Глава 13 Нос «Мерсера» опрокидывается

На море человек проявляется. В этом отношении соленая вода – как вино.

Герман Мелвилл

Пока Чатем праздновал спасение тридцати двух моряков с кормы «Пендлтона», те выжившие, которые до сих пор находились на дрейфующем остове носа «Форта Мерсера», прижимались друг к другу, чтобы согреться. Они видели, как несколько их товарищей разбились насмерть, и теперь, в темноте, все, что они могли, – это ждать рассвета и надеяться, что катер «Якутат», стоявший рядом, каким-то образом снимет их до того, как они уйдут на дно с судном.

Капитан «Якутата» Нааб провел бессонную ночь, глядя на огромный черный корпус «Мерсера», молясь, чтобы тот оставался на плаву до рассвета. Так что когда капитан увидел первые проблески света на востоке, он вздохнул с облегчением. Он также был рад, что прекратился дождь со снегом. Ветер все еще выл, но волны, казалось, немного уменьшились, от 15–18-метровых до примерно 12-метровых. Теперь Нааб обдумывал варианты. После того что случилось прошлой ночью, он больше не хотел отправлять спасательные плоты. Он боялся, что если выжившие упадут в холодный океан, у них попросту не будет сил или проворства оставаться на плаву или забраться на плоты. Нааб знал, что спасти этих людей из воды можно было только одним способом: если бы несколько членов его команды их ждали. Так что он принял судьбоносное решение. Будет спущена 26-футовая спасательная лодка катера с экипажем из пяти человек. Несомненно, это было рискованным. Теперь Нааб беспокоился не только о выживании членов экипажа танкера, он знал, что может потерять и своих людей.

Капитан также беспокоился, что оставшиеся на носу «Мерсера» люди могут, увидев, что к ним направляется спасательная лодка, прыгнуть слишком рано. Он взял громкоговоритель и прокричал выжившим, что посылает спасательную лодку, и экипаж лодки подаст им сигнал, когда придет время прыгать. Он сказал, что когда придет время, они должны прыгнуть в океан рядом со спасательной лодкой, и его люди вытянут их на борт. Нааб знал, что если эта попытка спасения окажется неудачной, он будет виновен в непредусмотрительности, и смерти этих людей всегда будут преследовать его. Но, глядя на нос, он думал, что половине судна грозит опасность опрокинуться в любой момент. Он не мог позволить себе ждать еще хотя бы минуту.

Спасательную лодку называли «мономойской береговой шлюпкой», потому что она была построена с высоким носом, чтобы проходить большие прибойные волны, разбивавшиеся о Мономой, рядом с Чатемом. Но двенадцатиметровые волны, закручивавшиеся вокруг «Якутата», могли быть слишком высокими, чтобы с ними могла справиться деревянная спасательная лодка. Если лодка перевернется, у экипажа на борту будет меньше десяти минут, проведенных в сознании, пока их не убьет переохлаждение.

Энсин Уильям Кайли, из Лонг-Бранч, Нью-Джерси, был выбран возглавить смелую спасательную операцию, и к нему присоединились Гил Кармайкл, Пол Блэк, Эдвард Мейсон-младший и Уолтер Тервиллигер. Один из самых опасных этапов операции ждал в самом начале: спасательная лодка должна была отойти от «Якутата» до того, как волны швырнут ее обратно в катер и потопят ее.

Кармайкл помнит, как он с другими членами экипажа, нервничая, сел в спасательную лодку, находившиеся на борту катера спустили их на воду при помощи блока, каната и лебедки. «Волны были настолько сильными, что спускаемую лодку откачнуло от судна, а потом врезало в него. Тогда мы этого не поняли, но думаю, что деревянный борт лодки треснул. Только когда мы оказались на воде, я полностью осознал, насколько мала наша лодка по сравнению с волнами, и начал сомневаться, вернусь ли я на катер живым или нет».

Четыре военнослужащих Береговой охраны повели спасательную лодку через гигантские валы и остановились у массивного стального корпуса «Мерсера», предусмотрительно стараясь не оказаться слишком близко к нему.

