«Смерш» до «Смерша». Как и почему возникло Управление особых отделов

28 марта 1938 года происходит реорганизация ГУГБ НКВД и создается три управления:

• Управление государственной безопасности (1 управление)

• Управление особых отделов (УОО или 2 управление)

• Управление транспорта и связи (3 управление)

С 28 марта 1938 года начальником УОО был назначен Заковский Л. М., его заместителем — комбриг Н.Н. Федоров.

Несколько лет назад в работе «Сталин и НКВД» я предполагал, что причиной создания Управления Особых Отделов была именно борьба кланов в руководстве НКВД, поэтому создание новых отделов и управлений связано с потребностью увеличения руководящих должностей, вызванной ротацией кадров.

В пользу этой версии говорит опубликованная сейчас речь Ежова на совещании 24 января 1938 г. в наркомате. Она оставляет впечатление, что реально наркома в январе 1938 волновали только кадровые вопросы. По крайней мере, обозначив в качестве актуальных вопросы продолжения массовых операций, агентурной работы, учета антисоветских элементов, сам он говорил, прежде всего, о необходимости организационной перестройки: «товарищи, я лично не исключаю следующей возможности, что Главное Управление Государственной безопасности можно было бы разделить и иметь не одно управление, а два или, может быть, три. В каком смысле? Я думаю, что можно иметь Главное управление государственной безопасности, транспорта и связи. Это специфическая отрасль работы со своей централизованной периферией. Там можно было бы иметь железнодорожный отдел, отдел водного транспорта, отдел связи и железных дорог. Итого — три отдела, если говорить об этом управлении».

Первые же слова наркома свидетельствуют о том, что он опасается реакции «старых чекистов» на свои предложения: «возражения сами по себе против этого дела ясны: многие боятся, что тогда не будет единой системы ГУГБ». Кто эти «многие»? На первый взгляд очевидно, что главный «пострадавший» — начальник ГУГБ замнаркома М.П. Фриновский. Это именно его управление, которое Ежов однажды назвал «сердцевиной» НКВД, разделят на три. Понимая это, Ежов тут же дает «задний ход» и говорит о возможности «остаться при той системе Главного управления, как она сейчас есть, создав ряд новых отделов». Поэтому он тут же выдает свой главный замысел: «создать Главное управление государственной безопасности полнокровное, чтобы был какой-то аппарат управления, который бы обобщал опыт и направлял всю работу. В этом случае, если мы останемся при системе одного Главного управления государственной безопасности, имеющего свой аппарат и своих заместителей, тогда заместители могут быть поделены по такой схеме: группа оперативных отделов, группа обслуживающих отделов. Если идти по этому пути дальше, то можно и по транспорту иметь заместителя ГУГБ, иметь зама по армии, ну, и затем — зама по оперативным отделам (КРО, СПО и др.), зама по обслуживающим отделам, т. е. четырех замов». Иными словами, ему нужна возможность увеличить количество заместителей и понизить статус Фриновского. На роль своего нового заместителя он планировал Ваковского. Тот в марте 1938 г. и будет начальником управления особых отделов, правда, ненадолго. Намерения Ежова понятны — пока Фриновский в наркомате, трудно контролировать «северокавкзцев». Но возможна и другая причина рерганизации.

Дело в том, что Управление особых отделов имело сложную структуру и первоначально включало семь отделов. В период с апреля до начала июня 1938 г. проходило создание 1, 2 и 3 управлений НКВД СССР, хотя наряду с этими новыми структурами действовали и элементы старой структуры ГУГБ.

В конце апреля Заковский снят с должности, на его место назначен Федоров (до 29 сентября 1938 года). Следует отметить, что многие чекисты, служившие в 1938 году в Управлении Особых отделов, как и сам Федоров, были переведены в Москву из Украины (Рогачев Б.В., Бабич И.Я., Ямницкий М.С., Малышев Ф.П., Спектор М.Б.).

Изменения в структуре НКВД могли быть связаны с возможностью войны на Дальнем Востоке с Японией. На это указывает реорганизация структуры органов НКВД, объявленная приказом НКВД № 00362 от 9 июня 1938 г. В приказе говорилось об организации 00 военных округов и флотов. При этом 5-е отделы (00) УГБ территориальных органов НКВД были упразднены. Таким образом, периферийные органы военной контрразведки стали напрямую подчиняться (минуя местные УНКВД) Управлению особых отделов НКВД, а с сентября 1938 г. — 4му отделу ГУГБ НКВД СССР. В августе 1938 г. приказами НКВД СССР были утверждены штаты вновь образуемых 00 военных округов, существовавших на тот момент в системе Наркомата обороны СССР.

