Глава 8 «Он вынырнул на поверхность»

Так как каждая смерть немного принижает нас, мы скорбим. Не столько по умершему, сколько по самим себе.

Линн Кейн

В то время как Чатем мобилизовался, а Берни и его команда боролись с волнами на Чатемской отмели, «Иствинд» продвигался на север к разломанным половинам «Форта Мерсера». Темнота сгущалась, а жестокая вибрация на борту судна была не похожа ни на что из того, что когда-либо приходилось испытывать радисту Лену Уитмору, хотя ни один из членов экипажа не был обеспокоен их собственным положением. Годы тренировок теперь пригодились.

Хотя на борту «Иствинда» не было страха, напряжение было большим. Экипаж уже знал, что предпринятые «Шорт Сплайсом» попытки спасения были неудачными. Лен думал, сохранят ли две половины «Форта Мерсера» горизонтальное положение или хотя бы останутся на плаву к тому времени, как прибудет его катер. Он с восьми утра не покидал тесное помещение радиорубки, и с каждым часом его состояние становилось все более напряженным. Но даже в этой тревожной ситуации был один светлый момент. Капитан катера был в радиорубке, пытаясь связаться с владельцами «Мерсера», как вдруг из-за одного из передатчиков с важным видом вышел голубь и как ни в чем не бывало прошелся мимо не верящего своим глазам капитана. Лен помертвел – это был его голубь. Когда катер был в Нью-Йорке, Лен нашел этого голубя со сломанным крылом и пронес на борт, где планировал его выходить. Капитан посмотрел на каждого из находящихся в помещении. Все оставались спокойными. Лен ожидал, что капитан потребует признаться, кто принес на борт птицу, но вместо этого тот вернулся к своим попыткам связаться с владельцами «Мерсера», и Лен с облегчением вздохнул.

Лен гадал, как держатся люди на отломанной половине «Мерсера». Он знал, что они ободрились, когда узнали, что Береговая охрана получила сигнал бедствия и ответила на него, но это еще не означало спасения. Всего за несколько недель до этого, 9 января 1952 года, экипаж «Пенсильвании», грузового судна вместимостью 7600 тонн, построенного в 1944 году, на себе узнал эту горькую правду. Экипаж из сорока шести человек проснулся в то утро и обнаружил, что находится в шторме, таком же как тот, с которым встретились «Мерсер» и «Пендлтон». Корабль затонул у побережья штата Вашингтон, когда четырнадцатиметровые волны раскололи его корпус. В 6.45 капитан Джордж Пловер радировал Береговой охране, сообщив, что в левом борту «Пенсильвании» появилась четырехметровая трещина и вода затапливает моторное отделение. Палубный груз, состоящий из армейских грузовиков, открепился и раскатился по палубе, срывая брезент с носового люка. Пловер снова радировал Береговой охране, сказав, что корабль разворачивается и направляется в Сиэтл. Вскоре было отправлено еще одно сообщение, в котором говорилось, что появились проблемы с управлением, вероятно, из-за того, что судно набрало слишком много воды в носовые трюмы и руль заклинивает из-за воды. Теперь судно находилось в бедственном положении.

«Пенсильвания» весь день и вечер оставалась на плаву. Экипаж молился, чтобы его судно уцелело до следующего дня, когда ожидалось прибытие Береговой охраны. Но в 22.00 случилось что-то катастрофическое, потому что капитан Пловер отправил последнее сообщение о том, что весь экипаж покидает корабль.

Мы никогда не узнаем, что именно случилось в те минуты, которые последовали за последним сообщением. Катера Береговой охраны и суда, и самолеты ВМС позже прибыли к последнему известному месту нахождения «Пенсильвании», и хотя поиски велись несколько дней, ни один из членов экипажа так и не был найден. Более того, исчезла сама «Пенсильвания». Была найдена только одна перевернутая спасательная шлюпка судна. Береговая охрана позже высказала предположение, что «из-за существующего состояния ветра, волн, повреждения корпуса и затопления судно затонуло до того, как спасательные шлюпки могли быть спущены на воду, и экипаж не смог успешно покинуть судно». Если это было правдой, вероятно, в то время, когда члены экипажа садились в спасательные шлюпки, «Пенсильвания» легла на борт и перевернулась, отправив моряков в водоворот штормовых волн. Им, возможно, не хватило буквально минут, чтобы избежать смерти.

Отчет о результатах расследования Береговой охраны также включал следующее: «По всей вероятности, сложные погодные условия в сочетании с последующим отрывом палубного груза, затоплением трюмов № 1 и 2, отказом рулевого управления и неспособностью управлять судном в сильных волнах оказали большее влияние на затопление «Пенсильвании», чем повреждение корпуса».

