2.2. ОУН и евреи в 1941-1943 гг.

Как и для всего еврейского народа, Вторая Мировая война обернулась для евреев Западной Украины трагедией Холокоста. В Восточной Галиции, например, до начала войны проживало 600 тысяч евреев, пережило оккупацию не более 2 %[717].

Вопрос отношения ОУН к евреям во время Второй мировой войны является одним из самых спорных и политизированных. Мнения исследователей по этому вопросу расходятся кардинально от обвинения ОУН и УПА в массовом уничтожении евреев[718] до утверждений об отсутствии в ОУН антисемитизма и представления УПА в качестве спасителей евреев[719].

К началу войны бандеровцы подошли с уже сложившимися стереотипами в отношении поляков, евреев, русских. Надо учитывать и тот факт, что ОУН на первоначальном этапе войны позиционировала себя как союзника гитлеровцев, поэтому антисемитская риторика просто обязана была быть особенно жесткой. Советский строй бандеровцы отождествляли с «большевицко-еврейской диктатурой». В бандеровских листовках, распространяемых в начале войны, евреи недвусмысленно выступают в качестве народа-эксплуататора: «ссуды, налоги с колхоза, налоги с Вашего несчастного хозяйства, мясозаготовки, заготовки молока, яиц – все несли Вы евреям, а дети ваши почти никогда не видели этого»[720]. И далее: «Вы своим трудом удерживали миллионы лодырей, комиссаров, евреев. Вашим хлебом евреи торговали со всеми народами мира, наживались, а, купив у Вас за 1 рубль 10 копеек пуд хлеба, продавали по 1 рублю 50 копеек килограмм Вам самим»; «Вы превратились в нищих, Ваши дети больны и несчастны, босы, голы. Ваши хаты убоги, а Ваши вышитые сорочки носят евреи». Но дело не ограничивалось только антиеврейскими стереотипами. Националисты призывали к прямому физическому насилию против евреев: «берите колхозы и кооперативы в свои руки, выгоняйте евреев!»[721].

В то же время следует отметить важное отличие украинского массового антисемитизма от немецкого. Немецкие документы сообщали, что в Украине был сильно распространен антисемитизм, но он имел преимущественно религиозный, а не расовый характер[722].

В отчетах оуновских походных групп, написанных после нападения Германии на СССР, мы найдем много примеров антисемитского мышления лидеров ОУН. Например, в отчете «Пiка» о положении дел в житомирской области мы найдем следующее: «много зданий подожгли [в житомире – А.Б.] большевики уже после прихода немцев с помощью агентов, которых они оставили, как правило, евреев»[723]. Нетрудно догадаться, во что выливались евреям подозрения в связях с «агентами». Стереотип «еврея-политрука»» представлен в отчете другого оуновца: «в войске [РККА] большой террор политруков-евреев и сильная пропаганда, что германец вырезает всех пленных, мучает и т. п., поэтому у войска панический страх перед германцами»[724].

Еще до прихода во Львов, будучи членом Львовской походной группы[725], Я. Стецько в отчете С. Бандере писал, что «евреи нарочно провоцируют: говорят, что им не жить («нема життя»), поскольку хотят уничтожить наших людей и наше население. Это месть населению евреев. Пусть обратятся в ОКВ[726]». И далее: «желаем то, что поможет евреев устранять («усувати») и защищать население»[727].

Бытовой антисемитизм был распространен и среди жен националистов. В дневнике одной из них находим следующие впечатление о посещении Проскурова[728]: «Проскуров – это первый город. Плохой, грязный и еврейский. Даже не хочется в нем задерживаться»[729].

Плоды антисемитской пропаганды давали свои всходы. Согласно воспоминаниям начальника одного партизанского отдела ОУН под проводом «Лева» (приведенных летом 1941 г. в немецкой оккупационной прессе), в его отряде люди перешептывались «из уст в уста» словами «режь и убивай жидо-коммуну, «москаля», мстите за кривды, голод и плач наших детей»[730].

Вскоре после начала войны начались погромы. Первые еврейские погромы начались практически сразу с началом войны. В июнеиюле 1941 г. погромы произошли (с большей или меньшей степенью жестокости) в 26 украинских городах Галиции и Волыни[731].

Погромы явились страшным бедствием для западноукраинских евреев. Количество жертв июльских погромов на Западной Украине по разным подсчетам составляет от 12[732] до 28[733] тысяч евреев. Эйнзацгруппам[734] в самом начале войны рекомендовалось инициировать антиеврейские погромы, но делать это незаметно[735]. Однако в некоторых случаях уничтожение членами ОУН евреев началось еще до прихода немцев[736].

Ф. Левитас пишет, что рядовые украинцы не поддались на немецкие провокации и не участвовали в погромах[737]. Но это не так, и воспоминания выживших евреев однозначно свидетельствуют, что местное украинское население принимало активное участие в этих погромах. Степень ярости украинского населения по отношению к евреям будет невозможно понять без упоминания о действиях советской власти во время отступления. Перед уходом из Западной Украины сотрудники НКВД, не успевая эвакуировать, убили несколько тысяч заключенных, включая подростков, во многих городах. Во Львове, например, было убито около 7 тысяч человек[738]. В соответствии со сложившимся стереотипом еврея-коммуниста ответственность за эти действия были возложены на еврейскую общину целиком.

Одним из самых крупных погромов стал Львовский[739]. В центре исторических (и в связи с сильной политизированностью темы публицистических) дискуссий оказался даже не сам погром и та роль, которую играли в нем украинские националисты, а причастность к нему батальона «Нахтигаль». Это важно еще и потому, что одним из его командиров был будущий главнокомандующий УПА и лидер ОУН-Б Р. Шухевич. То, что украинцы принимали в погроме самое активное участие, не подлежит сомнению. Частично антиеврейские погромы начиналась еще до прибытия в город немцев[740]. Еще до взятия города Львова активисты ОУН захватили Львовскую радиостанцию[741]. Через захваченные радиостанции украинские националисты призывали уничтожать евреев[742].

Согласно докладу эйнзацгруппы, после отхода советских войск во Львове местные жители согнали 1000 евреев в тюрьму НКВД, затем большую их часть убила украинская полиция, которая была организована ОУН, однако состояла не только из членов ОУН[743]. Принимали ли участие в погроме члены «Нахтигаль»? Немецкий историк Д. Поль полагает достоверно известным, что члены батальона «Нахтигаль» принимали участие в расправе над евреями в тюрьме Бригидки[744].

Однако не все ученые согласны с тем, что батальон участвовал в погроме. Ответу на вопрос, участвовал ли батальон «Нахтигаль» в уничтожении поляков и евреев во Львове, посвящена глава книги И. Патрыляка[745]. В ней он рассматривает как сами источники, касающиеся пребывания бойцов «Нахтигаля» во Львове, так и формирование советского историографического стереотипа об участии подразделения Дружин украинских националистов в уничтожении евреев и польских профессоров. После изучения источников украинский исследователь приходит к выводу, что, хотя в предвоенной идеологии ОУН содержались положения, призывающие к уничтожению евреев, имеющиеся в наличии источники не подтверждают версию о том, что члены «Дружины» участвовали в уничтожении евреев, он признает, что в уничтожении евреев принимали участие некоторые украинцы-члены полицейских формирований (но не батальона «Нахтигаль»)[746]. В еврейском погроме, по его мнению, участвовали только украинские деклассированные элементы («шумовиння»)[747]. «Нахтигаль» как организация, по его мнению, в антиеврейских акциях не был замешан[748], а убийство некоторыми бойцами батальона «Нахтигаль» евреев, учиненное через несколько дней в Винницкой области членами батальона, было совершенно «в состоянии аффекта» по просьбе населения и не было отражением политики ОУН по отношению к евреям[749].