На отломанном носу «Мерсера» разгорелся спор о том, кто будет прыгать первым. Капитан Патзель сказал, что хочет последним покинуть корабль, но его экипаж считал, что из-за плачевного состояния его ног и заметной слабости от переохлаждения, ему надо быть первым. Никто из них не знал, сможет ли крошечная спасательная лодка вместить всех четырех, они не знали, на самом ли деле люди на борту лодки смогут вытащить их из воды. Но все они чувствовали, что это шанс, которым нельзя не воспользоваться: если они останутся на борту, а судно опрокинется, это будет конец. Экипаж сказал Патзелю, что если он не прыгнет первым, они сами выбросят его за борт.

Находившиеся на «Мерсере» – Патзель, Тернер, Галдин и Фарнер – вышли на качавшуюся палубу, глядя вниз на лодку, бешено прыгавшую по волнам. Высота падения до воды большая. Если они прыгнут в подошву волны, это будет свободное падение примерно на восемнадцать метров, но если они бросятся на вершину волны, это будет всего около шести метров.

Энсин Кайли посмотрел на капитана Патзеля и знаком показал ему, чтобы тот прыгал. Патзель нехотя согласился идти первым, но сейчас, должно быть, гадал, не прыгает ли он навстречу смерти. Спасательная лодка внизу казалась детской игрушечной лодочкой, ничтожной по сравнению с вздымавшимися волнами.

Патзель подождал, пока перед ним поднимется гребень волны. Потом прыгнул. Он ударился о воду в паре метров от спасательной лодки, сначала полностью ушел под воду, а затем подъемная сила спасательного жилета вытолкнула его обратно на поверхность. Из-за шока от погружения в ледяные волны у него перехватило дыхание, все его тело пронзила боль. Он качался на отнимавших жизнь волнах, его руки ослабли и уже начали коченеть. Шли драгоценные секунды, пока он наблюдал, как экипаж спасательной лодки пытается развернуть судно в его сторону.

Кайли и экипаж делали все возможное, чтобы подойти на раскачивавшейся лодке к капитану, не ударив его. С тех пор как капитан оказался в океане, прошла уже минута, и они видели, как он откашливает морскую воду. Когда они подошли к нему на расстояние вытянутой руки, один из военнослужащих Береговой охраны схватил Патзеля за спасательный жилет и потянул в сторону лодки. Промокшая одежда удваивала вес капитана, и как минимум три члена экипажа совместными усилиями затаскивали его на борт.

В это время Кайли изо всех сил старался держать спасательную лодку на расстоянии от стального корпуса судна. Теперь, когда капитан был в безопасности на борту, он развернул лодку и снова встал под тремя оставшимися членами экипажа. Настало время прыгать Тернеру, и второй помощник капитана ждал на накренившейся палубе судна сигнала Кайли прыгать. Он видел, как трудно экипажу Береговой охраны было подойти к капитану, и надеялся, что они смогут благополучно добраться до него. Глядя на маленькую мономойскую спасательную лодку внизу, он, должно быть, удивлялся, как людям на борту удается удерживать ее без крена в таких больших волнах.

Кайли махнул, чтобы он прыгал, и Тернер прыгнул, стараясь рассчитать свой прыжок с ростом приближавшейся волны и оставить просвет между собой и железным корпусом. Когда Тернер ушел в воду, волна подняла спасательную лодку высоко в воздух, а следующая волна накренила ее в сторону Тернера. Было только мгновение для того, чтобы дотянуться до Тернера, но молодой военнослужащий Береговой охраны ухватил второго помощника, когда их проносило мимо. Пока люди пытались втащить Тернера на борт, спасательную лодку ударило о корпус половины танкера.

Толчок почти выкинул экипаж Береговой охраны из лодки, но они продолжали держать Тернера и тянуть его вверх. Но спасательная лодка так легко не отделалась. Ее деревянный борт был поврежден, и вода начала заливаться внутрь поверх сломанного планширя. Дополнительный вес воды вместе с Патзелем и Тернером заставил лодку просесть, и Кайли стало трудно управлять судном.

Спасательная лодка тонула!

Кайли понимал, что должен прервать спасательную операцию, или он рискует потерять всех шестерых человек на борту лодки. Капитан Нааб тоже это осознавал и по громкоговорителю приказал Кайли вернуться. На глазах молодого Энсина появились слезы, его переполняли чувства по поводу того, что он вынужден оставить людей на разрушенном судне, но он развернул крошечное суденышко в сторону «Якутата» и очень медленно начал идти через волны к безопасности.

