Глава 12 Иен Гиббонс

Иен Гиббонс был первым опытным ученым, которого наняла Элизабет после основания «Теранос». Привлечь его порекомендовал Ченнинг Робертсон, стэнфордский наставник Элизабет. Он знал Гиббонса по совместной работе в Biotrack: в восьмидесятых они вместе придумали и запатентовали специальный механизм для разведения и смешивания жидких образцов.

С 2005 по 2010 год Иен возглавлял работу химиков в «Теранос» бок о бок с Гэри Френцелем. По идее Иен пришел в компанию раньше Гэри и был старше того по должности, но Элизабет вскоре поменяла их местами — Гэри хорошо ладил с людьми и был лучшим руководителем. Два химика, казалось, были абсолютными противоположностями — Иен, сдержанный саркастичный англичанин, и Гэри, характерно растягивающий слова болтливый техасец, любитель родео. Однако они отлично работали вместе, поскольку уважали друг друга как ученые, хотя и зачастую спорили на совещаниях.

Иен был воплощением стереотипа о ботанике-ученом. У него была борода, он носил очки и натягивал штаны до пупка. Он мог проводить часы за размышлениями и анализом данных, генерируя горы заметок, в которых подробнейшим образом документировал все, что делал и о чем думал. Скрупулезность не покидала его и за пределами лаборатории, он много читал и вел подробный список прочитанных книг. В этом списке был даже семитомник Марселя Пруста «В поисках утраченного времени», который Гиббонс перечитывал несколько раз.

Со своей женой Рошель он познакомился в начале семидесятых в Университете Беркли, куда приехал из Англии работать на факультет молекулярной биологии. Рошель проводила там исследование для дипломной работы. Детей у них не было, но Иен обожал своих собак Хлои и Люси, а также кошку Ливию, названную в честь жены римского императора Августа.

Кроме чтения Иен увлекался оперой: они с Рошель регулярно ходили в оперу Сан-Франциско, а летом отправлялись в Нью-Мексико, чтобы посмотреть представления оперы Санта-Фе на открытом воздухе. Другим его хобби была фотография и фоторедактирование. Например, на одной из отфотошопленных фотографий он представал в виде безумного ученого в галстуке-бабочке и огромных резиновых перчатках, смешивающего реактивы голубого и фиолетового цветов, а на другой — выглядывал из-за спин британской королевской семьи, снятой на приеме во дворце.

В области биохимии он специализировался на иммуноферментном анализе, и именно поэтому на первом этапе «Теранос» занималась исключительно этим классом анализов. Он невероятно любил все, что было связано с изучением биохимии крови, и обожал делиться своими знаниями. В первое время работы компании он собирал сотрудников и читал мини-лекции по основам биохимии. Кроме того, он сделал множество презентаций, хранившихся на серверах компании, о том, как проводить различные анализы крови.

Однако с инженерами «Теранос» Иен ладил не всегда. Одной из причин постоянной напряженности было его требование, чтобы все анализы, которые Иен и его коллеги разрабатывали для компании, проводились внутри ридера так же точно и скрупулезно, как в условиях лаборатории. Но, судя по всему, добиться этого не получалось практически никогда, что чрезвычайно огорчало Иена. Он не раз и не два ругался с Тони Наджентом по этому поводу, пока разрабатывался «Эдисон». И хотя Тони восхищался приверженностью Иена стандартам качества, ему казалось, что биохимик все время недоволен, только жалуется и никогда не предлагает пути решения проблемы.

Огорчал Иена и подход Элизабет к управлению компанией. Особенно разделение на изолированные группы и неодобрение, переходящее в запрет на взаимодействие и обмен информацией между группами. Элизабет и Санни объясняли это тем, что «Теранос» пока должна «действовать скрытно», но Иену это казалось бессмыслицей. В других компаниях похожего профиля, где он до этого работал, всегда специально создавались группы из представителей разных подразделений — химиков, инженеров, сотрудников из производственного отдела и отдела контроля качества, юристов, — которые обеспечивали качественное взаимодействие команд и работали на общий результат. Это был простой и эффективный способ согласовывать работу всех подразделений компании, решать возникающие проблемы и при этом выдерживать заданные сроки.

Другой проблемой для Иена стало вольное обращение Элизабет с правдой. Он неоднократно видел, как она лжет на голубом глазу, и через пять лет работы не верил ни единому ее слову, особенно когда она рассказывала кому-либо о степени готовности системы.

Недовольство Иена достигло пика в 2010 году, как раз когда переговоры с Walgreens были в самом разгаре. И он пожаловался старому другу, Ченнингу Робертсону, будучи в полной уверенности, что это останется между ними, однако Робертсон передал Элизабет все, что рассказал Иен. Рошель уже легла спать, когда поздним пятничным вечером Иен приехал домой с работы и сказал, что Робертсон предал его, а Элизабет уволила.