Большое место в аргументации И. Патрыляка и других украинских историков для подтверждения тезиса, что «Нахтигаль» не причастен к уничтожению евреев и поляков во Львове, занимает утверждение, что показания свидетелей против «Нахтигаля», да и вообще сам интерес к этой теме, появились только после того, как у Советского Союза в 1959 г. возникла потребность «свалить» западногерманского политика Т. Оберлендера[750]. До этого ни на Нюрнбергском процессе, ни в «Акте чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецкофашистских захватчиков», ни в советской историографии обвинения против бойцов «Нахтигаль» не присутствовали[751]. Это действительно так. До 1959 г. обвинения в убийствах бойцам «Нахтигаль» советской стороной не выдвигались. Означает ли это, однако, непричастность «Нахтигаль» к погромам? В материалах «Чрезвычайной государственной комиссии» нет ничего не только о «Нахтигаль» и Оберлендере, но и практически ничего (за исключением нескольких свидетельств) не сообщается о Львовском погроме начала июля[752] (в отличие, например, от «дней Петлюры»[753]), но это не означает, что погрома не было. Такое невнимание к делам, касающимся еврейских погромов, мы можем встретить в материалах и актах комиссии и по другим городам Западной Украины, где еврейские погромы имели место. Отсутствие материалов о «Нахтигаль» и интереса к теме Львовского погрома скорее связано с особенностями советского делопроизводства и не может служить доказательством непричастности батальона «Нахтигаль» и Т. Оберлендера к еврейскому погрому. Другое дело, насколько достоверны показания свидетелей, данные в 1959 г.? Не были ли они сфабрикованы? Критика достоверности этих свидетельств со стороны И. К. Патрыляка выглядит вполне убедительно[754].

Но показания о причастности членов «Нахтигаль» к расстрелу евреев были получены не только советским судом, которому была выгодна компрометация Оберлендера, но и судом ФРГ[755]. Кроме того, пережившие Холокост еврейские свидетели погрома утверждали, что солдаты в немецкой форме, говорившие по-украински, участвовали в избиении евреев у тюрьмы «Бригидки»[756]. Участие солдат, говоривших по-украински, в погроме еще не означает, что это были непременно члены батальона «Нахтигаль» – на немецкой службе состояло достаточное количество украинцев. Но они не составляли отдельного воинского подразделения, и маловероятно, что все эти украинцы на немецкой службе собрались у тюрьмы «Бригидки» (как это имело место 30 июня), поэтому правдоподобной выглядит версия, что среди «немецких» украинцев, участвовавших в погроме, все-таки были бойцы «Нахтигаль».

Однако между этими свидетельствами выживших евреев и советскими обвинениями в адрес батальона «Нахтигаль» имеются существенные различия: советская сторона в 1959 г. обвиняла батальон в том, что он последовательно выполнял карательные функции: сторожил еврейское население и советских военнопленных, производил расстрел евреев в подвале, участвовал в уничтожении польских профессоров и т. д.[757]. При этом в советских обвинениях никак не фигурировали события у тюрьмы «Бригидки». В показаниях же выживших евреев в вину украинцам в немецкой форме (бойцам «Нахтигаль»?) ставилось в вину участие в погроме именно 30 июня у тюрьмы.

Можно предположить, что, по крайней мере, некоторые солдаты «Нахтигаль» были причастны к расстрелу евреев во Львове в начале июля 1941 г., но у нас нет подтверждений тому, что они выполняли приказ Провода, а не действовали по собственной инициативе. Вероятно, инициативой «снизу» без указаний руководства ОУН были и расстрелы в Виннице.

Если причастность солдат «Нахтигаль» к погрому до сих пор является предметом ожесточенных споров, то с уверенностью можно сказать, что украинская милиция, созданная И. Равликом по поручению Я. Стецько, участвовала в погроме 30 июня – 1 июля. Имеющиеся у нас данные, в том числе немецкие источники, проанализированные Д. Полем[758], опровергают мнение украинского историка Ж. Ковбы, что в погроме принимали участи только местные деклассированные элементы[759]. Евреев насильно заставляли хоронить убитых НКВД украинцев. Это сопровождалось избиениями, а иногда и расстрелами евреев[760]. По воспоминаниям самих львовян, украинские милиционеры (в полном соответствии с «Указаниями во время войны») задерживали евреев, бывших активистами при советской власти, и расстреливали[761]. В тоже время, по свидетельствам очевидцев, в погроме участвовали не только украинцы и УНМ, но также и поляки[762].

По крайней мере, после 2 июля инициатива расстрелов евреев исходила от немецкой стороны. 2 и 3 июля во Львове подразделения эйнзацгруппы О. Раша совместно с созданной до этого украинской милицией, которую на тот момент возглавлял один из лидеров ОУН-Б Е. Врецьона, впоследствии член УГВР, расстреляли около 3 тысяч евреев в качестве «ответа» за уничтожение украинских заключенных[763]. Стоит отметить, что УНМ со 2 июля была включена в систему немецкой администрации и подчинялась СС[764].

Некоторые украинские историки, доказывая непричастность бойцов «Нахтигаль» и представителей украинских националистов вообще к львовскому погрому, ссылаются на «уникальные документы», так называемый документ «к книге фактов» («до книги фактiв»), который, по их мнению, доказывает непричастность украинских националистов к погрому[765]. Документ, найденный у неизвестного убитого члена украинского подполья, согласно заявлению работников архива Службы Безопасности Украины (СБУ) представляет собой хронику событий с 22 июня по сентябрь 1941 г. В нем, помимо прочего, сообщается об обращении гестапо к «украинским кругам» с просьбой организовать 3-х дневный еврейский погром. Однако руководство ОУН расценило это обращение как провокацию, рассчитанную на то, чтобы скомпрометировать украинское движение и затем под предлогом наведения порядка укротить его[766]. Как видим, в этой версии, ОУН отказалась от еврейских погромов не из-за любви к евреям, а для того, чтобы не дать немцам лишнего повода остановить деятельность организации.

Но имели ли место события, описанные в «книге фактов», на самом деле? Было ли обращение немецкой стороны к украинским националистам? Отказали ли бандеровцы гестапо в проведении еврейского погрома? Действительно, известно, что в некоторых случаях ОУН на местах выступала против погромов (как было, например, в Коломые, о чем еще будет сказано). При этом все остальные данные и логика развития событий свидетельствуют против подлинности версии оуновской стороны. Во-первых, выглядит странной дата обращения немцев к украинским националистам с просьбой о погроме (4-7 июля 1941 г.). К этому времени во Львове уже произошел погром, в котором активно участвовала сформированная ОУН-Б украинская милиция. Против того, что ОУН действительно отвергла просьбу немецкой стороны, свидетельствуют листовки, призывающие уничтожать евреев, которые распространялись Климовым-«Легендой» с 30 июня 1941 г. Дальнейшее развитие событий также опровергает версию о непричастности ОУН-Б к погромам. Вскоре после «обращения» гестапо, 25-27 июля, состоятся «дни Петлюры» (о них речь пойдет ниже), во время которых украинская милиция также принимала участие в арестах и убийствах еврейского населения. Утверждение авторов документа, что «только благодаря решительному поведению кадров ОУН» на Западной Украине после отступления большевиков дело не дошло до погромов, не соответствует действительности – после ухода РККА погромы произошли во многих населенных пунктах Западной Украины, а отношение ОУН к ним, как мы вскоре убедимся, было, как правило, благоприятным. Вероятно, документ создавался много позже описываемых событий с целью «обелить» политику ОУН в начале войны. Действительно, известно, что после ІІІ Съезда и формальной демократизации ОУН в октябре 1943 г. в некоторых местах было приказано опровергать информацию об участии украинской полиции в убийстве евреев, а вину возлагать на немцев и поляков[767]. Поэтому вполне возможно, что документ представляет собой попытку «задним умом» выставить ОУН в более благоприятном свете.

А когда он был написан? Некоторые историки, анализируя текст, полагают, что документ был написан не в 1941 г., по «горячим следам», а позднее, в 1944 г[768]. И действительно, в тексте документа есть некоторые неточности. Например, утверждается, что в июле 1941 г. С. Бандера был арестован и помещен в концлагерь. Однако в концлагерь Бандера был помещен гораздо позже, в конце 1941 г., а в июле 1941 г. он был еще под домашним арестом. Вместе с тем, если документ был написан после 1941 г., это еще не исключает, что такая просьба с немецкой стороны в адрес ОУН действительно была. Даже если украинские националисты в действительности отклонили немецкое предложение, то это было сделано не потому, что украинские националисты не участвовали в погромах, а потому, что не хотели быть использованными для своих целей немцами. Однако то, что подобного рода обращение гестапо к украинским националистам действительно имело место, представляется маловероятным.

Произошедший в начале июля 1941 г. погром не был последним для евреев Львова. 25-27 июля во Львове отмечалась годовщина убийства С. Петлюры, застреленного евреем С. Шварцбардом[769]. Немцы разрешили украинской полиции убить несколько евреев в качестве мести. В «дни Петлюры» немцы совместно с украинской полицией убивали евреев. Часть евреев была вывезена на расстрел в лес[770], часть была расстреляна на Яновской улице[771]. Кроме того, украинская полиция, по воспоминаниям Г. Менделя, собирала евреев в участках и избивала их[772]. Украинский историк Ф. Левитас сообщает о более чем 1500 погибших евреев[773].

