3.4. ОУН и русские в конце 1943-1945 гг.

Относительно Советского Союза в постановлениях ІІІ Чрезвычайного Съезда провозглашалось, что ОУН борется против империй, против «эксплуатации нации нацией», и поэтому он борется против Германии и СССР. ОУН равно выступает против «интернационалистических и фашистско-национал-социалистических программ»[1431]. ОУН собиралась не просто воевать за Украину, но и связать свою борьбу с антиимпериалистической борьбой народов Прибалтики, Востока и Балкан[1432].

В изданных в октябре 1943 г. пропагандистских инструкциях подчеркивалось, что в «Украинском Государстве все граждане, невзирая на национальную принадлежность, будут иметь право полного национального, культурного и хозяйственного развития»[1433]. Несмотря на ту борьбу, которую вскоре будет вести УПА с Советским Союзом, в инструкции обозначалось: «Против Красной Армии с оружием выступить не можем и не сумеем. Наипервейшим и наиболее основным оружием против силы Красной Армии должна быть наша пропаганда – сильное меткое слово»[1434]. ОУН хотела избежать лишних потерь в УПА. На этом этапе ОУН еще питала какие-то иллюзии относительно возможности распропагандировать части Красной Армии. ОУН надеялась, что Советский Союз и Германия вот-вот себя истощат во взаимной борьбе, и тогда, воспользовавшись моментом, украинские националисты смогут поднять восстание против Советского Союза[1435]. Изначальным пунктом этой политики должна была стать антисоветская пропаганда в Красной армии. В целом, пропагандистские указания по поведению членов УПА с красноармейцами сводились к распространению среди них идей ІІІ Чрезвычайного Съезда ОУН и лозунга «свобода народам, свобода человеку». Врагом провозглашались не Россия и русские, а советский строй и Сталин[1436].

В «Программе ОУН», брошюре, написанной украинскими националистами на русском языке и адресованной русскому населению, изданной после ІІІ Чрезвычайного Съезда, социальный вопрос занимает доминирующие положение над национальным (чего в действительности у ОУН не было), а сама программа содержит набор общедемократических прав и свобод[1437].

Однако, если в пропаганде, адресованной русским, произошло разделение сталинского империализма и русского народа, то в украинскоязычных материалах ОУН и после ІІІ Съезда СССР продолжал рассматриваться как всего лишь продолжатель Российской империи и вечный угнетатель украинского народа, а русский народ как народ имперский, ответственный за угнетение других народов. Разницы между народом и правительством не делалось. Русский народ не противопоставлялся советскому режиму. М. Прокоп, например, писал в «Идее и действии»: «Московские империалисты, белые либо красные, всегда боролись за то, чтобы выкинуть украинский народ с его земель, а на Украине поселить чужаков («чужинцiв»)». Якобы и во время войны Кремль продолжал селить на Левобережье чужие национальные элементы, а нквдешники «открыто заявляют украинским крестьянам, что после войны Украины больше не будет, и что на украинские земли придут переселенцы с севера, а украинцев либо уничтожат, либо переселят в Азию»[1438]. Определенно, картина Советской Украины рисовалась руководством ОУН совсем не радостная, хотя, очевидно, что такое представление было основано на тех или иных слухах.

Подобное отношение к русскому народу как народу империалистическому было присуще не только сугубо ОУН. В печатных изданиях УПА мы также можем найти такие словосочетания и определения: «чаша московской отравы»[1439], «ненасытные московские империалисты», «московско-большевистские империалисты»[1440]. Взгляд на СССР как на всего лишь продолжение российского империализма разделял лично командующий УПА и лидер ОУН Р. Шухевич[1441].

