». Ибо нигде больше не найдется в таком изобилии этих маленьких оживших диковин, комаров и мошек. И бросьте разговоры об одиночестве на болотах! С чего бы это, ведь каждый квадратный ярд населен миллионом маленьких гарпий, что сосут из вас кровь с поразительной свирепостью и ненасытностью. Откуда они берутся — загадка. Пока вы двигаетесь, ни одного кровососа не видно, но стоит вам остановиться, как вокруг ваших ног словно сгущается кружащийся туман, это облачко поднимается, одновременно разрастаясь, и вот вы с болезненным ощущением понимаете, что оказались в туче гнуса.

А теперь читатель-охотник с нетерпением ожидает, когда же перед ним откроется содержимое наших сумок; ибо оно служит подлинной проверкой качества охотничьих угодий, будь то суша или вода. Что ж, наш предводитель, который аккуратнейшим образом ведет книгу добытой дичи, говорит мне, что наша охота приносит в среднем по пятнадцать пар тетеревов в день на ружье, но помимо граусов в наших ягдташах всегда отыщутся бекасы и зайцы, а порой — дикие утки и вальдшнепы. Указанные цифры и вправду выглядят весьма незначительными рядом с теми поразительными сообщениями, какими славятся шотландские газеты, рассказывая о возвращении охотников с подлинного побоища, которое бывает, случается, на отдельных болотах. Но я согласен с Кристофером Нортом и не собираюсь признавать охотничьим угодьем то, что походит на птичий двор, считая, что для обнаружения скрытых богатств потребны умение и добрые собаки…

Разумеется, тетеревов убивают больше, чем мы можем съесть. Большую часть добычи покупает у нас мистер Данбар, но немало мы отсылаем и друзьям в Англию. И возможно, стоит заявить, что, если упаковывать только что подстреленную птицу в ящики по шестнадцать пар, без вереска или ячеек, то они всегда достигают пункта назначения в превосходном состоянии, хотя обычно им предстоит дорога до самого Лондона.