Весьма любопытные сведения о «днях Петлюры» сообщает в своей записке-воспоминаниях переживший Холокост еврей Шнефельд. Согласно ему, «бело-украинцы» (то есть украинская полиция) устроила облаву на евреев. Их было поймано около 5 тысяч человек. За их жизни немцы назначили юденрату[774] выкуп в 20 млн. рублей. Еврейская община выплатила контрибуцию, но заложников назад так и не получила[775].

Взимание выкупа за еврейских заложников с последующим их расстрелом было распространенным приемом немецкой политики. Подобные «выкупы» собирались летом 1941 г. во многих городах Западной Украины, например, в Тернополе[776], Здолбунове[777], Новом Вишневеце[778]. Вероятно, типологически «дни Петлюры» были ближе к событиям этого типа, чем к погромам, происходившим в городах Западной Украины с началом войны. Случай с еврейскими заложниками показывает, что «дни Петлюры» были хорошо подготовленной немецкой провокацией, с помощью которой они хотели решить свои задачи. Инициатива «дней», скорее всего, исходила именно от немецкой администрации, а не от украинской стороны. Роль украинской полиции сводилась к поимке, сбору евреев и их расстрелам. То, что инициатива погрома исходила от германской стороны, вовсе не снимает с украинских националистов вины за случившееся, так как украинские националисты из-за своего негативного отношения к евреям на неё с легкостью поддались. Отличительной чертой «дней Петлюры», стала низкая степень участия в них гражданского населения. Прилюдные издевательства, вроде подметания улиц или рытья могил, практиковавшиеся во время погрома в начале июля, теперь отсутствовали.

Однако погромы происходили не только во Львове. Одним из самых кровопролитных погромов стал Золочевский. В осуществлении погрома участвовали и украинские националисты. В нем погибло около 4 тысяч евреев[779]. Показания свидетелей, сохранившиеся в материалах Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, позволяют сравнительно полно восстановить участие украинской стороны в погроме, поэтому остановимся на событиях, совершившихся в начале июля 1941 г. в Золочеве несколько подробнее.

1 июля немцы заняли город. В тот же день в тюрьме, расположенной в Золочевском замке, были обнаружены трупы убитых людей – НКВД перед отступлением, не успевая эвакуировать заключенных и не желая оставлять потенциально опасный элемент врагу, без суда уничтожил сотни заключенных Золочевской тюрьмы. Однако, вопреки расхожему мнению, что еврейские погромы в городах Западной Украины были напрямую связаны с обнаружением жертв НКВД, 1 июля никакого стихийного погрома не было. 2 июля немцами было расстреляно несколько евреев[780]. Тогда же немецким командованием М. Цегельский был назначен комендантом украинской полиции. По его приказу были расстреляны все комсомольцы[781]. Но основные события, произошли 3 июля.

Согласно свидетельским показаниям Я. И. Тайхмана, в ночь на 3 июля глава созданного после прихода немцев Украинского Национального Комитета (УНК) г. Золочева Антоняк и его заместитель доктор городской больницы Гелевич провели совещание с созданной вскоре после прихода немцев украинской «тридцаткой» и объявили, что они подписали от имени украинцев Золочева требование к немецким властям организовать погром в городе. Немцы не препятствовали этому начинанию, поскольку хотели, чтобы сами украинцы устроили погром[782]. Согласно другому свидетельству, немецкие власти обратились к Антоняку с просьбой организовать погром от имени украинцев, что и было сделано[783]. По всей видимости, последнее свидетельство более близко к истине. Известно, что по распоряжению главы Главного Управления Имперской Безопасности (РСХА) Р. Гейдриха в задачи эйнзацгрупп входило провоцирование погромов местным населением, при этом делать надлежало так, чтобы об участии немецкой стороны в организации погрома не было никому известно[784]. С уверенностью можно сказать, что украинская сторона, Антоняк и его сторонники (в частности бургомистр города Н. Алишкевич, заместитель главы УНК Золочева Гелевич) подписали документ, который послужил основанием к погрому[785]. К сожалению, показания свидетелей не позволяют детально характеризовать содержание данного документа.

Непосредственное участие в погроме с украинской стороны принимала участие так называемая «тридцатка». По показаниям некоторых свидетелей, непосредственно «тридцаткой» руководили глава УНК Антоняк, бургомистр города Алишкевич, староста г. Золочев Туркевич, директор городской управы Пеневский, а также Павлишин[786]. Вероятно, «тридцатка» также подчинялась немцам[787].

У нас нет прямых доказательств того, что лидеры УНК Золочева были членами ОУН, однако вряд ли можно сомневаться, что они имели связи с ОУН. Антоняк, Алишкевич, как и другие участники погрома, в показаниях свидетелей недвусмысленно названы украинскими националистами[788]. Следует отметить, что предвоенные инструкции ОУН прямо не требовали, чтобы украинские органы власти на местах возглавлялись непременно членами ОУН, в случае недостатка кадров украинскую администрацию могли возглавить «местные наилучшие элементы», выдвинутые, тем не менее, ОУН[789].

Несмотря на то, что, в основном, для обозначения действий украинцев, участвовавших в погроме, свидетелями используется термин «тридцатка», у нас есть все основания отождествлять эту «тридцатку» с украинской народной милицией. В целом, в показаниях свидетелей слова «тридцатка» и «украинская полиция», «украинская милиция», «украинские националисты» взаимозаменяемы и используются для обозначения одних и тех же событий[790]. По всей видимости, «тридцатка», упоминаемая в показаниях свидетелей, – это и есть украинская милиция, которая подчинялась Украинскому комитету во главе с Антоняком[791].

Утром 3 июля украинская милиция-«тридцатка», а также солдаты СС, ведомые украинской милицией, стали ходить по квартирам и выгонять евреев из домов и укрытий под предлогом отправления на принудительные работы, попутно их грабя. Члены «тридцатки» сами арестовывали евреев и доставляли к месту расстрела. Евреев сгоняли к Золочевской тюрьме, заставляли копать могилы для жертв расстрелов в Золочевской тюрьме. При этом лопат евреям не выдавали, и им приходилось копать руками. Процесс раскопок сопровождался избиением евреев палками[792]. По воспоминаниям выживших в погроме евреев 3 июля у Золочевской тюрьмы было собрано 4000 евреев. В числе согнанных были и женщины, и дети, и старики. Позже 700 евреев из этих 4000 по неизвестным причинам было отпущено, примерно 3000 мужчин и 300 женщин было расстреляно. Среди расстрелянных были также и дети[793]. Перед расстрелом евреям приказали вырыть яму руками, а затем лечь в нее. Затем евреев расстреляли. Расстрелы не прекратились 3 июля. Всего, по показаниям свидетелей, погром продолжался 4 дня.

Участвовали ли члены «тридцатки» в убийствах евреев? В своих воспоминаниях житель Золочева, член ОУН С. Петельныцкий признается, что он и его друзья не испытывали во время погрома жалости к евреям[794], но отрицает, что ОУН и украинское население в целом принимали участие в расстрелах евреев. Однако это является неправдой. Точно известно, что некоторые члены «тридцатки» лично участвовали в уличных убийствах евреев. Причем не только в уличных убийствах, но и расстрелах евреев у тюрьмы[795]. Помимо показаний свидетелей об участии украинских националистов и украинской милиции в расстрелах свидетельствуют и немецкие документы[796].

По всей видимости, одним из мотивов действий членов «тридцатки» была личная месть – фамилии восьми членов «тридцатки» (Бойко, Михайлишин, Мудрый, Музычка, Павлишин, Рудый, Семчишин, Серба) совпадали с фамилиями, которые были в списке заключенных, расстрелянных в Золочевской тюрьме[797]. Вероятно, некоторые расстрелянные были не просто однофамильцами, но и родственниками украинских полицейских из «тридцатки».

Хотя, возможно, и не все люди, фигурирующие в показаниях свидетелей, были членами ОУН, у нас есть основания полагать, что в целом руководство украинской властью в городе после прихода немцев осуществлялось именно ОУН. Показания некоторых свидетелей позволяют нам утверждать, что по крайней мере часть указанных деятелей принадлежала к ОУН. А. В. Розен в своих показаниях прямо назвал Антоняка, Алишкевича, Ванеева, Воронкевича и других членов «тридцатки» украинскими националистами[798]. Павлишин по показаниям свидетелей также был тесно связан с бандеровцами[799]. Действия украинских властей города на начальном этапе немецкой оккупации (списки евреев-коммунистов и комсомольцев[800], создание украинской народной милиции, украинского суда) полностью соответствуют предвоенным инструкциям «Борьба и деятельность ОУН во время войны». Все это нам дает основания полагать, что с украинской стороны погром осуществлялся и поддерживался если не членами, то сторонниками ОУН, членами организаций, создаваемых ОУН в соответствии с инструкцией «Борьба и деятельность ОУН».