К большому удивлению Рошель и самого Иена, на следующий день ему позвонил Санни и попросил вернуться. Как выяснилось, несколько сотрудников Иена смогли убедить Элизабет поменять решение. Санни предложил Иену остаться на своей должности, хотя значительно сократил ответственность и полномочия. До инцидента Иен руководил всем отделом биохимии и контролировал разработки технологии всех новых анализов, в том числе и тех, которые выходили за рамки его специализации на иммуноферментном классе. Теперь же предполагалось, что он вернется в качестве технического консультанта под руководство Пола Петела, биохимика, которого сам же Иен рекомендовал нанять буквально пару месяцев назад.

Понижение нанесло тяжелый удар по гордости Иена. Унижения только умножились, когда при переезде компании в новый офис Иена лишили собственного кабинета, который он занимал в здании на Хиллвью-авеню. Впрочем, не он один пострадал от переменчивости симпатий Санни и Элизабет: Гэри Френцель и Тони Наджент также потеряли руководящие должности и оказались в подчинении новых и значительно более молодых сотрудников. Было похоже, что старую гвардию — тех, кто до этого двигал развитие компании, — отодвигали от дел и отправляли в запас, если не в утиль.

За несколько месяцев до переезда Тони обратил внимание на постер фильма «Влюбленные женщины», висевший в кабинете Иена, и они разговорились по этому поводу. Кинофильм 1969 года был поставлен по одноименному роману Д. Г. Лоренса о двух сестрах и их любовных историях, разворачивавшихся в английском шахтерском городке времен Первой мировой войны. Иен упомянул, что как раз во время выхода фильма путешествовал по Ирландии, на что Тони сказал, что это время как раз пришлось на его детство, которое он тоже провел в Ирландии. Затем они перешли к другим темам, и Тони узнал о том, как отец Иена попал в плен в Африке во время Второй мировой войны, как затем его перевели в лагерь в Италии, а еще позже он с другими узниками прошел всю Европу и оказался в лагере в Польше, откуда его выпустили, только когда война завершилась.

Наконец беседа вернулась к более насущным темам и в частности к работе в «Теранос». Тони, который, как и сам Иен, был теперь в опале и, по сути, отстранен от разработки «миниЛаба», предположил, что на самом деле компания — лишь прикрытие для романа Санни и Элизабет и о сколько-нибудь серьезном подходе к работе поэтому можно было и не думать.

Иен согласно кивнул: «Типичное folie a deux». Тони не знал французского, поэтому полез в энциклопедический словарь и обнаружил определение, очень точно описывающее то, что он видел: folie a deux («общее безумие», франц.) — индуцированное бредовое расстройство — редкое бредовое расстройство, при котором бред разделяется двумя или несколькими лицами с тесными эмоциональными связями.

После переезда в бывший офис Facebook Иен стал еще мрачнее. Ему выделили место в общем опен-спейсе: вдали от окон, в углу у стены. Все это только подчеркивало его незначительность в нынешней структуре компании.

Однажды один из инженеров, Том Бруметт, встретил Иена в очереди в рыбный ресторанчик на прибрежном шоссе Эль-Камино-Реал. Иен спросил, может ли он присоединиться, и, дождавшись столика, они уселись ужинать вместе. Том и Иен были ровесниками, обоим было за шестьдесят, и они очень быстро нашли общий язык. Впервые в компании они столкнулись вскоре после того, как Тома взяли на работу в 2010 году. В тот раз на одном из совещаний, где обсуждалось, каких сотрудников нужно было нанять Тому в помощь, выяснилось, что Санни и других менеджеров совершенно не интересует собственно мнение Тома на этот счет. Том ушел, хлопнув дверью, и задумался, а не уволиться ли вообще. Иен выскочил за ним вслед и уверил, что на самом деле его мнение очень важно и рано или поздно к нему прислушаются, Том очень оценил его слова.

Том остался работать в «Теранос» и следующие два года не мог не заметить, как постепенно мрачнеет Иен. Усаживаясь за столик, он подумал про себя, что их столкновение в очереди не случайно. Большинство сотрудников обедали непосредственно в офисе, Элизабет и Санни заказывали еду, чтобы люди меньше отвлекались от работы. Более того, ресторанчик, где они сидели, был довольно далеко от офиса, а Иен вошел буквально через минуту после Тома. Возможно, Иен планировал поговорить с ним наедине, решил Том. По Иену было видно, что ему до смерти нужно выговориться. Но Том пришел не один: он собирался встретиться с другом, которого давно не видел — тот уехал работать менеджером по продажам на японского производителя микросхем. Они попытались вовлечь Иена в разговор, но тот после первого обмена любезностями весь вечер держался молчаливо. Позже, вспоминая эту встречу, Том понял, что не обратил внимания на безмолвный крик о помощи.