Продолжал обличение русских член Бюро Провода ОУН, политический референт Д. Маивский-«Дума». Он утверждал, что Москва показала «свое империалистическое великорусское лицо»[1442]. Он выдвинул идею, что идейно политический облик большевиков сложился из двух элементов: «национально-русского» и «интернационально-коммунистического». Россия Сталина явилась своего рода «синтезом социалистическо-коммунистических идей Маркса, Энгельса, Ленина с реакционным национализмом Романовых». Большевистская революция же стала ничем иным, как «обновлением русского империализма»[1443]. Маивский продолжил критику социальной действительности СССР, уверяя, что никакого социализма в СССР нет[1444][1445]. Текущее состояние симбиоза идей коммунизма и русского национализма он считал крайне шатким, поскольку «идеи русского империализма и идеи всемирной пролетарской революции диаметрально разные, противоречащие друг другу и взаимно себя исключающие». Поэтому он полагал, что Сталину придется рано или поздно выбирать одно из двух: либо русскую империю, и тем самым усилить сепаратизм, либо Коминтерновское позиции – тогда возникнет недовольство союзников. Оба варианта опасны для Сталина[1446].

Однако при непосредственном общении с «московскими империалистами» членам УПА строго предписывалась проводить разницу между народом и режимом. В одной из инструкций солдатам УПА рекомендовалось так разговаривать с бойцами Красной армии: «Независимо от их национальности необходимо благодарить за то, что они гонят и уничтожают убийц». В разговоре с русскими советовалось быть дружелюбными, отметить, что они перенесли столько же горя, сколь и украинцы, и другие народы. Строжайшим образом запрещалось использовать слова «кацап», «Москва», «большевистская Москва»[1447].

В тоже время нельзя сказать что то, что ОУН сместила акцент с обличений русского народа на обличение Сталина, было просто пропагандистской уловкой, поскольку существовали листовки политотдела УПА-«Север» (ВО «Заграва»), адресованные украинцам, где отсутствовали хоть какие-то упреки русскому народу и московскому империализму, но активно обвинялся Сталин и его режим[1448].

Несмотря на то, что в инструкциях центрального Провода ОУН от января 1945 г. рекомендовалось отказаться от терминов вроде «российского империализма» и предлагалось заменить их «сталинским империалистом» (хотя, если верить С. Бутко, в директивах руководителей ОУН и УПА словосочетания «московский оккупант», «империалистическая Москва» исчезли уже в 1944 г.[1449]), в обиходе они сохранились. М. Прокоп в своем докладе на І Великом Съезде УГВР часто использовал словосочетания вроде «московские методы уничтожения украинского народа», «московский империализм», «московская колониальная система», «русские азиаты»[1450]. Другой представитель ОУН И. Гриньох в своем выступлении на съезде УГВР заявил о русских следующее: «Важнейшим существенным конфликтом является украинско-московский конфликт. Украинско-московский конфликт является глубоким конфликтом, это конфликт двух духовных миров. Есть разные характерные черты у обоих народов. Духовная борьба является продолжительной, в каких бы формах борьба не велась, у нас увядание[1451] к другому, даже чужому, а москвичи – бесформенная масса, отрицательное явление на идейно-политическом фоне. Продолжается бой за украинскую духовность. Украинский дух проявил себя, как противоположный духу московскому»[1452].

Отождествление русских и правящего общественно-политического режима присутствовало не только в статьях лидеров ОУН, но и было распространено среди актива ОУН и УПА. Например, в одном из отчетов 1945 г. читаем: «Русские, заметив, что украинцы и прочие национальности все с большей ненавистью относятся к ним, неофициально между народом пускают, будто бы не они виноваты в тяжелом положении населения в СССР, и что причиной лиха являются евреи. Сейчас партийцы русские, и даже энкведисты высказываются, что вот по окончанию войны «мы возьмемся за евреев». Но население, частично благодаря нашей пропагандистской работе, хорошо знает, что евреи – это орудие в руках сталинской клики, как когда-то они были орудием шляхетской Польши. Население Украины ненавидит москалей»[1453]. Очевидно, то, что в идеологических статьях лидеры ОУН не делали никакой разницы между существующим режимом и русскими, на практике часто приводило к банальной ненависти к «москалям». Примечательно, что в другой части своего отчета автор приводит примеры того, как прочие члены УПА после разговоров с красноармейцами отпускали их, а также примеры бесед украинцев с русскими, в которых последних убеждали, что виной всему не русские, а Сталин и его клика. Автор отчета полностью поддерживает такую пропагандистскую работу[1454]. Определенно, для автора отчета обвинение Сталина и его клики было только пропагандистским ходом, а сам он, как мы убедились, питал ненависть и возлагал ответственность не только на Сталина, но и на «москалей».