Предвоенные инструкции ОУН предписывали уничтожение советского актива и евреев-сторонников советской власти. Однако жертвами погрома стали не только члены советского партактива, комсомольцы, но также старики и дети, которые были убиты палками[801]. Как это соотносится с указаниями ОУН? Несмотря на то, что в «политических указаниях» есть призывы общего характера уничтожать евреев, способ уничтожения евреев вообще в них не конкретизировался. Более того, областной комендант милиции получал всю полноту власти в определении мер по отношению к попыткам чужеземцев («чужинцiв») действовать организованно[802]. Это оставляло активу ОУН на местах свободу рук в действиях относительно евреев.

Золочевский погром явился одним из самых больших в Западной Украине по числу жертв. Практически все свидетели указывают, что 3 июля у замка было расстреляно около 3000 – 3200 евреев. Скорее всего число евреев, которое должно было подвергнуто расстрелу, было фиксировано и сообщено еврейскому населению немецкими властями, поэтому мы можем доверять этим цифрам. Однако, как уже указывалось, погром не закончился 3 июля и продолжался еще несколько дней. 4 июля расстрелы у замка продолжились. В них также принимали участие члены «тридцатки»[803]. 5 июля на базарной площади было убито 250-300 человек. В тот же день проводились расстрелы на Лубочной улице[804]. Расстрелы проводились и у кладбища, где было расстреляно более 100 человек. Инициатором расстрелов у кладбища был член «тридцатки» Серба[805]. Несколько сот евреев было убито 5 июля на базарной площади, расстрелы были также на улице Лубочной[806]. 7 июля 30 советских активистов было расстреляно у тюрьмы[807]. Погром коснулся и близлежащего села Струтын, где также были организованы облавы на евреев[808]. В итоге очевидно, что, если называемые некоторыми свидетелями цифры 7 тысяч убитых[809] и завышены, то, по всей видимости, число жертв погрома никак не менее 4 тысяч людей.

Выдвигавшиеся в советской историографии утверждение, что в Золочевском погроме принимали участие бойцы «Нахтигаль»[810], не подтверждается. Имеющиеся у нас данные корректируют реконструкцию погрома, предпринятую И. Патрыляком[811]. Расстрел евреев 3 июля у замка не был результатом стихийной акцией зондеркоманды, узнавшей о расстреле в тюрьме, или стихийного погрома, организованного местным населением после обнаружения тел заключенных, он был подготовлен заранее, став результатом активного плодотворного взаимодействия немецкой и украинской сторон. Погром был письменно санкционирован как украинской, так и немецкой стороной[812]. И украинская сторона, украинская милиция наряду с силами СС, вопреки предположению И. Патрыляка, участвовала в расстреле самым непосредственным образом.

Другим одним из самых страшных погромов стал Тернопольский. В нем погибло до 5 тысяч евреев. Украинские националисты участвовали в нем только как члены украинской милиции, исполнившей волю немецких властей[813]. То, что украинская милиция Тернополя находилась под влиянием ОУН-Б, сомнений не вызывает. В. С. Канюк в показаниях даже подчеркнул, что аресты евреев 4 июля проводились немцами «совместно с украинскими националистами, исключительно из числа бандеровцев»[814]. Указания на то, что наряду с немцами в погроме участвовали «украинские националисты» находим и в показаниях других свидетелей[815]. Главой украинской милиции в тот период был некто Макогон[816]. Но в Тернопольском случае не совсем понятно, каким было участие украинской гражданской администрации города в погроме и было ли оно вообще.

Погромы происходили и в меньших населенных пунктах. 6 июля 1941 г. произошел погром в Скалате. Погром произошел после антиеврейской петиции от имени местного населения, которая была подана местным священником. Украинская милиция принимала непосредственное участие в этом погроме[817]. Милицией после различного рода издевательств было уничтожено около 450 евреев. Погром произошел также в соседних селениях Грымайлов и Хмелиска. В последнем селе односельчанами было уничтожено около 30 евреев, в Грымайлове украинцами было убито около 500. В погроме активное участие принимали украинские националисты, которыми за день до вступления немцев в Грымайлов и начала погрома был создан «Украинский комитет», члены которого принимали активное участие в проведении погрома[818].

По показаниям свидетелей, 4 июля 1941 г. перед приходом немцев было собрание Украинского комитета на квартире З. Пайкуша в составе А. Брича, П. Филя, О. Н. Хрупович, во главе с З. Ф. Пайкуш, где было принято решение встретить приход немцев еврейским погромом[819]. Утром 5 июля состоялось собрание «Украинского комитета» в клубе. В этом совещании принимали участие И. Брич, А. Брич, Процик, Герзон, О. Хрупович, Рукицкий, Прокопович[820]. Затем, «по решению украинского комитета» были собраны на сбор «украинские националисты» более 100 человек «исключительно из числа молодежи». После прибытия немцев начался еврейский погром. Пайкуш приказал своим сторонникам выводить всех евреев на кладбище и к реке, где их совместно с немцами расстреливали. Таким образом 5 июля было убито 250 евреев. В последующие два дня было убито еще 200 человек[821]. По показаниям свидетелей в сопровождении евреев к месту расстрелов и в расстрелах принимали участие «украинские националисты» И. З. Величук, братья Мальчук, С. Н. Клевань, В. А. Клевань, Я. М. Клевань, Ф. Клевань, Б. И. Жулкивский, З. Чернецкий, В. Чернецкий, И. С. Дрозда, А. В. Бусский, В. Фосстаковский, П. Билик, Д. Охота[822], З. А. Черный, И. Гудз, В. Гудз, Н. Гудз, В. Субтельный, М. Филь, Н. Филь, И. Ноздрюпа, М. М. Нездропа, Н. Наливайко, Зелененький, П. Герман, П. Могиловский, Я. Купецкий, Т. Сокальский, Потеля, Я. Бучацкий, С. Пришлевский, Бровщук, «руководитель националистической группой по Грымайловскому району»[823], В. Метельский, который хвастался, что лично убил 69 евреев[824].

Согласно свидетельским показаниям, данным свидетелями для ЧГК, украинские националисты участвовали и в организации еврейского погрома 3-4 июля 1941 г. в городе Борислав[825].

Несколько евреев, включая женщин и детей (всего до 80 человек), было уничтожено боевиками ОУН 7-8 июля 1941 г. в районе села Косув[826] Тернопольской области[827].

Имеются свидетельства, что во многих местах организаторами сельских еврейских погромов была именно ОУН. Например, по показаниям И. В. Гольдштайн 7 июля в день отхода красной армии в ее селе Улашковцы Чортковского района Тернопольской области состоялся митинг. Был избран его «президиум» во главе с Д. Гаврилюком, который позже стал «председателем революционного комитета свободной Украины», и П. Басюком, избранного секретарем митинга. На митинге выступил националист К. Шевчук, заявивший: «нам нужно очистить нашу землю от евреев, украинцев, работавших при советской власти, и поляков», а также во имя Украины уничтожить пленных красноармейцев. Свое выступление К. Шевчук закончил словами «Хай живе наш вождь Степан Бандера»[828]. Затем в здании бывшего сельского совета всем многочисленным желающим было выдано оружие и создана сельская «Сечь» («Сiч»). Очевидно, что здесь мы имеем дело с осуществлением указаний ОУН об организации украинской власти на местах. Показания Гольдштайн дополняются показаниями свидетелей-украинцев. Согласно В. М. Беспалько, 6 июля после отхода красной армии в село ворвалась «банда» из соседних деревень, которой было расстреляно 70 евреев, в основном женщин, стариков и детей, так как большая часть взрослых спаслась бегством[829]. П. И. Закревский уточнил, что убийства совершали бандеровцы, «как они себя называли»[830]. Погромы евреев произошли и в ближайших Улашковцам селам[831].

В Хоросткове, уже через некоторое время после немецкой оккупации города, была предпринята попытка еврейского погрома со стороны украинской общественности и милиции, однако она была пресечена немецкой администрацией[832]. В селе Могильницы член ОУН Козловский, служивший в созданной ОУН украинской милиции, в июле 1941 г. арестовал и убил три еврейские семьи Релис, Мендель и Ворун, состоявших из 18 человек, начиная от детей с 6 месяцев и заканчивая стариками[833].