В принципе, структура 2 управления НКВД становилась похожа на структуру 3 управления. Приказом НКВД № 00409 от 14 июля 1937 г. о реорганизации 6-го отдела ГУГБ и создании ДТО ГУГБ НКВД на всех железных дорогах. 6-е отделы УГБ в НКВД-УНКВД республик, краев и областей были расформированы. В течение августа 1937 г. были утверждены штаты создаваемых вновь ДТО железных дорог, с непосредственным их подчинением 6-му отделу ГУГБ НКВД СССР, минуя местные органы НКВД.

Но есть и другие прецеденты. Единая централизованная структура особых отделов существовала в годы гражданской войны, а с наступлением мирного времени была реорганизована, в 1921–1922 гг. особые отделы были подчинены территориальным управлениям ГПУ — НКВД.

В ближайшей перспективе единая структура особых отделов вновь возникнет накануне Великой Отечественной войны в феврале 1941 г. Постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 8 февраля 1941 г. органы военной контрразведки (00) были переданы в Наркомат обороны и Наркомат военно-морского флота. В их структуре были созданы управления военной контрразведки (Зи управления): 3-е управление НКО и 3-е управление Наркомата военно-морского флота (НК ВМФ). 17 июля 1941 года Государственный Комитет Обороны принимает постановление № 187 о преобразовании органов Третьего управления Народного Комиссариата Обороны в особые отделы НКВД СССР, а Третье управление — в Управление Особых отделов НКВД СССР. Так был создан будущий «СМЕРШ».

Иными словами, и опыт гражданской войны, и ситуация во время Великой Отечественной войны показывает, что централизованная структура особых отделов создается во время непосредственной военной угрозы. Следовательно, причиной изменения структуры НКВД и создание Управления особых отделов в 1938 году могли послужить конфликты СССР с Японией, стремительно набиравшие обороты в это же время.

Хорошо известно, что Советский Союз и Япония готовились к войне друг с другом в течение десятилетия. Мы знаем также, что в 30-ые годы эта война почему-то не произошла. А как мыслилась она участникам конфликта?

В этой войне у каждого участника есть сильные и слабые стороны, причем они ассиметричны. Японский план войны основан на предположении, что, как и в 1904–1905 гг., стратегическое превосходство России в ресурсах может быть компенсировано географическим фактором. Дальневосточный театр военных действий далеко от основных центров СССР и, наоборот, близок к Японии. Владивосток расположен крайне неудачно с точки зрения возможностей его успешной обороны. Главную военно-морскую базу России трудно защищать и легко блокировать, а сопоставимых с японским флотом военно-морских сил у СССР нет. Хабаровск также расположен практически на границе и уязвим для атаки. РККА может попытаться компенсировать географический фактор использованием авиации. Численное превосходство советской авиации очевидно, поэтому успех Японии в войне зависит от того удастся ли начать войну с уничтожения советской авиации. Иначе она успешно преодолеет Японское море и нанесет удар непосредственно по островам. Однако, японские планы построены на предположении, что исход сражения в воздухе будет иной и «Спасская авиабригада» будет уничтожена. Японское командование считалось с возможностью контрнаступления Красной Армии из Забайкалья и через Монголию. «Через Гоби и Хинган» (как это и случилось в 1945 г.) Но возможность одновременного удара ОКДВА из Забайкалья (через Монголию) к Хингану и из Владивостока с целью окружения Квантунской армии японскими штабными офицерами не рассматривалась вообще. Японское командование исходило из предположения, что сможет успешно вести наступление против превосходящих сил РККА (допускался перевес в 2–3 раза), однако наступление не планировалось дальше Иркутска.

Советские планы войны строились на предположении, что ключевым фактором является захват господства в воздухе. Это должно было компенсировать превосходство Японии на море. Именно поэтому Сталина так напугали сообщения о том, что «враги в ОКДВА» смогли нанести ущерб ВВС. «Измена» командующего ВВС ОКДВА Лапина привела к тому, что «на Дальнем Востоке наша авиация в тяжелом состоянии», написал вождь на протоколе допроса Флоровского и выделил слова «в тяжелом состоянии».

Командование Красной Армии стремилось к наступательной войне и создавало с этой целью стратегический перевес. Следует сразу сказать, что эту задачу удалось выполнить. На конец июня 1938 года, японские силы в Корее и Маньчжурии, которые могли быть использованы против Советского Союза, насчитывали всего лишь 9 дивизий… Опираясь на полученные от Люшкова данные, пятый отдел японского генштаба пришел к выводу о том, что Советский Союз может использовать против Японии в нормальных условиях до 28 стрелковых дивизий, а при необходимости сосредоточить от 31 до 58 дивизий… Тревожным выглядело и соотношение в танках и самолетах. Против 2000 советских самолетов Япония могла выставить лишь 340 и против 1900 советских танков — только 170… «До этого мы полагали, что советские и японские вооруженные силы на Дальнем Востоке соотносились между собой как три к одному. Однако фактическое соотношение оказалось равным примерно пяти или даже более к одному. Это делало фактически невозможным осуществление ранее составленного плана военных операций против СССР…».