«Я ожидал, что наша лодка перевернется, – говорит Кармайкл. – Мы были очень близко в воде, волны захлестывали в лодку, проникая поверх бортов и через трещины в корпусе. Спасенные лежали на дне лодки в плескавшейся воде, куда они упали».

Когда спасательная лодка добралась до катера, опустили гаки, чтобы прикрепить их к носу и корме. «Мы без проблем взяли носовой гак, но когда я повернулся, чтобы схватить раскачивавшийся гак для кормы, он ударил меня по голове, оглушив. Каким-то образом мы прикрепили этот гак к корме, и нас подняли на палубу катера. Там я упал без сознания. Следующее, что я помню, – пробуждение в своей койке».

На носу «Мерсера» Галдин и Фармер стояли на палубе, с облегчением наблюдая за тем, как спасательная лодка благополучно вернулась к катеру и ее подняли на борт. Но они также понимали, что потеряли лучший шанс на спасение. Поврежденную спасательную лодку невозможно было использовать еще раз, и капитан Нааб не мог снова рисковать лодкой и экипажем. Так что последние двое выживших гадали, станет ли стальной обломок, на котором они стояли, их гробом. Им не оставалось ничего делать, кроме как ждать.

На борту «Якутата» примерно в 10.00 радист отправил в радиоцентр Береговой охраны в Маршфилде, Массачусетс, следующее сообщение:

ДВОЕ ВЫЖИВШИХ, ФРЕДЕРИК С. ПАТЗЕЛЬ (КАПИТАН) И ЭДВАРД И. ТЕРНЕР (ВТОРОЙ ПОМОЩНИК КАПИТАНА), СПАСЕНЫ НА ЛОДКЕ. ПОГОДНЫЕ УСЛОВИЯ УХУДШАЮТСЯ. НЕ МОЖЕМ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЛОДКУ ДЛЯ СПАСЕНИЯ ОСТАВШИХСЯ ДВУХ ЧЕЛОВЕК. ПОПРОБУЕМ СПАСТИ ПРИ ПОМОЩИ ЛИНЯ И НАДУВНОГО ПЛОТА.

Капитан Нааб, видя, что ветер немного утих по сравнению с предыдущим днем, изменил решение насчет варианта выслать спасательный плот. Он подумал, что на нос «Мерсера» можно успешно передать бросательный конец. План был таков: привязать надувной спасательный плот к бросательному концу и другому концу, который будет тянуться от спасательного плота к «Якутату». Если все пойдет хорошо, два оставшихся выживших будут тянуть свой конец каната и подтащат плот к себе, закрепив свой конец каната на танкере, чтобы плот оставался на месте. Присутствующие расходились в своих мнениях о том, что должно произойти дальше. По одному сценарию выживший должен был прыгнуть с танкера и подплыть к плоту. Как только он благополучно заберется на него, второй человек должен отвязать бросательный конец от танкера и обернуть его вокруг своей талии. Затем он тоже должен прыгнуть с танкера, а первый подтянет его к спасательному плоту и поможет забраться.

По второму сценарию оба выживших должны были спуститься по привязанному бросательному канату, а оказавшись на спасательном плоту, складным ножом перерезать веревку, соединяющую их с качающимся обломком танкера. Вне зависимости от того, какой план будет осуществлен в реальности, военнослужащие Береговой охраны на «Якутате» должны быстро начать тянуть за второй канат, подтаскивая выживших и плот к катеру до того, как их убьет переохлаждение.

План зависел от успешной передачи каната с «Якутата» на «Мерсер», стратегии, закончившейся неудачей предыдущей ночью. С одной стороны, Наабу надо было держать «Якутат» как можно ближе к корпусу, чтобы канат долетел до цели, но с другой стороны, «Мерсер» так сильно качало, что он не рисковал подойти слишком близко.

Нааб подошел на «Якутате» к наветренному борту танкера, держась настолько близко, наскольно отважился, и закричал выжившим в рупор: «Стойте и ловите бросательный конец – мы привяжем к нему плот!»

К этому времени нос «Мерсера» выступал из океана под углом в 45 градусов, его передняя часть полностью торчала над водой, а сломанный конец полностью погрузился. Галдину и Фармеру приходилось крепко держаться за внешний леер, чтобы не соскользнуть по наклонной палубе в пену, кипящую вокруг неровных кусков стали там, где раскололся танкер.