Погромы происходили практически одновременно с приходом немецких войск. В воспоминаниях свидетелей мы не обнаружим никакого упоминания о том, что погромы были каким-либо образом инспирированы немецкой стороной. Более того, в некоторых селах именно немцы остановили погром[834]. Очевидно, что осуществление практически одновременно погромов в нескольких близлежащих селах требовало не просто инициативы низового актива ОУН, но и организации сверху. Действительно, с приходом немцев в местечке Залищики был создан Украинский комитет во главе с членом ОУН-Б И. Малюком. Входил в его состав и М. Дубецкий, районный проводник ОУН-Б. В Черткове, Товстом, Залищики были созданные вооруженные формирования «Сечи», которые рассматривались как зачатки будущей украинской армии. Впоследствии в конце августа отряды «Сечи» были расформированы немцами[835]. Однако в начале июля они действовали. В соседних западных повитах Тернопольской области еще до прихода немцев, 5-6 июля, происходили столкновения между солдатами «Сечи» и отставшими солдатами РККА, результатом которых, как правило, было разоружение советских солдат и их последующая передача немцам[836]. Как легко убедиться, эти действия были хорошо скоординированы и происходили в полном соответствии с предвоенными инструкциями ОУН, поэтому очевидно, что в случае с уничтожением евреев мы имеем дело не с самовольной инициативой какого-либо руководителя местной «сечи», но с целенаправленной политикой, осуществлявшейся в данном районе. Вероятно, именно «сечи» были теми формированиями, члены которых занимались уничтожением евреев. Сами погромы были не чем иным, как воплощением инструкций «Борьбы и деятельности», предусматривавших уничтожение евреев-активистов при советской власти. Однако было ли уничтожение всех евреев в селах, включая женщин и детей, а не только советских активистов инициативой снизу или воплощением указаний сверху? Более вероятно последнее. Так, в одной из своих листовок «Граждане Украинского Государства!» («Громодяни Української Держави!») И. Климов-«Легенда» писал: «Ввожу коллективную («збiрну») ответственность родовую и национальную за все проступки супротив Укр. Государства, Укр. Войска и ОУН»[837] (п. 10. б). Сама листовка, по свидетельству «Легенды», была напечатана еще до начала войны, в мае. Еще 1-10 мая Климов назначил в каждую область Украинские Национальные Революционные проводы (голову Областного Управления, команданта милиции, военного команданта и т. д.). Кроме этого, в каждый район были назначены областные и окружные проводники. Были также сформированы сельские Управы, назначены коменданты милиции в селах и написаны листовки «Украинский Народ» («Український Народе») и «Гражданин Украинского Государства» («Громодяне Української Держави»)[838]. Антиеврейские действия оуновских активистов и их сторонников в селах шли в русле заявлений Климова о коллективной ответственности против врагов Украины. Упомянутые сельские погромы всех евреев стали воплощением введенного И. Климовым принципа коллективной национальной ответственности. Идея о коллективной национальной ответственности появилась еще до убийства украинских заключенных силами НКВД. Инициатива коллективной национальной ответственности, как видно, исходила от Краевого проводника ОУН. И. Климова, а не от Провода ОУН, который в это время находился в Генерал-губернаторстве (оккупированной немцами Польше).

Активно действовала украинская милиция и в небольших городах. В Раве-Русской украинская милиция после прихода немцев арестовала 100 евреев по заранее подготовленному списку. Вскоре они были расстреляны[839]. В Копычинцах украинская милиция участвовала в депортации евреев в трудовые лагеря[840]. В Бережанах в погроме участвовала украинская полиция, и местное население из окрестных сел[841]. В Подгайцах 13 июля ОУН была организована антиеврейская демонстрация, после которой начался грабеж еврейской собственности[842]. В Жовкве украинская милиция участвовала в истязаниях евреев, нарушавших немецкое предписание о ношении звезды Давида[843].

По воспоминаниям свидетелей украинская милиция участвовала в еврейском погроме в Бучаче, убийстве некоторых евреев, сотрудничала с гестапо в «еврейском вопросе»[844]. Еще до прихода немецких войск, сразу после отхода советских, созданной украинской милицией во главе с Н. Кизюком в Бучаче было расстреляно 85 евреев, бывших членами кооперативов. Но только этим погром не ограничился, от евреев требовали деньги. Погромы также произошли в близлежайших к Бучачу селах. Во всех этих действиях активное участие предпринимали простые украинские крестьяне[845]. Если верить некоторым еврейским свидетельствам, в Бучаче украинская администрация первой ввела принудительные работы для евреев и ношение звезды Давида, и только некоторое время после эти меры были одобрены немецкой администрацией[846]. Украинскими властями был составлен список из 1500 евреев для расстрела, и только вмешательством австрийского командования они были спасены. Как и в других местах, украинская полиция объясняла свои действия местью евреям коммунистам за выселение украинцев в Сибирь[847].

По всей видимости, важную роль в отношении украинских националистов к евреям играл личный фактор, отношение отдельного оуновского руководителя к евреям. Например, в Борщёве Михаил Мотыль (Mikhail Motiln), глава украинской милиции города, который был наполовину еврей (сам факт более чем примечательный!), поддерживал хорошие отношения с еврейской общиной и сумел удержать население от погрома[848].

Еврейские погромы организовывались в селах ОУН и на Волыни. В Костополе после отхода советских войск 6 евреев было убито националистами по подозрению в сотрудничестве с Советами[849]. В селе Козин Ровенской области после ухода советской власти украинскими националистами была создана местная власть. Ее возглавил украинский националист В. В. Дзьоба. Главой местной полиции стал Олесков. Также был создан суд. Суд передал в руки немцев советских активистов и комсомольцев. Украинский националист Клечук лично их сдал в полицию. Впоследствии они были расстреляны. По доносу одного из сельских лидеров ОУН Ф. Мацкевича о том, что, якобы, 3-х советских летчиков прятали евреи, немцы пришли на еврейскую улицу и стали избивать евреев. Вероятно, тогда же и состоялся первый расстрел евреев села.

Участие украинских националистов в погромах не ограничилось только немецкой зоной оккупации. В зоне оккупации Венгрии венгерские войска в нескольких случаях спасали еврейское население от погромов местными украинцами. В Городенке оуновская организация «Сечь» была распущена венграми. Венгерскими войсками были подавлены начавшиеся погромы в Мельнице-Подольской[850], Станиславе[851], окрестностях Лавочного. В последнем случае погром был спровоцирован призывами местного украинского священника[852]. В Мельнице-Подольской созданной после отхода советских войск украинской полицией евреям было приказано эксгумировать тела 12 убитых НКВД заключенных. Город балансировал на грани погрома, но из-за вмешательства религиозных общин погрома удалось избежать[853]. Окончательно ситуация нормализовалась после прихода венгерских войск[854]. Еврейский погром состоялся также в Надворной. Евреев украинские националисты обвиняли в том, что они убили заключенных тюрем. В погроме погибли десятки евреев[855]. В Рожнятове украинская милиция начала издевательства над евреями до прибытия венгерских войск. После прихода венгров начался активный поиск евреев-коммунистов[856]. В Озерянах только вмешательство венгерских войск предотвратило расстрел нескольких евреев украинскими националистами[857].

После отхода советских войск и до прихода немецких двухдневный еврейский погром произошел в Коломыи[858]. По воспоминаниям выживших евреев украинцы согнали евреев к монументу Ленину и после мучений приготовили к расстрелу, только приход главы города Алинкевича спас евреев.[859] После погрома в Коломые ОУН призывала в своей прессе народ не поддаваться на московские и польские провокации и не совершать еврейские погромы, компрометирующие «украинское государствотворческое движение». Одновременно евреев обвиняли в том, что они стоят в «авангарде московского большевизма» и «англо-американских паразитов-плутократов»[860]. Как видим, не участвовать в еврейских погромах ОУН призывало не из милосердия и юдофилии («мы не хотим этим защищать евреев»), а желанием не скомпрометировать собственное движение. Если допустить, что готовившиеся к расстрелу евреев «хулиганы», как их определяет автор воспоминаний, были украинскими националистами (что весьма вероятно, учитывая, что у простых крестьян или горожан вряд ли нашлось бы большое количество оружия необходимого для расстрела евреев), то, возможно, перед нами пример разногласий внутри ОУН: более радикальный низовой актив ОУН стремился к скорейшему разрешению еврейской проблемы, в то время как более высокое руководство ОУН вынуждено было думать о последствиях для организации, которые возникнут после такого «решения» проблемы.