Советская пропаганда будущей войны на Дальнем Востоке была выстроена вокруг идей международной солидарности с трудящимся народом Китая и Кореи и перспектив мировой революции. Приведем только один фрагмент из романа известного советского писателя Петр Андреевич Павленко «На Востоке», в котором прогнозировался военный конфликт между Советским Союзом и Японией, в результате которого Китай, Индия и Индонезия встают под знамена мировой революции. С началом войны Красная Армия успешно отражает нападение Японии в районе Посьета (именно там, где потом начнутся бои у озера Хасан). Вскоре планировался общий перелом в ходе войны. Именно в этот момент ожидалось, что Сталин выступит с заявлением: «Слова его вошли в пограничный бой, мешаясь с огнем и грохотом снарядов… Голос Сталина был в самом пекле боя… Сталин говорил с бойцами в подземных казематах и с летчиками в вышине. Раненые на перевязочных пунктах приходили в сознание под негромкий и душевный голос этот. Это был голос нашей родины, простой и ясный, и бесконечно честный, и безгранично добрый, отечески-неторопливый сталинский голос».

Во время перелома в ходе сражения Советским командованием будет задействована бронетехника, а мятеж китайцев в тылу японского войска совершенно дезорганизует японскую армию. С падением Токио (в результате атаки красной авиации) фактически погибнет и Японская империя, и на смену ей приходит новая, социалистическая Япония.

Одновременно Китай начинает сбрасывать с гнет империализма: «Антияпонское движение повсеместно рождало энергию борьбы против японцев… Борьба внутри Китая была сложна, запутана. В нее сразу вовлечено было много классовых сил, в ней использовано было множество внешних влияний… Война спускалась от нее на восток, к океану, по рекам. Реки Китая были партизанскими, повстанческими, советскими.

Повстанческими и советскими становились караванные пути, города и уезды на этих путях. Советскими становились порты, фабрики и заводы, и было ясно видно, даже на этой старой карте, как росло с юго-запада на восток пространство Красного Китая». Книга заканчивается строительством интернационального города Сен-Катаяма объединенными усилиями советского, китайского, корейского, японского, индийского и индонезийского народов, а также бывшими самураями, ныне строителями социализма в мире.

По мнению Павленко, нападение Японии на СССР должно было быть совершено в ночь с седьмого на восьмое марта 193… г. А какого года? Павленко не называет точной даты, но можно сделать предположение по «косвенным приметам».

«С тех пор, как грянула новая Советская Конституция, сроки подготовки к войне сократились для Японии втрое». Когда Павленко заканчивал «На Востоке», 5 декабря 1936 г. была принята новая Конституция. Иными словами, книга ориентировала читателя, что война начнется «вот-вот» — в 1937–1938 гг.

Конечно, это только пропаганда, которая, впрочем, и сама по себе говорит о многом. Но и международные события развивались именно в этом направлении. В нашу задачу не входит анализ сложной политической игры, которую вело советское руководство в тихоокеанском регионе. Ясно, что с одной стороны многие руководители видели главную свою задачу в поддержке мирового революционного движения. И Коминтерн, и НКВД, и военная разведка вели работу в Китае и Корее. С другой стороны, важно было не спровоцировать конфликт, в котором СССР оказался бы с Японией один на один.

Военная подготовка сопровождалась дипломатическими усилиями. Народный комиссар иностранных дел Литвинов сначала поддержал предложение о т. н. «Тихоокеанском региональном пакте» — аналоге европейской системе коллективной безопасности: «только такой пакт может окончательно прекратить агрессию Японии и обеспечить мир на Дальнем Востоке. Япония не могла бы, и не смела бы, противопоставлять себя тихоокеанским государствам, и рано или поздно сама присоединилась бы к ней».

Однако, этот проект не реализовался, прежде всего, из-за отказа США: в Вашингтоне считали, что на повестке дня советско-японская война, и хотели уклониться от участия в ней. Китай предлагал СССР двухстороннее соглашение, но Сталин отказался от этого: отношение к Чан Кайши было настороженным, и воевать из-за него с Японией Москва тоже не хотела. В результате события пошли по самому благоприятному для СССР сценарию — 7 июля 1937 года началась японо-китайская война. 28 июля японская армия вошла в Пекин. 12 ноября — в Шанхай, 13 декабря японцы вошли в столицу гоминдановского Китая Нанкин. Для СССР начавшаяся война открывала новые возможности.