Хотя те происшествия, которые перечислила Береговая охрана, несомненно, привели к гибели судна, вероятно, ни одного из них не произошло бы, если бы сначала не треснул корпус. Хрупкий металл стал катализатором того положения дел, которое утопило «Пенсильванию». Трагедия с «Пенсильванией» во многих отношениях повторялась в ситуации у Кейп-Кода. «Пенсильвания» была переоборудованным судном типа «Либерти», в спешке построенным во время Второй мировой войны для перевозки грузов на фронт. Постоянное поступление судов было важным для военных действий, особенно в начале войны, когда немецкие подводные лодки топили корабли США еще быстрее, чем их успевали строить. Так что суда «Либерти», такие как танкеры «Т2», старались производить как можно быстрее. Это означало, что корпуса, сделанные из низкосортной стали, сваривали, а не склепывали, что делало их еще слабее.

«Пенсильвания» в буквальном смысле слова была предаварийной ситуацией, и все, что требовалось для начала ее затопления, – сила океана, в точности так же, как в случае с «Пендлтоном» и «Мерсером».

К 18.30 катер «Якутат» под командованием Дж. У. Нааба из Ярмута, Мэн, прибыл к носовой части «Мерсера». Помимо волн, ветра и снега Наабу теперь мешала темнота. Над головой давал огни самолет с военно-морской авиабазы в Флойд-Беннетт-Филд, Бруклин, Нью-Йорк, делая все возможное, чтобы обеспечить немного света людям, работавшим внизу.

Люди капитана Нааба пытались бросить концы танкеру, но ветер делал это почти невозможным. Член команды «Якутата» Гил Кармайкл вспоминает, как было холодно, когда они пытались закрепить танкер канатом: «Капюшон моей парки все время сдувало с головы, когда мы делали попытки бросить концы каната «Мерсеру». В какой-то момент моя голова окоченела настолько, что я провел по ней рукой и что-то нащупал. Это был здоровый кусок льда, и когда я потянул за него, то вырвал вместе с ним большой клок волос. Но было так холодно, что я даже не почувствовал этого».

Так как канаты падали, не долетая до своей цели, капитан Нааб и его экипаж начали опасный танец, пытаясь подвести катер ближе к носу «Мерсера». Но когда катер подошел ближе, Нааб понял, что нос «Мерсера» так сильно качает, что оба судна могут столкнуться и все погибнут. Капитан решил отодвинуться, надеясь, что шторм скоро немного стихнет, и он предпримет еще одну попытку спасения. Следующие пять с половиной часов «Якутат» стоял у носа «Мерсера», внимательно следя, не появятся ли малейшие признаки изменения.

В то время как «Якутат» добрался до места предполагаемого спасения, 36-футовая моторная спасательная лодка под командованием Ральфа Ормсби, которая отправилась из Нантакета в полдень, не была настолько везучей. Ормсби и его команда в составе Альфреда Роя, Дональда Питтса и Джона Данна провели первые четыре часа своей миссии, продвигаясь к «Мерсеру», но затем, когда был обнаружен «Пендлтон», они развернулись к нему. «Мы ничего не могли видеть, – говорил Ормсби, – снег валил стеной, а волны были ужасными».

Когда наступила ночь, приказ еще раз поменялся, им сказали искать безопасное укрытие, возможно, потому, что до старших офицеров теперь дошло, что такое маленькое судно, как 36-футовая лодка, идущее в открытом море час за часом, само может пострадать. Ормсби развернул свое судно с замерзшим экипажем к плавучему маяку Поллок-Рипа, стационарному судну, служившему маяком. Он входил в одни из самых опасных вод Восточного побережья: изменяющийся лабиринт мелей между Нантакетом и выступом Кейп-Кода. Здесь на мелях свирепствовали приливы и отливы, так как вода двигалась туда-сюда между Нантакет-Саундом и открытым океаном, создавая отбойные течения из вспененных, несущих песок волн, которые могли испугать даже в спокойные дни. А теперь из-за огромных валов, ветра и сталкивающихся течений маленькую спасательную лодку Ормсби швыряло, как кусок деревяшки. Если бы лодка перевернулась среди разрушавшихся волн в бурном течении, он и его экипаж оставались бы в живых всего несколько минут – ни одно другое судно Береговой охраны не смогло бы вовремя добраться до них.