На низовом уровне среди части украинского актива ненависть именно к русскому народу сохранялась. Например, по показаниям Т. Пириг, в селе Радомышль зимой 1943 г. украинскими националистами стены зданий были исписаны лозунгами, вроде «Смерть Сталину», «смерть московскому народу»[1455]. В «массовой культуре» УПА, как можно судить из песен, зачастую основным врагом оставались именно «москали» и «москалота», а не Сталин и коммунисты[1456].

На практике отношение к русскому населению со стороны УПА, ведомой ОУН с осени 1943 г. (до ІІІ Съезда на Волыни ОУН была зачастую «подмята» под себя УПА), не соответствовало провозглашенным лозунгам. По свидетельствам Ю. Стельмащука, в конце 1943–1944 гг. командующего ВО «Турiв»: «По линии УПА была секретная директива центрального провода ОУН о физическом истреблении всех участников УПА русской национальности. В этой директиве предлагалось провести это истребление под видом отправки этих участников УПА в специальные „русские легионы“»[1457]. Хотя Стельмащук точно не обозначил время появления директивы, по всей видимости, она появилась не раньше осени 1943 г., поскольку именно тогда стали создаваться национальные подразделения в УПА, и начались первые масштабные чистки в УПА.

Сведения о приказе уничтожать всех русских в УПА косвенно подтверждаются показаниями А. А. Балицкого, согласно которым командир восточной группы УПА «Верещака»[1458] в середине апреля 1944 г. поставил перед своими сотнями задание «дезертиров Красной Армии нерусской национальности привлекать к УПА, русских убивать и только небольшой процент отпускать для антисоветской агитации»[1459]. При оценке достоверности показаний Балицкого надо учитывать, что он сам сдался в правоохранительные органы[1460]. Однако, такой «подход» к русским со стороны «Верещаки» представляется вполне правдоподобным, учитывая, что «Верещака» собственноручно расстреливал подчиненных ему «дезертиров» из УПА, которые из-за ранений отстали от основных частей на несколько дней[1461].

Порой русских «на местах» уничтожали как возможную «пятую колону». Например, в конце 1943 г. в селе Дядиковичи (Ровенская область) была убита 70-летняя Неверова вместе со своим сыном[1462]. Случались убийства русских и по национальному признаку. Так, 24 сентября 1944 г. в селе Лозы Галического района было убито 5 русских и одна польская семья – 20 человек, включая 12 детей[1463].

Важную роль в изменении официальной позиции ОУН по отношению к русским сыграло столкновение с Восточной Украиной, где антирусские настроения не были распространены. Разницу во взглядах западных украинцев и украинцев, проживавших на территории Советского Союза, лучше всего можно увидеть в самой лексике, используемой ими для обозначения русских (как и прочих неукраинцев). Если для «захидняков» русские являлись «чужинцами» – иностранцами, чужеземцами, то «схидняки»[1464], не оспаривая того, что украинцы и русские это разные народы, почитали русских за «своих»[1465].