Во-первых, чем серьезнее японцы втягивались в войну с Китаем, тем меньше была вероятность нападения на Приморье из Манчжурии.

Во-вторых, Китай был заинтересован в военной помощи СССР и у Кремля появился серьезный инструмент давления на Чан Кайши.

В-третьих, в случае поражения японцев в Китае у СССР возникала возможность нанести удар по самураям с тыла.

Именно поэтому и 27 августа 1937 г. в Монголию вошел корпус Конева (36 стрелковая дивизия и 32 механизированная бригада). Готовился военный конфликт с Японией, и в этом случае было важно, чтобы Красная Армия вышла на исходные рубежи для броска к Хингану. Официальным обоснованием ввода советских войск была защита МНР от Японии.

«Первое. Пакт о взаимной помощи гарантирует нас от внезапного появления японских войск через МНР в районе Байкала, повторяю, Байкала, от перерыва железнодорожной линии у Верхне-Удинска и от выхода японцев в тыл дальневосточным войскам.

Второе. Вводя войска в МНР, мы преследуем не цели захвата Монголии и не цели вторжения в Маньчжурию или Китай, а лишь цели обороны МНР от японского вторжения, а значит, и цели обороны Забайкалья от японского вторжения через МНР», — заявил Сталин. Это была, так сказать, «армейская» версия событий. Существовала и другая «чекистская» версия. Органы НКВД «установили», что 9 сентября 1937 года в МНР планировался контрреволюционный переворот, который готовили министр обороны Демид и премьер Гендун. «Известно, что опоздание с вводом войск РККА в МНР на 8—10 дней могло изменить обстановку не в нашу пользу, так как банда шпионов и японских агентов Гендун, Демид, Даризап готовила переворот в МНР 9 сентября, в этот же день должен был состояться переход границы японскими войсками», — докладывал в Москву Конев. Вряд ли Япония реально планировала вторжение во Внешнюю Монголию именно в сентябре 1937 года: в эти дни шло Второе Шанхайское сражение, и конфликт на севере в этот момент не входил в планы командования империи.

Вступление Красной Армии в Монголию сопровождалось репрессиями, которыми руководил полпред СССР в этой стране, бывший руководитель УНКВД ЗСК, комиссар ГБ 3-го ранга Сергей Наумович Миронов. Во-первых, был нанесен удар по буддистскому духовенству. Всего с октября 1937 по апрель 1939 года было осуждено 25 500 человек, из которых 80 % расстреляно. Следует учитывать при этом, что население МНР составляло 750 тыс. человек, то есть осуждено по 1-й категории около 3 % населения, что заметно выше, чем в СССР. При Миронове (с августа 1937 года по март 1938 года) было репрессировано почти 11 тысяч (из которых почти 8000 принадлежат к ламскому духовенству). Кроме того, подлежало аресту еще более 7 тысяч человек (из которых 6000 — ламы).

С осени начались поставки советского вооружения в Китай. В итоге с октября 1937 года по сентябрь 1939 китайская сторона для борьбы с японским агрессором получила из Советского Союза 985 самолетов, 82 танка, более 1300 орудий, свыше 14 тыс. пулеметов.

Конечно, союз с гоминданом должен был вызвать сомнения среди работников Коминтерна, которые хорошо помнили, как Чан Кайши расстреливал коммунистов. Сталин потом обвинял посла в Китае Богомолова в том, что тот неправильно информировал Кремль о ситуации в Китае: «Богомолов очень тормозил заключение пакта… Он нас убеждал, что Чан Кайши заключать договора не хочет, он стремится лишь разговорами о договоре шантажировать Японию…Богомолов нас также убеждал, что вся оборона Китая ничего не стоит, что Шанхай не продержится более двух недель, что вообще Китай может сопротивляться не более трех месяцев, что Чан Кайши колеблется. Но вот проходит месяц, Шанхай обороняется, мы вызвали Богомолова и спрашиваем: ты кто такой?». Сталин назвал

Богомолова «троцкистом», имея в виду, что именно «левые» в 20-ых гг. выступали против гоминдана. Спустя год, японцы получат информацию, что Блюхер выступал за войну с Японией: «СССР должен нанести удар по Японии в интересах национально-освободительного движения в Китае». Кто из советских руководителей на самом деле отдавал предпочтение «революционной перспективе», а кто был настроен прагматично — предмет отдельного анализа специалистов. Сталин мог только приписывать Богомолову свои собственные сомнения…

В мае 1938 года Блюхер делает доклад о боеготовности ОКДВА, после которого Главный Военный совет постановил повысить уровень подготовки командного состава, сделав особый упор на управлении войсками на отрядных учениях и маневрах. Также приказывалось поставить подготовку высотных и дальних полетов, штурманской службы, огневой и стрелковой подготовок. На Дальний Восток было направлено 76 820 человек сверх нормы, установленной постановлением Правительства от 29 ноября 1937 года, был передислоцирован на Камчатку один дивизион подводных лодок.