Последний раз Тому довелось увидеть Иена в начале 2013 года в офисном кафетерии. Тот выглядел чрезвычайно подавленно, и Том попытался приободрить коллегу, напомнив, что тот получает весьма неплохие деньги и не стоит принимать рабочие перипетии так близко к сердцу. В конце концов работа — всего лишь работа. Но Иен сидел, мрачно уставившись в тарелку, и ничего не ответил.

Понижение было не единственной причиной плохого настроения Иена. Хоть он и превратился из начальника в консультанта, но продолжил плотно работать с занявшим его старое место Полом Петелем. Пол относился к Иену и его научному опыту с огромным уважением: еще в университете он прочел все, что мог найти, о прорывных разработках в области иммуноферментного анализа, которые вел Иен в восьмидесятых, работая на компанию под названием Syva.

Став формально начальником Иена, Пол не перестал относиться к нему как к равному и продолжил советоваться практически по всем вопросам. Но в одном они отличались: Пол старался избегать конфликтов и предпочитал идти на компромисс с инженерами, работавшими над «миниЛабом», значительно чаще, чем Иен. Тот же не отступал ни на шаг и только приходил в ярость, когда, как ему казалось, от него требовали снизить планку качества. Пол вечер за вечером проводил часы, не выпуская из рук телефонной трубки и пытаясь успокоить коллегу. Во время этих бесед Иен не раз говорил, что нельзя поступаться принципами, а главное — нельзя забывать о пациенте и его безопасности.

«Пол, здесь все должно быть сделано безупречно», — говорил Иен.

Ответственным за интеграцию всех частей «миниЛаба» Санни назначил Самарта «Сэма» Анекал. У него была степень доктора химической инженерии, но никакого практического рабочего опыта. Некоторые коллеги считали Самарта соглашателем, который будет делать все, что потребует Санни. За 2012 год Пол и Иен провели с ним несколько очень напряженных совещаний. С середины одного из них Иен ушел, хлопнув дверью, после того как Сэм сообщил, что спектрофотометр в «миниЛабе» не соответствует параметрам, которые Иен считал совершенно необсуждаемыми. Причем до этого Сэм согласился, что прибор будет соответствовать всем поставленным требованиям, а теперь говорил, что ему нужно еще время, чтобы подумать. Иен вернулся на свое рабочее место абсолютно обескураженным.

По выходным Иен и Рошель любили гулять в сопровождении Хлои и Люси, их собак породы американская эскимосская, по живописным холмам, окружавшим долину Портола. Во время одной из таких прогулок Иен поделился с женой мыслями о том, что у «Теранос» ничего не получается, однако в детали вдаваться не стал. По условиям строжайшего соглашения о неразглашении он не мог рассказывать о работе даже жене. Еще он посетовал на понижение, признавшись, что чувствует, будто его отправили в чулан, как старую мебель, и Элизабет и Санни его совсем не слушают.

Ранней весной 2013 года Иен стал ходить в офис все реже и реже, предпочитая работать из дома. Когда шесть лет назад ему диагностировали рак прямой кишки, он надолго отлучился с работы на время химиотерапии, а затем и операции. Теперь коллеги предположили, что у него снова онкологические проблемы, но это было не так. Болезнь не вернулась — с точки зрения физического здоровья у Иена было все в порядке. А вот с психикой все обстояло значительно хуже, Иена мучила на тот момент недиагностированная глубокая клиническая депрессия.

В апреле Иену пришло судебное уведомление о том, что его привлекли в качестве свидетеля по суду между Фьюзами и компанией. Необходимость давать показания его чрезвычайно нервировала. Иен с женой неоднократно обсуждали это дело. Рошель в свое время работала патентным доверенным, поэтому Иен попросил жену изучить патенты, принадлежащие компании, и посоветовать, как ему себя вести в суде. Она обнаружила, что в большинстве патентов, принадлежащих компании, Элизабет указана как основной изобретатель. И когда Иен сказал, что на самом деле ее участие во всех этих изобретениях было минимально, Рошель отметила, что на этом основании патенты могут быть отозваны. Это только добавило Иену нервного напряжения.