Именно на востоке Украины в отношении ОУН к русским произошла полная демократизация. Так, в подполье в г. Николаеве в состав ОУН входили и этнические русские[1466]. В Харькове под влиянием местных украинцев ОУН отказалась от антирусских и антироссийских лозунгов, перенаправив свою ненависть на советскую верхушку[1467]. Изменение позиции членов ОУН, пребывавших на Большой Украине, к русскому народу началось еще в 1942 г. Так, в 1942 г. автор отчета из Одессы поддержал высказанное рядовым членом ОУН, «восточником», мнение, что ОУН в своей пропаганде следует выступать не против русских вообще, а только против русских империалистов[1468]. В Донбассе в начале 1943 г. областной проводник «Василь Михайлович» заявил, что «любой украинец, а также русский может быть членом организации [ОУН]»[1469]. Таким образом, на Востоке Украины ОУН чуть более чем за год проделала путь от «Украины для украинцев» к полному этническому равноправию русских и украинцев. В то же время надо отметить, что не везде на востоке Украины и на землях, которые украинские националисты рассматривали украинскими, произошло изменение отношения к русскому народу. Так, на Кубани в ряды небольшой (до 300 человек) Козачьей Повстанческой Армии (аналога УПА на Кубани, возглавляемой членами ОУН-Б, сокращенно КоПА) не брали русских[1470]. В обращении Краевого провода ОУН на ОСУЗ, написанном не ранее ноября 1943 г., «московский медведь» вновь предстает «вековым врагом»[1471]. В 1942-начале 1943 г. изменение отношения к русским, произошедшее на востоке Украины, еще не нашло своего отражения в идеологии ОУН в целом.

Изменение в отношения ОУН к русским после ІІІ Съезда ОУН можно вкратце охарактеризовать следующим образом: если до ІІІ Съезда украинские националисты рассматривали как врага весь русский народ, который зачастую воспринимался им в расовых дефинициях, то после ІІІ Съезда главным врагом стал «московско-большевицкий империализм». В то же время в отношении к русскому народу до и после съезда наблюдается определенная преемственность: и до, и после съезда СССР рассматривался как империя русского народа и как прямое продолжение имперской царской России, и до, и после съезда вся история украинско-российских взаимоотношений рассматривалась как черный период истории Украины, период сплошного русского господства над Украиной, ничего положительного во взаимоотношениях Украины и России не было (только если до ІІІ Съезда на основании этого делался вывод о том, что Москва – «вечный враг» Украины, то после ІІІ Съезда место «Москвы» занял «московско-большевицкий империализм»). Изменилось видение украинским национализмом будущего украинско-русских взаимоотношений, взаимное существование теперь представлялось возможным, но положительный результат мог быть достигнут при отказе русских от московского империализма, свержения сталинской клики и построения России в границах ее этнографических территорий. Идею необходимости полного разгрома Москвы ради освобождения Украины сменила идея создания русского государства в ее этнографических границах. Исчезли малейшие следы расизма в отношении русского народа, свойственные до начала войны некоторым лидерам ОУН. Расизм как учение был осужден[1472]. Однако и до, и после съезда украинские националисты мечтали не только о завоевании независимости, но и стремились к построению на территории СССР системы независимых государств в их национальных границах, что обеспечило бы независимость Украины и послужило бы основой нового порядка в Восточной Европе. Если до ІІІ Съезда русский народ провозглашался непосредственным поработителем Украины, то после ІІІ Съезда поработителем украинского народа был уже не весь русский народ, а Сталин и «московский империализм». Идея, что русский народ не империалистический, а «порабощенный» в той же степени, что и другие народы, лишь эпизодически встречается в документах ОУН. Перейти к оценке русского народа не как империалистического, но равнопорабощенного украинский национализм не смог. В ОУН произошло изменение отношения к русскому народу как таковому, но не к России и «ее» политике к украинскому народу. Восприятие всего исторического периода украинско-российских отношений осталось неизменным.

Каким бы ни было изменение отношения ОУН к русскому народу, после разгрома вооруженного подполья на Украине все эти изменения были сведены на нет. После войны отношение ЗЧ ОУН[1473] к русским не изменилось и, как и в начале войны, русский народ продолжал рассматриваться как главный империалистический народ. Российский империализм и русский народ при этом полностью отождествлялись[1474]. Это показывает, в свою очередь, насколько неглубоким было изменение позиций ОУН по отношению к русскому народу, если результаты либерализации 1943 г. не смогли продержаться и нескольких лет.