Согласно решению Главного Военного совета, следовало усилить уже существующие укрепленные районы, а именно: усилить районы артиллерией, увеличить количество командных и наблюдательных пунктов.

Также были приняты следующие решения, свидетельствующие о подготовке к войне, которая, по мнению Главного Военного Совета, должна была начаться летом 1938 года:

«4. Запрещается без особого разрешения народного комиссара обороны привлекать строевые части на всякого рода работы, как в целом составе, так и отдельными откомандированиями (жилищное, дорожное, оборонное строительство, лесо-, сено-, и стройматериало-заготовки); рядовой и командно-политический состав, находящийся на работах, вернуть в части к 1 июля с. г.», т. е., военнослужащие постоянно находились в военных частях, и в случае тревоги могли в полном составе выдвинуться к месту конфликта. Обратим внимание, что к 1 июля 1938 года все красноармейцы должны были вернуться в строй. Что должно было начаться ПОСЛЕ 1 июля?

На заседании Главного Военного Совета 28–31 мая — 8 июня 1938 года было принято решение о «Переименовании

Особой Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА) в Дальневосточный Краснознаменный фронт («ДК Фронт»). Управление армии переформировать в «Управление фронта».

— Приморскую группу войск впредь именовать «1-я армия ДК Фронта». Управление группы переформировать в «Управление 1-й армии».

— Управление 18-го стрелкового корпуса развернуть в армейское управление и наименование: «Управление 2-й армии («ДК Фронта»)

Стоит отметить важность данных переименований. «Фронт» создается в преддверии войны и включает в себя несколько армий. Именно близость военных действий означало создание Дальневосточного Краснознаменного фронта. Для сравнения — следующее по времени создание фронта произошло через год, в 1939 году, накануне «Освободительного похода» в Польшу. На территории Белорусского округа был развернут Белорусский фронт, который 17 сентября 1939 года пересек границу и занял польские территории, обговоренные по советско-германскому договору.

О том, что переименование ОКДВА в ДКФ означало близость войны, говорит и решение передать ряд соединений «из ведения Народного комиссариата Военно-Морского Флота Народному комиссариату обороны (Дальневосточный Краснознаменный фронт) следующих сухопутных войск…». Дело в том, что, согласно протоколу № 4 заседания ГВС РККА 20 апреля 1938 года, Военно-Морские Силы переходят в введение народного комиссара обороны СССР только при одном условии:

«В случае угрожающего военного положения Военно-Морские Силы (флоты и флотилии) переходят в оперативное подчинение народного комиссара обороны СССР и соответствующих командующих военных округов и армий, оставаясь по вопросам организации, комплектования и снабжения всеми видами вооружения и довольствия в полном подчинении Народного комиссариата Военно-Морского Флота СССР». Иными словами по мнению Москвы ситуация на Дальнем Востоке именно «угрожающая».

Все свидетельствует о том, что политическое руководство СССР и командование РККА исходили из тезиса том, что война с Японией неизбежна, и начало войны предполагалось на лето 1938 года: и красноармейцы должны быть в строю к 1 июля, и сухопутные части Тихоокеанского флота «накануне войны» перешли в подчинение ДКФ. Вскоре после того «грянула новая Советская Конституция», летом 1938 года у озера Хасан произошел пограничный конфликт между Советским Союзом и Японией. Участком, ставшим зоной конфликта, были сопки Заозерная и Безымянная. В случае овладения данными высотами, противник мог бы вести наблюдение за Посьетской бухтой и территорией западнее и южнее ее, а также держать под огнем всю эту местность.

В начале июля 1938 года из Посьетского пограничного отряда в Хабаровск, в штаб пограничного округа дважды делаются настойчивые запросы с просьбой дать разрешение на занятие высоты Заозерной, чтобы установить на ней постоянный усиленный пограничный пост, который располагался бы в полевом укреплении (окопе).

Японцы считали, что высота Заозерная — часть Манчжурии, ссылаясь на то, что там традиционно происходили религиозные праздники местного населения. Советские дипломаты ссылались на карту 1886 года. Так или иначе, 12 июля 1938 года советские пограничники заняли сопку Заозерная.