Каким-то образом Ормсби провел свое судно через лабиринт мелей, и капитан остановился рядом с плавучим маяком. Альфред Рой стоял на носу спасательной лодки и пытался бросить канат с привязанным к его концу грузом под названием «обезьяний кулак» экипажу на борту плавучего маяка. Как только Рой сделал бросок, 36-футовую лодку ударило волной, и Роя подбросило в воздух, ударив лицом о дубовую обшивку носа. Ормсби пытался удерживать на месте раскачивавшееся судно, Рой поднялся на ноги и снова с силой бросил конец. На этот раз экипаж плавучего маяка смог удержать его, и спасательную лодку прикрепили к судну большего размера. Мужчины поднялись на борт, где Рою обработали глубокую рану над глазом.

Вторая 36-футовая лодка, отправленная в тот же день ранее, под командованием Дональда Бэнгса, выполняла такую же труднейшую миссию. Бэнгс со своим экипажем чуть не погибли в первые же минуты своего пути, когда в то время, как они обходили Мономой-Пойнт, их атаковала огромная разрушающаяся волна. Капитан подумал, что если он попытается вести лодку через волны, у судна будет отличный шанс задрать нос, а потом встать на корму, так что спасательная лодка перевернется. У него была лишь минута на принятие решения, но он поддал газу и направил свое крошечное суденышко пробираться между волнами. Когда он и его ребята выскочили на другой стороне, то поднялись в воздух, полностью оторвавшись от воды, а потом, в свободном падении, обрушились во впадину под ними.

Против Бэнгса были волны и ветер, но кое-что работало в его пользу, и это был опыт. Хотя он родился в Сомервилле, не имеющем выхода к морю городе всего в пяти километрах к северу от Бостона, в раннем возрасте он переехал в Сичуит, что на Южном берегу. Именно там он много времени проводил на океане и решил, как сделал до него его отец, поступить в Береговую охрану. Через год после окончания школы, в 1936 году, он завербовался в Береговую охрану и все еще служил, когда началась Вторая мировая война. ВМС нашли применение военнослужащим Береговой охраны. Бэнгс оказался на борту маленького военно-морского топливозаправщика, поставляющего горючее в южную часть Тихого океана. Во время службы на Тихом океане он пережил два тайфуна и видел волны такой высоты, которую большинство людей могут только представить.

Против Бэнгса были волны и ветер, но кое-что работало в его пользу, и это был опыт.

Теперь, во время этого февральского шторма, он не только пытался спасти жизни людей на борту пострадавшего танкера, но и думал о жизнях своего экипажа. Так что его миссия была полной не только опасности, но и беспокойства. Его с экипажем изначально послали на помощь «Мерсеру», но когда около 16.00 они добрались до плавучего маяка Поллок-Рипа, люди на маяке сказали ему повернуть назад и отправляться обратно в направлении Чатема – там радар засек два объекта. Экипаж маяка не знал, что эти два объекта были половинами «Пендлтона», они предположили, что это был «Мерсер», прокричав Бэнгсу, что кое-кому стоит лучше разбираться в навигации, подразумевая, что станция Чатема отправила Бэнгса совсем не туда.

Дональд Бэнгс был спокойным, всегда сдержанным человеком, но даже он не мог не высказать вслух свое раздражение тем, что последние пару часов провел в борьбе с волнами, пробираясь к «Мерсеру», только для того, чтобы ему сказали, что им надо отправляться в другое место. Как и Ормсби с его экипажем, люди на борту лодки Бэнгса уже сильно пострадали. В открытом кокпите 36-футовой лодки не было тепла, и экипаж то и дело промокал из-за разрушавшихся волн и пены, срывавшейся с гребней. До сих пор падал мокрый снег, и уши и пальцы на руках и ногах членов экипажа окоченели от холода. Ботинки были полны воды, но лодка так сильно раскачивалась, что они даже не могли вылить воду. Их единственной настоящей защитой от снега, брызг и ветра были штормовые куртки, которые теперь промокли насквозь.

В какой-то момент пути один из членов экипажа крикнул своему старшине: «Мы действительно собираемся это сделать?» Бэнгс, сосредоточенный на следующей волне, прокричал в ответ: «Какого дьявола я знаю! Я никогда не видел ничего подобного этому!»

Пробиваясь через волны обратно в направлении Чатема, Бэнгс узнал по рации, что объекты на радаре были не «Мерсером», а «Пендлтоном», и что одна половина «Пендлтона» была довольно близко от Бэнгса, рядом с плавучим маяком. Уже был вечер, и капитан замедлил спасательную лодку, опасаясь, что в сумерках может врезаться прямо в темную махину «Пендлтона» и погибнуть.