В некоторых городах (например, Болехове) во время погрома уничтожались в первую очередь евреи-«коллаборационисты», сотрудничавшие с советской властью, коммунисты, комсомольцы и т. д. Погром здесь, как и во многих других городах венгерской оккупации, с приходом войск был остановлен, но к тому времени уже погибло более десятка людей[861].

Однако не везде приход немцев «спасал» евреев. Например, в Отынии украинские националисты во главе с Е. Иванцивом после ухода венгров и до прихода немцев ночью 5 августа расстреляли советских работников-евреев и комсомольцев вместе с семьями – 45 человек[862].

Попытки погромов в зоне венгерской оккупации опровергают утверждение украинской исследовательницы Ж. Ковбы о том, что погромы происходили только в немецкой оккупации и были инспирированы немцами, в то время как украинцы не проявляли инициативы в погромах[863].

Украинские националисты летом 1941 г. уничтожали евреев не только в бывшей польской, но также и в советской Украине. В с. Турбов на Винничине украинские националисты убили всех мужчин-евреев. Попытку расправиться с женщинами и детьми остановили немцы. Так же все евреи-мужчины были убиты бандеровцами в селе Кузьмин[864].

В Чудневе житомирской области украинская милиция вместе с фольксдойче по указанию немецких властей расправилась с около 800 евреями[865].

В Проскурове украинские националисты «по просьбе села» сделали «маленькую чистку жидо-коммуны». И после некоторые крестьяне жаловались, что «почистили мало»[866].

Еврейские погромы, прокатившиеся по Западной Украине в первые дни Великой Отечественной войны, отличались большим разнообразием – в некоторых местах погромы возникали до прихода оккупационных войск, в других случаях погромы происходили после. Иногда инициатива погрома исходила от немецкой стороны. Некоторые погромы организовывались украинской народной милицией подконтрольной ОУН, другие были начаты местным сельским населением после погромнических речей местных священников. Наиболее крупные погромы произошли в городах, где с приходом немцев были обнаружены убитые украинские заключенные, но погромы происходили и там, где подобных захоронений не было[867]. Часто погромы начинались до прихода войск стран «Оси», и этот факт опровергает версию некоторых украинских исследователей о том, что погромы были целиком инициированы немецкой стороной. Действительно, немцы старались использовать антисемитизм местного населения, провоцируя погромы и представляя дело так, будто бы помогают местному населению в борьбе с евреями. Но уничтожение части евреев, являвшихся сторонниками советской власти, и расправа над «спекулянтами» и так входило в планы ОУН, а расстрел украинских заключенных в тюрьмах стал катализатором ненависти украинского населения к евреям, которую умело использовали немцы. На данном этапе цели немцев и украинских националистов совпали. Их объединял общий стереотип «жидо-коммуны», убеждение в коллективной ответственности евреев за грехи коммунизма.

Антисемитизм сохранился у украинских националистов и после того, как погромы закончились. После их окончания украинская милиция в городах Западной Украины следила за исполнением немецких предписаний относительно евреев[868].

На местном уровне в июле 1941 г. оуновцами принимались указы, запрещающие даже здороваться с евреями и предписывающие бойкотировать их. Ослушавшихся членов организации предписывалось карать[869]. В г. Шпыкове Винницкой области глава УНМ издал распоряжение всем евреем старше 7 лет носить шестиконечную звезду[870].

В одном из документов ОУН-Б, датируемом концом июля 1941 г., венгров, оккупировавших Гуцульщину, упрекали в том, что они плохо относились к украинцам, но зато хорошо к полякам и «даже евреям»[871]. Венгерская власть обвинялась в том, что «еврейское и польское население пользуется у таких старшин «обхождением», проходится с ними под руки и чувствует ежедневно (большую) заботу с их стороны». Также недовольство украинской милиции вызывало то, что найденных ею в лесах евреев венгры очень часто отпускали[872]. Даже вполне «мирный» Главный центр («Головний Осередок») Пропаганды бдительно следил за деятельностью милиционеров-оуновцев, освобождавших пойманных вместе с немцами евреев за деньги и передавал соответствующие данные СБ ОУН[873].

Антиеврейские лозунги, прямые призывы к их уничтожению продолжали распространяться ОУН и в августе. Глава УНРА Клим-«Легенда» в своей инструкции в конце августа 1941 г. приказывал писать на стенах лозунги антисемитского, антипольского и антирусского характера: «На всех домах, стенах, заборах и т. д. надписи: Пусть живет Украинское самостийное государство. Пусть живет Ярослав Стецько! Освободить Бандеру! Освободить Стецько! Не хотим, чтобы на Украину возвращались польские и еврейские помещики и банкиры. Смерть москалям, полякам и евреям и другим врагам Украины»[874]. Эти листовки прямо противоречат воспоминаниям Б. Казановского, которые не находят никаких других подтверждений, о том, что якобы И. Климов издал или собирался издать письменное распоряжение о том, чтобы ни одни член ОУН не трогал евреев[875]. Все прочие документы Климова рисуют совершенно иную картину.

Прямые призывы уничтожать евреев, «москалей» и «ляхов» трудно оценить иначе, как действия, поощряющие немецкие чистки. Поэтому совершенно невозможно согласиться с В. Вятровичем в том, что ОУН не несет никакой ответственности за еврейские погромы. Что же касается его утверждения о том, что еврейские погромы были наисильнейшими в тех областях, где в 1939-1941 гг. проводилась советизация, и поэтому-де ответственность за эти события несет «советизация»[876], то с таким же успехом можно вообще всю милитаристскую политику Гитлера и Холокост рассматривать как ответ на действия «жидо-коммуны». Следует заметить, идея о том, что еврейские погромы в Восточной Европе явились всего лишь простым следствием советизации этих земель, а образ еврея-коммуниста – это не просто стереотип, но подлинное отражение действительности, весьма распространена не только в украинской историографии. Эта идея встречается и в польской историографии[877].

К июлю 1941 г. бандеровцы еще не имели четкого плана разрешения еврейского вопроса, но они склонялись к жестким мерам, реализовывавшимся в Германии до нападения на Советский Союз.

Важным для понимания отношения бандеровцев к евреям является один неподписанный документ, датируемый 18-19 июля 1941 г. Относительно того, что это за документ, в исторической науке существуют разногласия. Одни ученые считают, что это протокол Конференции[878] ОУН-Б[879], другие, что это протокол заседания Рады сеньоров[880]. В. Вятрович, ссылаясь на слова В. Кука, утверждает, что рассматриваемый документ – протокол одного из заседаний пропагандисткой референтуры правительства Я. Стецько[881]. Вероятно, эта версия недалека от истины, и данный документ представляет неполную стенограмму совместного заседания пропагандистской референтуры ОУН-Б под руководством С. Ленкавского и «ресорта» (министерства) пропаганды УДП во главе с А. Гай-Головко[882] (на мой взгляд, убедительную критику версии о заседании А. Гай-Головко и С. Ленкавского как заседания Рады сеньоров дают Т. Гунчак и В. Косик[883]).

На совещании (в дальнейшем мы будем его условно называть заседание Головко-Ленкавского), говоря о Кубани, А. Гай-Головко заявил: «там много евреев, которые истоптали украинскую культуру. Мне трудно сказать, что сделать с ними там»[884]. Еврейскую тему продолжил Гупало. Он заявил: «Главное, много везде евреев. В центрах особенно. Не позволять им там жить. Вести политику на выселение. Они будут сами убегать. А может выделить им какие-то города, про[885] Бердичев». Согласно Головко «жиды очень наглые. Нельзя было сказать: «жид». С ними надо поступить очень решительно («остро»). В центре нельзя держать совсем». Ему вторил Б. Левицкий[886], предлагая немецкий опыт: «В Германии у евреев есть параграф. Для нас более интересно это дело в генерал-губернаторстве. Там отмечен каждый еврей. Каждый еврей был вынужден быть зарегистрирован в вероисповедальном обществе («громадi»). Их выгоняли из некоторых городов, например, из Кракова, и перемещали в прочие, например, в Варшаву, и определяли им гетто, которые обносили стенами. У них есть кино, театры, но у них нечего есть. Молодые способные к труду идут работать. Часть надо уничтожить. Хотя и теперь уже несколько уничтожили». Таким образом, в начале 1941 г. некоторые деятели украинского движения были «святее папы римского», и предпочитали немецкую политику в отношении евреев на оккупированных территориях еврейской политике собственно в «Рейхе»! Более того, некоторые участники «конференции» открыто предполагали прямое уничтожение евреев[887]. Б. Левицкий демонстрировал даже больший антисемитизм, чем осуществлявшийся в то время в Германии, поскольку полагал, что немецкий вариант с существованием смешанных браков[888], «разных полуевреев, четверть-евреев» для Украины не приемлем, поскольку «немец, который женится на еврейке, становится евреем». Однако Головко и Гупало его не поддержали в этом вопросе. Левицкий продолжал рассмотрение «еврейского вопроса»: «Немцы специалистов используют. В Кракове есть 5 евреев, которые не носят повязок за то, что пользуются хорошим авторитетом («добрi сили»). Мне кажется, что немецкий способ решения еврейского вопроса нам не очень подходит. Должны индивидуально рассматривать отдельные случаи». Заканчивая еврейскую тему, С. Ленкавский заявил: «Относительно евреев примем все меры, которые пойдут на их уничтожение («знищення»)»[889].