Иен сравнил патенты Фьюзов и ранние патенты «Теранос», но не мог с уверенностью сказать, есть ли под обвинениями в адрес Фьюзов какие-то реальные основания. Но в одном он был уверен — быть втянутым еще и в судебные разборки он не имел ни малейшего желания. Кроме того, Иен подозревал, что все это может поставить под угрозу его работу. Дома по вечерам он стал много пить. От одной мысли о том, что нужно возвращаться в офис, его тошнило. Но в свои шестьдесят семь он сильно сомневался, что сможет найти другую работу, и при всех разногласиях он все еще считал, что в состоянии помочь компании решить возникшие проблемы.

15 мая Иен связался с секретарем Элизабет и попросил запланировать встречу, чтобы обсудить возможность изменения условий работы. Однако когда ему перезвонили и сообщили, что встреча на следующий день согласована, он разнервничался. Иен пожаловался жене, что боится, потому что Элизабет может на этой встрече просто уволить его. В тот же день ему позвонил юрист «Теранос» Дэвид Дойл. Устав требовать от адвокатов из Boies Schiller назначения даты, когда Иен будет свидетельствовать в суде, Фьюзы прислали судебное требование явиться к ним в офис в Кэмпбелле, штат Калифорния, в девять утра семнадцатого мая.

Дойл также обратил внимание Иена на то, что это всего через два дня, поэтому вполне можно привести проблемы со здоровьем в качестве причины для отказа, он даже высылал ему шаблон справки, который должен был подписать врач. Иен переслал справку себе на личный адрес электронной почты, а оттуда жене с просьбой распечатать. Его состояние из нервного напряжения перерастало в истерику.

Рошель, конечно, заметила, что муж уже какое-то время ходит сам не свой, но поначалу не придала этому должного значения, голова у нее была занята своими проблемами. Во-первых, недавно умерла ее мать, оставив в наследство несколько объектов недвижимости с очень запутанными правами собственности, а во-вторых, Рошель как раз в это время открывала собственное юридическое бюро, что требовало немало сил и внимания. Еще она была немного обижена на Иена за отсутствие супружеской поддержки в переживании такой потери, однако по состоянию Иена, близкого в тот день к невменяемости, она поняла глубину его психического расстройства. Рошель убедила Иена обратиться по этому поводу к доктору и записала его на прием на следующее же утро.

Проснувшись в половину восьмого утра шестнадцатого мая Рошель Гиббонс увидела, что в ванной горит свет и дверь заперта. Она решила, что Иен встал пораньше, собираясь на прием ко врачу. Однако когда через продолжительное время он так и не вышел из ванной, а на стук и зов не откликался, Рошель вскрыла дверь и обнаружила Иена без сознания с еле пробивающимся дыханием. В панике она вызвала скорую.

Следующие восемь дней Иен провел в палате реанимации Стэнфордской больницы подключенным к аппарату искусственной вентиляции легких. Он принял лошадиную дозу ацетоминофена — действующего вещества обезболивающих типа тайленола. В сочетании с алкоголем лекарство разрушило его печень, и двадцать третьего мая он умер. Будучи профессиональным химиком, Иен прекрасно знал, что делает. Позже Рошель нашла завещание, которое Иен написал парой недель раньше, со свидетельскими подписями Пола Петеля и еще одного его коллеги.

Рошель была раздавлена горем, но нашла в себе силы позвонить Элизабет в офис и сообщить о смерти мужа. Из «Теранос» никто не перезвонил, однако в тот же день пришло электронное письмо с требованием срочно вернуть рабочий ноутбук Иена, его сотовый телефон и любые документы или информацию, которую он мог хранить дома.

В компании смерть Иена была воспринята, как обычно, холодно и по-деловому. Большинству просто ничего не сказали. Элизабет написала короткое письмо нескольким сотрудникам, проработавшим дольше всего, и вскользь упомянула, что надо бы провести поминальную службу. Однако позже ни разу об этом не вспоминала, и никакой службы так и не было. Старые коллеги Иена, например Анджали Лагхари, химик, работавший с Иеном восемь лет в «Теранос» и два года до этого в другой биотехнологической компании, терялись в догадках, что же произошло. Большинство решили, что он умер от рака.

Тони Наджент был очень расстроен, что память Иена не почтили ни малейшим жестом или событием. Он не был особо близок с биохимиком, наоборот, они постоянно ругались и спорили во время разработки «Эдисона». Но его волновало, что про человека, отдавшего почти десять лет жизни работе в компании, просто забыли. Создавалось впечатление, что «Теранос» постепенно лишала сотрудников всего человеческого. Твердо решив остаться человеком до конца, Тони скачал полный список патентов Иена и добавил их в электронное письмо вместе с фотографией в траурной рамке. Проследив, что в списке адресатов есть Элизабет, Тони разослал письмо двум десяткам коллег, знавшим Иена. Немного, но хоть что-то, ради памяти Иена Гиббонса, решил Тони.