Не позже, чем через десять минут, он увидел нос «Пендлтона», как призрак, плывущий по волнам, с носовой оконечностью, смотрящей прямо в темную ночь. Надстройка и балкон в задней части сломанного судна были смыты бьющими волнами, а покрытый льдом уклон палубы от этого конца до оконечности носа шел под углом в 45 градусов и казался слишком крутым, чтобы по нему можно было вскарабкаться.

Бэнгс заметил тросы, свисавшие с судна, и обеспокоился, что его винты запутаются. Нос кренился на левый борт, и Бэнгс медленно обошел вокруг корпуса, высматривая любые признаки движения или проблеск света фонаря. Подавая сигналы с короткими промежутками сигнальным горном, он надеялся увидеть, как кто-нибудь появится на палубе. Он пытался держать спасательную лодку на одном месте, с подветренной стороны корпуса – капитан и экипаж внимательно прислушивались, не раздадутся ли голоса находившихся в ловушке моряков. Но слышен был только ветер, нос казался безлюдным.

«Где экипаж? – гадал Бэнгс. — Их смыло с судна? Они сели в спасательные лодки?» Не было абсолютно никаких зацепок. Отломанный нос казался кораблем-призраком, барахтавшимся в высоких волнах, готовым в любой момент опуститься в глубины.

Так что замерзший экипаж из Бэнгса, Баллерини, Хейнеса и Чикконе повернул свое судно в сторону Чатема, думая, что мог бы помочь определить местонахождение кормы «Пендлтона». Они уже прошли больше чем полпути к корме, как затрещала их рация. Капитан катера «МакКаллох» прокричал, что он находится у носа «Пендлтона» и только что видел вспышку света – на борту все-таки есть выжившие!

В третий раз Бэнгс изменил курс, изо всех сил спеша в двенадцатиметровых волнах обратно к носу. На этот раз он подошел еще ближе к корпусу, и когда гребни волн подняли его маленькое судно вверх, он с экипажем оказались почти на одном уровне с палубой сломанного корабля. И тогда они увидели одинокого человека на правом крыле мостика.

«Мы видели стоявшего на мостике человека, – вспоминал Бэнгс. – Он что-то кричал нам, но мы не слышали ни слова. Мы подошли ближе и увидели, что он стоит на крыле мостика. Ветер и волны раскачивали корабль под опасными углами. Мы пытались бросить ему конец каната, но пришлось отказаться от этого. Потом этот человек прыгнул или упал в море. Он вынырнул на поверхность примерно в полутора лодочных корпусах от нас. Когда мы уже почти вытащили его из воды, на нашу палубу обрушилась крупнейшая за всю ночь волна».

Оправившись от удара, капитан при помощи прожектора попытался найти человека в бурных волнах. В луче света Бэнгс увидел его в нескольких ярдах от лодки, без движения лежащим на поверхности на спине. Потом человек исчез. Море просто поглотило его, и его борьба за жизнь была закончена. Бэнгс и его экипаж всю ночь ходили кругами в поисках, но так и не увидели человека снова. Невероятно, но четыре замерзших военнослужащих Береговой охраны еще несколько часов оставались там и искали выживших, в целом проведя в штормовых волнах двадцать два часа.

Ни один из семи других моряков, которые, как известно, должны были быть на носу «Пендлтона», в том числе капитан Фицджеральд, так и не появился у ограждения, не пустил сигнальную ракету и не зажег фонарь. Было решено, что их смыло с судна задолго до того, как Бэнгс совершил свою героическую попытку спасти прыгнувшего человека.

На носу «Мерсера» капитан Патзель и экипаж начали терять надежду. Передняя часть носа полностью торчала из воды, но задняя секция корпуса, где он вместе с экипажем находился в ловушке в неотапливаемой штурманской рубке, все ниже погружалась в море. У них не было ни фонарей, ни любых других приспособлений, чтобы ответить на сигнал «Якутата», а рубка медленно наполнялась водой.

Незадолго до полуночи они решили попробовать переместиться из штурманской рубки в носовой кубрик, где надеялись укрыться от поднимавшейся воды и найти какое-нибудь сигнальное оборудование. Но чтобы сделать это, сначала надо было как-то выбраться из штурманской рубки на открытую палубу, которую окатывало брызгами, снегом, а иногда и волнами. Дверь из штурманской рубки на палубу находилась слишком близко к погруженной в воду части корпуса, а прыгать из иллюминатора на палубу было слишком высоко и рискованно. Так что экипаж импровизировал, взяв разнообразные сигнальные флажки и связав их, чтобы сделать веревку, которую они выбросили из иллюминатора в передней стене штурманской рубки. Мужчины начали по одному выбираться, сначала спускаясь по веревке из сигнальных флажков, потом делая самые мучительные шаги в своей жизни, отправляясь вперед вверх по наклонному обледеневшему переходному мостику.