Ценность протокола данного совещания для изучения отношения ОУН к евреям некоторыми украинскими исследователями ставится под сомнение, поскольку он не является официальным документом ОУН-Б[890]. С эти мнением нельзя согласиться. Несмотря на то, что данный документ, по всей видимости, не является протоколом какого-либо официального собрания ОУН, он дает прекрасное представление о настроениях среди лидеров организации, включая главного бандеровского идеолога С. Ленкавского, их взглядах на евреев и на то, какие действия в сфере еврейской политики они считали желательными.

Другим важным документом, относящимся к данному периоду, является автобиография главы УДП Я. Стецько. Это автобиография была составлена им в заключении, куда он был помещен, после того как он отказался денонсировать акт провозглашения независимости Украины 30 июня[891]. В ней он кратко излагал свою политическую биографию и свои политические взгляды, в том числе и в отношении евреев. О марксизме он писал: «марксизм считаю созданием … еврейского ума, но практическое его осуществление при помощи евреев происходило и происходит в московской тюрьме народов московско-азиатским народом». Главным врагом для Я. Стецько оставалась все же Москва, однако это не сказывалось на отношении к евреям: «Считая главным врагом Москву [а не еврейство[892] ], которая собственно держала Украину в рабстве, тем не менее, оцениваю независимо … вредную и враждебную роль евреев, которые помогают Москве закрепощать Украину. Поэтому стою на позиции уничтожения («винищення») евреев и целесообразности перенесения на Украину немецких методов уничтожения («екстермiнацiї»[893]) еврейства, исключая их ассимиляцию и т. п.»[894]. Очевидно, что Стецько выступал за радикальные методы решения «еврейского вопроса», хотя и считал главным врагом не еврейство, а Москву. Но насколько была репрезентативной позиция Стецько? Насколько она отражала его мнение, а насколько позицию ОУН? Можно согласиться с теми украинскими авторами, которые указывают на то, что Стецько излагал свою собственную точку зрения на евреев[895]. Действительно, в его размышлениях о евреях он говорит от первого лица: «считаю», «стою» и в этом смысле излагает свою точку зрения, а не мнение всей организации. Дело, однако, в том, что Я. Стецько не был рядовым членом ОУН. Он был главой УДП, вторым человеком в ОУН-Б, поэтому мнение Я. Стецько – это не только его личное мнение, тем более, как показывают источники, подход Я. Стецько к еврейскому вопросу не был каким-то уж особым мнением и исключением: и «Идея и действие Украины» Д. Мирона с его идеей очистки Украины от расово чуждых элементов, и заседание «Ленкавского-Головко», не говоря уже о более ранней работе В. Мартынца, показывают, что в ОУН были сильны настроения на решение «еврейского вопроса» по «немецкому образцу» путем введения расовых законов или выселения евреев из страны. Очевидно, что к июлю 1941 г. в ОУН не было принято какого-либо решения о судьбе евреев в независимом Украинском государстве, да и сам «еврейский вопрос», вследствие отказа немцев признать правительство Я. Стецько, терял для ОУН свою актуальность. Для украинских националистов главным теперь становилась борьба за украинскую государственность, а не решение других менее значимых вопросов. И все же, к июлю 1941 г. общий взгляд ОУН-Б относительно будущего евреев в независимом Украинском государстве совпадал с немецким видением «еврейского вопроса» до начала войны с Советским Союзом[896].

Отдельным вопросом являются взаимоотношения ОУН и украинской полиции. После ликвидации УНМ осенью 1941 г. немцами была создана украинская вспомогательная полиция. В ней состояло много бывших членов украинской милиции. Однако она была основательно прочищена СД от активных украинских националистов. Тем не менее, несмотря на чистки, большое число украинских националистов осталось в организации. Весной 1943 г. более 5 тысяч членов украинской полиции бежало в леса, став основой кадров УПА.

В Радомышле, Кривом Роге, Ровно осенью 1941 г. местная полиция играла активную роль в уничтожении евреев[897]. Например, в Радомышле 1668 евреев было убито эйнзацгруппой SK4a и украинской милицией[898]. 6-7 ноября в Ровном эсесовские подразделения при помощи украинской полиции уничтожили 15 тысяч евреев[899]. Согласно немецким отчетам «много раз придавалось значение присутствию украинской милиции (украинской службе порядка) при уничтожении евреев»[900].

На Волыни за осень 1941 г. было уничтожено 30 тысяч евреев. В уничтожении евреев принимала участие и украинская вспомогательная полиция[901]. В уничтожении евреев принимали активное участие шуцманы, состоявшие, в том числе, и из украинских националистов. Так 5 октября 1942 г. немцы совместно с шуцманами расстреляли в Дубно 5 тысяч евреев. 25 сентября корецкие евреи были также расстреляны при участии шуцманов[902]. В 1942 г. недалеко от местечка Рожища немцами совместно с украинской полицией было расстреляно до 4000 тысяч евреев[903]. В ликвидации еврейского гетто в Бережанах участвовали также украинские полицаи[904].

В Западной Украине большинство евреев было убито во время второй волны чисток, после ликвидации гетто в конце 1942 г. Основной ударной силой чисток была местная полиция-шуцманшафт[905]. В Украине и Белоруссии во время ликвидации гетто летом-осенью 1942 г. на одного немца приходилось 5-10 местных полицейских. Начиная с осени 1942 г. все больше украинских шуцманов дезертировало в леса. Но до того момента, когда они дезертировали, многие успели принять участие в геноциде евреев[906]. К началу 1943 г. большая часть евреев в гетто на территории Украины была уничтожена. Части евреев удалось бежать в леса, но для них борьба за выживание не прекращалась. С середины 1942 года поиск и уничтожение бежавших евреев, выживших после ликвидаций гетто, стали основной обязанностью шуцманства[907].

Украинская милиция была привлечена к охране евреев и участвовала в их убийствах также на житомирщине и Винничине[908]. В житомирской области нацисты подстрекали к антиеврейским погромам, но проводили их не сами, а руками украинской милиции и фольксдойче[909]. В то же время, согласно американской исследовательнице В. Лавер, в житомире украинские националисты призывали своих сторонников удержаться от несанкционированных погромов евреев[910]. Немцам так и не удалось спровоцировать масштабные погромы на житомирщине, как и в остальной Советской Украине. Может быть несколько причин, объясняющих данное явление. Во-первых, в Советской Украине плотность еврейского расселения была меньшей по сравнению с Западной Украиной[911]. Во-вторых, массовые погромы, совершаемые рядовым украинским населением в Западной Украине при сравнительно спокойном отношении населения к евреям в Советской Украине, указывают, что причину этого следует искать, в том числе, в западноукраинском опыте украинско-еврейских отношений, отличном от советского опыта. На западноукраинских землях Второй Речи Посполитой, в отличие от Советской Украины, в довоенный период процветал неприкрытый антисемитизм[912]. Кроме того, можно отчасти согласиться с теми авторами, которые указывают на практику советизации западноукраинских земель как на причину роста антисемитизма среди украинского населения[913]. Наконец, именно в Западной Украине были сильны правые радикальные организации (прежде всего, конечно же, ОУН), у которых антисемитизм присутствовал и до советизации этих земель, и именно ОУН, очевидно, сыграла решающую роль в возникновении еврейских погромов.

Утверждения некоторых украинских историков, что антиеврейские взгляды представителей ОУН исчезли сразу же после начала немецких «акций» по уничтожению евреев[914], к сожалению, не соответствуют действительности. ОУН и ее члены продолжали исповедовать антисемитизм и после начала уничтожения евреев.