Трудно представить себе, что командование погранвойск УНКВД ДВК дало разрешение занять сопки без санкции заместителя наркома Фриновского, который в тот момент находился в крае. Наверное, когда-нибудь будут найдены документы о том, какие именно указания получил Фриновский от Сталина и что именно он предпринял. Какие именно инструкции получили пограничники от заместителя наркома внутренних дел?

Пока мы не знаем, какие точно были указания, но мы знаем, КТО получил приказ занять сопки. Командиром 59 погранотряда, в зоне которого и находилось озеро Хасан, был Кузьма Евдокимович Гребенник. Он родился в 1937 г. в шахтерской семье. В 1920 пришел служить в войска ВЧК рядовым, тогда же вступил в партию. Спустя пять лет он стал начальником погранзаставы. В 1931 он стал командиром полка в дивизии ОС-НАЗ (сейчас это дивизия им. Дзержинского). Здесь хочется напомнить, что погранвойсками и войсками НКВД (т. е. и дивизией) командовал долгое время Фриновский.

В ноябре 1937 года Гребенника направили на Дальний Восток. Надо было иметь веские причины, чтобы направить командира полка Дивизии из Москвы на ДВК и кажется, что они у Фриновского были. Забегая вперед, следует сказать, что во время Великой Отечественной Гребенник будет командиром стрелковой дивизии, смерть Сталина застанет его на должности начальника погранвойск Ленинградского военного округа. В 1956 году он будет подавлять восстание в Венгрии, и в ноябре тоже года станет военным комендантом Будапешта. Кажется, что биография говорит сама за себя: очевидно, что это был в органах не случайный человек.

Что конкретно сделал командир 59 погранотряда? Начнем с того, что 12 июля, как я уже сказал, советские пограничники заняли вершины сопок Заозерная и Безымянная полностью. Японцы вообще не признавали принадлежность этих сопок СССР, но даже в той интерпретации, которую давала русско-китайскому Хунчуньскому протоколу 1886 года «советская сторона, нашей стране принадлежала только восточная половина сопок (высот) Заозерная и Безымянная, а советские пограничники заняли их вершины целиком».

15 июля у сопки Заозерная советским пограничником был убит японский жандарм. Расследование, проведенное советской стороной, определило, что труп японского жандарма-нарушителя лежал на территории Советского Союза, в трех метрах от линии государственной границы. Японская сторона утверждала, что убийство произошло на территории Мань-чжоу-Го и, стало быть, явилось вооруженной провокацией советских пограничников. Вопрос о том, кто прав в этом споре, может прояснить телеграмма Блюхера Ворошилову. Дело в том, что маршал «подверг сомнению законность действий наших пограничников у озера Хасан. Втайне от члена военного совета т. Мазепова, своего начальника штаба т. Штерна, зам. наркома обороны т. Мехлиса и зам. наркома внутренних дел т. Фриновского, находившихся в это время в Хабаровске, т. Блюхер послал комиссию на высоту Заозерная, и без участия начальника погранучастка произвел расследование действий наших пограничников. Созданная таким подозрительным порядком, комиссия обнаружила «нарушение» нашими пограничниками Маньчжурской границы на 3 метра и, следовательно, «установила» нашу «виновность» в возникновении конфликта у озера Хасан. Ввиду этого, т. Блюхер шлет телеграмму наркому обороны об этом мнимом нарушении нами Маньчжурской границы и требует немедленного ареста начальника погранучастка и других «виновников в провоцировании конфликта» с японцами. Эта телеграмма была отправлена т. Блюхером также в тайне от перечисленных выше товарищей». Иными словами, Блюхер заявил, что ответственность за провокацию лежит на командире погранотряда Гребеннике, который действовал, видимо, с санкции Фриновского.

Кажется, что советская сторона ожидала активных ответных шагов с японской стороны, тогда был бы повод атаковать Квантунскую армию. Шансы для этого были совершенно реальные. 20 июля 1938 г. военный министр империи Сейсиро Итагаки и начальник генерального штаба Номия Каньин запросили аудиенцию у императора с целью получить его санкцию на применение военной силы. Однако, император Хирохито, опираясь на позицию министра иностранных дел, военно-морского министра и министра внутренних дел, отказался отдать приказ об ответном ударе. В результате военные действия с самого начала приняли локальный характер — с японской стороны сопки атаковала только 19 дивизия Корейской армии. Напомним, что ограниченная атака сухопутных сил империи не могла привести к успеху без одновременного удара авиации по ВВС РККА. Японский план войны мог быть успешным только при условии внезапного удара японской авиации на планах и разгрома ВВСДКФ. Этого не произошло, но в Москве (да и в Хабаровске) не могли заранее знать, что японцы откажутся от расширения конфликта и не нанесут авиаудар.