Нааб расположил «Якутат» так, чтобы его нос смотрел прямо на левый борт танкера. Люди на борту катера молча смотрели, как Уэйн Хиггинс, который должен был бросить конец, готовился к выстрелу из линемета. Линемет был модифицированной винтовкой «Спрингфилд» с кумулятивной гранатой, выстреливающей метательным снарядом. Метательный снаряд представлял собой 45-сантиметровый стальной прут, вставленный в дуло винтовки, а на конце, выступающем из дула винтовки, была закреплена 350-граммовая латунная гиря. Из латунной гири торчал небольшой стержень с круглым ушком, а к этому ушку был привязан тонкий бросательный конец, который тянулся в коробку длиной около двадцати сантиметров, прикрепленную к дулу винтовки. Конец свернут внутри коробки и готов преодолеть волны, когда метательный снаряд будет выпущен.

«Я стоял на самом краю носа, – вспоминает Хиггинс, – и боялся поскользнуться на льду, особенно потому, что я не мог схватиться руками за леер: надо было обеими руками держать винтовку. Я знал, что мы должны были бросить этот конец как можно быстрее, так как казалось, что сломанный корпус судна может в любую минуту перевернуться. Когда я выстрелил из винтовки, отдача была ужасной, левая рука соскользнула и указательный палец был разрезан коробкой с линем. Но выстрел выглядел хорошим».

Во время этой первой попытки конец дугой пролетел по воздуху, приземлившись почти прямо над Галдином и Фармером. Нааб помахал выжившим, чтобы они начали тянуть линь, а привязанный к другому канату плот был сброшен с катера в море.

Когда плот оказался рядом с носом «Мерсера», Фармер и Галдин закрепили конец линя, немного поколебались перед тем, как перелезть через леер, возможно, набираясь храбрости, прежде чем покинуть судно. Один из них (неизвестно кто) соскользнул по канату к воде. Он приземлился примерно в 45 метрах от плота и начал свой путь через ледяные волны к спасению. Потом он попытался залезть на плот, тот перевернулся. Тут же второй человек, возможно, пытаясь помочь товарищу, забыл о том, что надо отвязать конец от «Мерсера», и поскользил по бросательному концу в океан.

Экипаж «Якутата», который не мог помочь людям в воде, наблюдал, как Фармер и Галдин боролись в разрушавшихся волнах, отчаянно пытаясь крепко ухватиться за плот до того, как переохлаждение сделает их конечности бесполезными. В какой-то момент показалось, что океан заберет еще две жертвы, но мужчины мужественно боролись, и оба смогли ухватиться за плот, перевернуть его нужной стороной, а потом вскарабкаться на него и упасть на дно.

Но выжившим было далеко до спасения. Второй прыгнувший не отвязал конец от танкера перед прыжком, а теперь оба слишком замерзли, чтобы открыть складной нож и перерезать линь. А это значило, что плот нельзя было подтянуть к катеру.

Офицер по связи Билл Бликли, глядя в окно мостика «Якутата» на разворачивавшуюся драму, думал, не повторится ли снова та сцена, которую он видел предыдущей ночью, когда моряки с танкера погибали прямо у него на глазах. Бликли не мог забыть образ людей, прыгавших с корабля и поглощаемых ледяным океаном, особенным потрясением стал один мужчина, которого после прыжка ударило о корпус танкера, а потом он ушел под воду.

Нааб, стоявший рядом с Бликли, сказал: «И что теперь мне делать? Если я подам назад и линь между нами и плотом разорвется, мы их потеряем». Подать назад означало дать задний ход. «Если линь между плотом и корпусом танкера разорвется, мы достанем их».

«У вас нет выбора, капитан, – сказал Бликли. – Подать назад и надеяться».

Нааб знал, что Бликли прав. Любое промедление означало смерть от переохлаждения для людей на плоту, тогда как разрыв линя давал шансы на выживание 50 на 50. Капитан отдал приказ подать назад, и все на катере задержали дыхание, гадая, какой канат разорвется. Или, что еще хуже, плот разорвет на части, отправив людей в волны.

Лини натянулись и поднялись из воды. Прошло полсекунды. Затем люди на катере вдруг издали радостный возглас – разорвался канат между плотом и корпусом танкера! Руки немедленно начали тянуть идущий от плота линь, и через пару минут Галдин и Фармер были прямо под катером. Спустили веревки и десантную сеть, и двое выживших перевалились через борт плота и в море, чтобы ухватиться за веревки, но они с трудом могли поднять руки.