Корабль качало, мужчины бежали к носовому кубрику, а вокруг их ног бурлила вода. Радист Джон О’Рейли (который в то утро передавал сообщения Лену Уитмору) поскользнулся, не удержался на ногах, его смыло за борт и он исчез в бурлящей бездне. Остальные восемь членов экипажа, в том числе капитан Патзель, которого крушение танкера застало в тапочках и он бежал босиком, благополучно добрались до носового кубрика.

На носу «Мерсера» капитан Патзель и экипаж начали терять надежду. Передняя часть носа полностью торчала из воды, но задняя секция корпуса, где он вместе с экипажем находился в ловушке в неотапливаемой штурманской рубке, все ниже погружалась в море.

Капитан Нааб на «Якутате» видел, как люди бегут по мостику, он понял, что экипаж танкера слишком отчаялся, чтобы что-либо предпринимать, и решил, что лучше сделает еще одну попытку снять их с судна. Он подвел катер к наветренной стороне танкера. Затем его экипаж связал в ряд несколько спасательных плотов, бросил их за борт и позволил ветру гнать их в сторону танкера. К каждому плоту были прикреплены фонари и спасательные жилеты.

На носу «Мерсера» выжившие наблюдали, как к ним движутся плоты. Наступило время принимать решение, и это решение было ужасным. Каждый в течение следующей минуты должен был сделать выбор, от которого, возможно, зависела жизнь или смерть. Не было никого, кто дал бы им наставления, уверенность или хотя бы шансы на удачу, потому что никто не знал, что случится в следующий момент. Если они останутся на развалившемся судне, есть риск, что оно в любой момент перевернется, забрав их с собой вниз, удержав их в ледяной черной воде. Но в том, чтобы прыгать с судна, тоже есть опасности, и не последняя из них – вероятность того, что они не приземлятся на плот. А если это случится, просто-напросто невозможно предугадать, что с ними сделает океан. Может быть, у них хватит сил доплыть до плота, подтянуться и забраться на него, может быть, студеные волны настолько ослабят их, что они не смогут даже добраться до борта плота, не говоря уже о том, чтобы вскарабкаться на него.

Три члена экипажа на борту решили, что плоты – лучший шанс выбраться из шторма живыми. Они подползли к краю палубы и один за другим перевалились через борт вниз к плотам. Все три не попали на плоты. Шок от ледяной воды почти лишил их возможности плыть, и хотя они пытались добраться до плотов, огромные волны накрыли их, и они исчезли с глаз. Капитан Нааб с ужасом наблюдал, как море проглотило людей.

Вдруг один из членов экипажа танкера, Джером Хиггинс, который все еще находился на борту «Мерсера», увидел, насколько близко стоит «Якутат», и принял роковое решение. Он перепрыгнул через ограждение, ударился о воду и попытался доплыть до катера. В ревущей темноте волны отнесли его, и он исчез в мгновение ока. Нааб, не желая больше быть свидетелем утоплений, отвел катер в сторону и заглушил мотор, теперь понимая, что попытки спасения в ночное время будут смертоносными для экипажа танкера. Лучшим выбором было ждать рассвета.

Позже Нааб скажет, что наблюдение за тем, как члены экипажа прыгают с корабля и их поглощает море, было «худшим часом в моей жизни».

На оторванном носу «Мерсера» остались всего четыре человека: капитан Патзель, второй помощник капитана Эдвард Тернер, третий помощник Винсент Галдин и старпом Уиллард Фарнер. Прижавшись друг к другу для тепла, они в шоке сидели, не до конца веря в то, что пять товарищей умерли или умирают одни в ледяном океане.

Четверо оставшихся в живых были мокрыми после пробежки по мостику, и гипотермия и обморожение были реальными угрозами. Люди молились и помогали капитану Патзелю растирать его замерзшие ноги. Волны били по металлической громадине, на которую наталкивались, и несколько раз казалось, что нос полностью перевернется. Но люди были в ловушке: они видели, что произошло с их друзьями, попытавшимися покинуть судно. Нааб, будучи на «Якутате», чувствовал себя беспомощным: «Мы больше ничего не могли сделать, от спасательной операции пришлось отказаться до дневного света. Мы просто продолжали молиться о том, чтобы корпус оставался на плаву».