О чем думал в этот момент один из наиболее прославленных полководцев Гражданской войны и один из пяти первых маршалов Советского Союза Василий Константинович Блюхер? Вполне возможно, он считал, что во всем виноваты чекисты, «а если открыть глаза Сталину, то он все поймет». «Даже после получения указания от Правительства о прекращении возни со всякими комиссиями и расследованиями и о точном выполнении решений Советского правительства и приказов наркома, т. Блюхер не меняет своей пораженческой позиции и по-прежнему саботирует организацию вооруженного отпора японцам. Дело дошло до того, что 1 августа с. г., при разговоре по прямому проводу тт. Сталина, Молотова и Ворошилова с т.

Блюхером, тов. Сталин вынужден был задать ему вопрос: «Скажите, т. Блюхер, честно, — есть ли у вас желание по-настоящему воевать с японцами? Если нет у вас такого желания, скажите прямо, как подобает коммунисту, а если есть желание, я бы считал, что вам следовало бы выехать на место немедля». Иными словами, Блюхер после бегства Люшкова ожидал другого сценария событий и мог предполагать, что «война откладывается». А может быть, вся история с «мудрым Сталиным и трусливым Блюхером» просто вымысел.

Хочется обратить внимание и на еще одну фразу Сталина: «Никто Вас не обязывает переходить границу, мы только советуем Вам пустить в ход большие силы нашей бомбардировочной авиации и бомбить непрестанно японцев… Мы считаем, что такая сосредоточенная бомбежка, кроме того, что она истребит японцев, будет, вместе с тем, прикрытием для подвода наших войск и, конечно, артиллерии к нашим границам» Кажется, что Сталин убеждает Блюхера, что войны не будет. У Блюхера, выходит, от разговоров с Фриновским и Мехлисом другое впечатление сложилось? Или после майских встреч со Сталиным?

29 июля японцы, перейдя границу и сломив сопротивление пограничного отряда силами двух рот, заняли высоту Безымянная, но к концу дня были выбиты с захваченной высоты. Однако, 31 июля проведя артиллерийскую подготовку, японская армия захватила высоты Заозерная, Безымянная, Пулеметная Горка, прочно закрепившись на них, и продвинулась вглубь советской территории до четырех километров. Советские войска отошли за озеро Хасан. В боевую готовность были приведены Приморская армия и Тихоокеанский флот. Японская атака развивалась на том же участке, где по книге Павленко действует «армия Накамуры» и должен был быть нанесен удар по Владивостоку.

Начальник штаба Дальневосточного фронта комкор Штерн предложил план атаки, предусматривавший удары по противнику наземными силами, а также их поддержку и прикрытие силами авиации и артиллерии. План был одобрен и утвержден Блюхером.

В это время японские войска спешно укрепляли высоты. Дальнейшая задержка позволила бы противнику еще больше укрепиться, поэтому Штерн отдал приказ начать атаку на высоты Безымянная и Заозерная 2-го августа, используя силы только одной 40-й стрелковой дивизии. Часть артиллерии не была подготовлен для атаки, положение противника изучено не было, связь не была полностью налажена. Атака провалилась. Ни один из полков не смог выполнить задачу, находясь под шквальным огнем японской артиллерии.

К 5 августа оборону на сопках с японской стороны держала 19-я пехотная дивизия, пехотная бригада, два артиллерийских полка и отдельные части усиления, в том числе три пулеметных батальона, общей численностью до 20 тыс. человек. В случае необходимости, эти силы могли быть значительно усилены войсками второго эшелона.

С советской стороны им противостояли 40-я и 32-я стрелковая дивизия, 2-я механизированная бригада, стрелковый полк 39-й стрелковой дивизии, 121-й кавалерийский и 39-й корпусной артиллерийский полки. Всего 32 860 человек. Также 180 бомбардировщиков и 70 истребителей.

Решающие бои произошли с 6 по 9 августа 1938 г. Атаке предшествовала авиационная и артиллерийская подготовка. К началу боя японцы хорошо укрепили захваченные высоты, а артиллерия, несмотря на авиа- и артподготовку, не была полностью подавлена. Советские войска с трудом проходили через ограждения, но все-таки упорно и не без успеха продвигались вперед. Из глубины плацдарма японцы открыли мощный минометный и пулеметный огонь по атакующим советским войскам. К вечеру советская авиация повторила налет, но, на этот раз, совершив атаку и на батареи на территории Маньчжурии. Огонь японцев ослаб, правда, налет ВВС СССР на Токио не состоялся.