Но экипаж «Якутата» предвидел эту проблему, и военнослужащие Береговой охраны Деннис Перри и Херман Рубински, уже одетые в гидрокостюмы, слезли по сети в воду. Каждый из них начал трудиться над выжившим, завязывая лини вокруг их груди, чтобы их можно было поднять.

Когда Галдина и Фармера поднимали, один из них запутался в грузовой сети. Член экипажа «Якутата» Филлип Грайбел увидел, что произошло, и без гидрокостюма спустился вниз по грузовой сети и освободил выжившего. Обоих спасенных с танкера благополучно подняли на борт катера.

Спустя несколько секунд один из членов экипажа Береговой охраны указал в сторону носа «Мерсера» и закричал: «Смотрите! Ну и ну!»

Нос встал на дыбы, словно был живым существом, указывая прямо в серое небо. Затем он качнулся, упал назад в море в брызгах воды, полностью опрокинувшись. Над волнами осталась только небольшая часть его киля.

С тех пор как Галдин и Фармер прыгнули с судна, прошло ровно семнадцать минут.

«Якутат» оставался у перевернувшегося носа, пока в тот вечер его не сменил катер «Унимак». Затем капитан Нааб во всю мочь погнал свой катер в Портленд, Мэн, чтобы спасенных могли госпитализировать. Все они страдали от переохлаждения и обморожения, но капитан Патзель находился в худшей форме, у него была пневмония. Газетные репортеры были на причале, когда спасенных снимали с катера. Фармер спокойно сказал Boston Herald: «Шансы, что мы сделаем это, были 50 на 50».

Опрокинувшийся нос «Мерсера» был слишком рискованным местом для буксировки, так что позже «Унимак» получил приказ затопить полузатонувший корпус. Артиллерийский офицер Бен Стейбайл вспоминает, что сначала выстрелил в нос из 40-миллиметровой зенитной пушки судна, прямо над ватерлинией, «чтобы посмотреть, что произойдет». Стейбайл думал, что, возможно, мазут вытечет из грузовых цистерн и его заместит вода, которая тяжелее мазута, или фугасно-зажигательные снаряды, которыми они стреляли, заставят нефтяной танкер загореться и утонуть. Когда корпус даже не двинулся, капитан «Унимака» Фрэнк МакКейб сказал Стейбайлу: «Бен, давай-ка выстрелим из шточных бомбометов глубинными бомбами». Стейбайл никогда не стрелял глубинными бомбами, а шточные бомбометы, из которых ими стреляли, посылали глубинные бомбы всего примерно на 70 метров. Экипаж гадал, можно ли подойти так близко.

После больших споров было решено, что «Унимак» должен идти на полной скорости, когда Стейбайл будет стрелять из шточных бомбометов. Таким образом катер будет увеличивать дистанцию между собой и глубинной бомбой до того, как она взорвется.

Глубинные бомбы обладали каплевидной формой, что позволяло им лучше двигаться в воде. Длиной они были около 60 сантиметров и 45 сантиметров в поперечнике на широком конце. Шточный бомбомет отправлял глубинные бомбы по длинной дуге по воздуху, и если все шло хорошо, они должны были упасть в океан рядом с корпусом. Бомбы были установлены на взрыв, когда они достигнут глубины пятнадцати метров.

Когда все были готовы, капитан МакКейб включил мотор, и «Унимак» понесся вперед по направлению к громадине на скорости в 18 узлов. Когда катер приблизился к корпусу танкера, Стейбайл разрядил все три бомбомета. Прошло несколько секунд, и бомбы взорвались под водой, выбросив в воздух огромные фонтаны брызг. «Унимак» сильно тряхнуло, несмотря на то что он был на безопасном расстоянии, но корпус «Мерсера» почти не сдвинулся.

Понаблюдав, как корпус половины танкера оставался в том же положении в течение получаса, МакКейб решил повторить процедуру. «На этот раз все было по-другому, – говорит Стейбайл, – развалина поднялась в воздух, а потом обрушилась вниз. Мы с облегчением вздохнули. Мы не хотели оставаться там, потому как приближалась ночь. Было настолько трудно видеть и ориентироваться, даже используя радар, что я беспокоился, что мы можем врезаться в корпус и стать последними жертвами».