Несмотря на то, что японцы вводили новые силы, к концу 8-го августа 118-й полк 40-й дивизии занял высоту Заозерную. «Ожесточенные, напряженные бои продолжались и 10 августа. Выброшенные за пределы советской территории, японцы вновь попытались захватить сопки, но, понеся тяжелые потери, вынуждены были отступить».

В этой ситуации 10 августа маршал Блюхер отдал приказ о призыве в 1-ю армию 12 возрастов. Однако ситуация изменилась, и в Москве посчитали, что «этот приказ т. Блюхера провоцировал японцев на объявление ими своей мобилизации и мог втянуть нас в большую войну с Японией. Приказ был немедля отменен наркомом».

«10 августа состоялась очередная встреча японского посла в Москве М. Сигэмицу с представителями Советского правительства. Конфликтующие стороны договорились прекратить огонь и восстановить статус-кво на границе СССР и Мань-чжоу-го».

Почему война, к которой так долго готовились обе стороны, не произошла? Осторожность императора Хирохито понятна: японская армия увязла в Китае, резервов для второй большой сухопутной войны нет. Большую роль сыграла информация, которую сообщил Люшков: до этого в Токио не представляли, каким уже огромным перевесом обладает РККА и повторить 1904 год не удастся.

А вот почему советское руководство отказалось от удара? Есть простое объяснение этого решения: несмотря на достигнутую победу, «события этих дней обнаружили огромные недочеты в состоянии ДК Фронта». В официальных документах РККА говорится, что «события этих немногих дней обнаружили огромные недочеты в состоянии КД фронта. Боевая подготовка войск, штабов и командно-начальствующего состава фронта оказались на недопустимо низком уровне. Войсковые части были раздерганы и небоеспособны; снабжение войсковых частей не организовано. Обнаружено, что Дальневосточный театр к войне плохо подготовлен (дороги, мосты, связь)». Таким образом, основная задача, поставленная Правительством и Главным военным советом войскам ДК Фронта, — обеспечить на ДВ полную и постоянную мобилизационную и боевую готовность войск фронта — оказалась невыполненной. Но кажется, что на самом деле Сталин и не планировал «большую войну», а лишь создавал видимость таких намерений. 1 августа Сталин внешне еще не боится того, что авиаудары по Манчжурии могут спровоцировать большую войну. По крайней мере, у Блюхера, Мехлиса и Фриновского должно сложиться именно такое впечатление. 10 августа Сталину уже не нужна «угроза близкой войны». Что изменилось за эти дни, и почему вождь стал чувствовать себя более уверенно? 10 августа начала работу 2 сессия Верховного Совета СССР. Есть все основания согласиться с Павлюковым, что где-то в эти дни (днем раньше?) состоялась встреча Сталина с Берия, который приехал в Москву. Именно поэтому Ежова очень интересовало, о чем именно Сталин разговаривал с Берия в эти августовские дни: «Ежов проявлял большую нервозность в связи с вызовом Берии на прием к Сталину, на загородную квартиру. В тот день Ежов мне беспрестанно звонил, а один раз, позвонив, стал спрашивать: «Вы не знаете, о чем они говорят?». Если в январе 1938 года грузинский руководитель действительно передал Сталину показания Лордкипанидзе на Люшкова, то их разговор о возможности занять пост наркома (сначала, конечно, заместителя) выглядит совершенно естественным. Предупреждение, о том, что Ежов покрывал «предателя Люшкова» оказалось правильным.

Понятно также, что появление на Лубянке Берия никак не входило в планы ни Ежова, ни Фриновского. Ежов хотел видеть своим заместителем Литвина. У Фриновского с Берия были очень сложные отношения. Ежов потом писал Сталину: «Я уже говорил Вам, что еще задолго до назначения т. Берия у некоторых людей в аппарате, и главным образом у Фриновского, были предубежденные отношения к Грузинским делам по линии ЧК… Первое время я думал, что это просто известная ведомственная ревность, поскольку Грузинский ЧК не всегда соблюдал служебную субординацию. Затем я стал думать и даже спрашивал у Фриновского, не были ли плохими его личные взаимоотношения с Гоглидзе в бытность Фриновского в Грузии. Казалось, и это отпало. Однако критическое отношение не исчезало».

Учитывая это, отсутствие Фриновского в Москве в момент назначения Берия было очень удобно. Сталин не хотел присутствия Фриновского в Москве в тот момент, когда чекисты узнают о назначении Берия. Конечно, когда Сталин направил комкора в Хабаровск, то допускал вероятность того, что война реально может вспыхнуть, но риск потерять власть казался ему более серьезным.