Весной 1942 г. на ІІ Конференции ОУН-Б еврейский народ рассматривался в качестве основы советского режима, но по политическим причинам ОУН отказывалась участвовать в антиеврейских акциях: «Несмотря на негативное отношение к евреям как орудию московско-большевицкого империализма, считаем нецелесообразным в настоящей международной ситуации участвовать в противоеврейских акциях, чтобы не стать слепым орудием в чужих руках и отвлечь внимание от главных врагов»[915]. Это положение второй конференции ОУН (между ІІ и ІІІ Съездами) практически полностью воспроизводит положения ІІ Съезда ОУН-Б. Тут хотелось бы подробнее остановиться на слове «акция». Дело в том, что в немецком языке с 1941 г. слово «акция» приобрело особый смысл. Слово «акция» стало эвфемизмом, обозначающим операцию по уничтожению большой части евреев в гетто (еврейские гетто уничтожались, как правило, за 2-3 подобные «акции»). Очень вероятно, что в постановлениях конференции слово «акция» употреблено именно в этом смысле. Нет ничего удивительного в том, что украинские националисты не хотели, чтобы члены ОУН участвовали в акциях по уничтожению еврейского населения. Это могло бы дискредитировать организацию в глазах нейтрального населения. Кроме того, у украинских националистов имелся отрицательный опыт в сотрудничестве с немецкими властями при организации еврейских погромов, который украинским националистам ничего не дал, а того, чтобы их руками «загребали жар», они естественно не хотели. Однако означает ли это, что ОУН в 1942 г. не участвовала в уничтожении евреев, и ей не был свойственен антисемитизм? И, если об участии членов ОУН в 1942 г. в уничтожении евреев (за исключением, разумеется, членов организации, служащих в украинской полиции) нам действительно мало что известно, то антисемитизм у ОУН в 1942 г. продолжал быть характерной чертой и актива, и лидеров организации.

У украинских националистов, как и у других правых организаций Европы, в 1941 г. было представление о существовании в стране особой еврейской проблемы, при этом четких планов ее решения, вроде «окончательного решения» «еврейского вопроса», у них не было, поэтому подход к решению «проблемы» демонстрировал определенную гибкость в зависимости от ситуации. Отсутствие конкретных планов решения еврейской «проблемы» отличало ОУН не только от гитлеровского нацизма, но также и от некоторых других восточноевропейских праворадикальных движений. Например, Литовский фронт активистов еще до начала войны полагал необходимым изгнание всех евреев из Литвы[916]. В межвоенной Польше лидеры Национально-радикального лагеря (ONR) имели ясное видение решение «еврейского вопроса», который, по их мнению, должен был быть решен путем полной сегрегации поляков и евреев. Наилучший способ решения «еврейского вопроса»» польские национальные радикалы видели в выселении всех евреев на Мадагаскар[917].

Однако антисемитизм, стереотип «жидо-коммунизма» сохранялся в ОУН и в 1942 г. В оуновской листовке от 31 августа 1942 г., написанной по поводу годовщины освобождения Киева от советских войск, читаем: «В день национального праздника Украинского оружия, 31 августа, когда Соборные Украинские войска С. Петлюры и Украинские Галицкие войска Евгения Коновальца собственными силами в 1919 г. отвоевали столицу Украины – Киев у жидо-москалей и заложили крепкие основы соборности духа и действия украинского народа, мы подводим итоги своей работы и говорим, уже недалек тот час, когда снова, как 23 года назад, доведется собственными силами, собственным оружием строить Украинское государство, но уже навечно»[918]. Как видим, призрак евреев и «жидо-москалей» не оставлял ОУН даже на празднике.

Такое же отношение оуновцев к евреям обнаруживается и в «Слове Украинских националистов», которое бандеровцы распространяли летом 1942 г. В нем в заслугу украинским националистам ставилось уничтожение «московско-еврейского оккупанта»[919].

Согласно докладу советских партизан, в ноябре 1942 г. в городе Новомосковске во время отправки населения в Германию националистами распространялись листовки, призывающие не ехать в Германию. Советский период истории Украины в них характеризовался, как период засилья евреев: «мы страдали 24 года от коммунистов и евреев»[920].

Часто украинские националисты «выискивали» евреев среди аппарата НКВД: «Интересно отметить, – отмечалось в одном из отчетов ОУН, – что НКВД состоит исключительно из евреев. Так, жители города Краматорск говорят, что группа энкаведистов, которая была в городе, была из одних евреев»[921].

Украинские националисты были настроены антисемитски не только в немецкой зоне оккупации. В Транснистрии украинские националисты весной 1942 г. распространяли небольшие манифесты. Один из них имел ярко антиеврейское содержание. В нем, в частности, содержалось следующие: «Румыны нас грабят, убивают и настраивают против немцев. Выкинем их из Украины. А вы, немцы, помогите нам выгнать румын и убить («вбити») коммунистов и евреев»[922].

Антисемитизм продолжал существовать и на уровне среднего руководства ОУН. В отчете 1942 г. Каменец-Подольского провода ОУН о евреях найдем довольно циничное утверждение: «еврейскую проблему немцы решили сами»[923].

В Советской Украине националисты в пропаганде также уделяли внимание евреям. Среди тем для бесед с местным населением, разрешенным членам ОУН, были темы вроде: «евреи это внешний враг или внутренний?», «были ли евреи хозяевами СССР или орудием москалей», «Новая Европа – это украинская идея или немецкая»[924]. Из контекста видно, что линию ОУН отражала вторая часть вопроса. В «Указаниях для работы среди работников с СУЗ» в упрек евреям, «этим наилучшим наймитам России», ставилось в вину, что они вместе с русскими разрушили святые украинские церкви, подорвали моральные основы семьи и «ввели моральную гниль во весь народ»[925]. ОУН видела в евреях не источник всех бед, как это было у национал-социалистов, но эксплуататора Украины, «орудие» главного врага Украины – Москвы. Это не означает, что украинские националисты не были антисемитами, они боялись, что немецкая антиеврейская пропаганда отвлечет население от борьбы с основным врагом – Москвой в борьбе за УССД. Поэтому во всех оуновских документах начала войны подчеркивалось различие в отношении к евреям со стороны ОУН и немцев. Евреи никогда не были для ОУН основным врагом, по меткому определению А. Дюкова[926], евреи являлись лишь «второстепенным врагом», но на оуновском антисемитизме это никак не сказывалось.

Конкретизация политики ОУН по отношению к евреям произошла осенью 1942 г. По решению І Военной Конференции ОУН, состоявшейся в октябре 1942 г., евреев не следовало уничтожать, но нужно было «выселить их из Украины, дав им возможность кое-что вывезти из своего имущества». С ними, по мнению лидеров ОУН, необходимо было считаться из-за их сильного влияния в Англии и Америке[927]. Однако подобное отношение не распространялось на военнопленных «политруков и евреев», которых приказывалось «уничтожать»[928].

Весьма примечательно, что примерно в это же время произошло изменение подхода к еврейской политике по схожей причине и в Румынии. Осенью 1942 г. маршал Антонеску изменил свою еврейскую политику, отказал Гитлеру в депортации румынских евреев в Польшу и к концу сентября 1942 г. приостановил «эвакуацию» румынских евреев в Транснистрию. По всей видимости, смена курса была вызвана боязнью внешнеполитических осложнений в связи с заявлениями властей союзников на Еврейском конгрессе в Нью-Йорке о будущем возмездии странам, преследующим евреев[929]. Подобное изменение политики вовсе не означало, что Антонеску перестал быть антисемитом, однако теперь он видел решение «еврейского вопроса» не в выселении евреев за пределы страны, а в сионизме, переселении румынских евреев в Палестину, и вскоре еврейскому сообществу было дозволено за свой счет депортировать евреев из Транснистрии[930]. Позже даже А. Павелич, чей режим отметился в почти поголовном истреблении хорватских евреев, пытался заискивать перед союзниками и весной 1945 г. отменил расовые законы, предоставив евреям все гражданские права, но их к тому времени в Хорватии практически не осталось[931].

Вероятно, подобное изменение отношения к еврейскому вопросу имело место и в ОУН – руководство ОУН не перестало рассматривать «еврейский вопрос» в качестве проблемы, однако изменилась отношение к средствам ее решения. Несмотря на то, что с конца 1942 г. ОУН-Б уже не использовала термин «жидо-коммунизм» в официальных документах[932], стереотип еврея-коммуниста продолжал существовать в ОУН и после І Военной Конференции. И в начале 1943 г. выражения вроде «акции жидо-большевизма» продолжали встречаться в оуновской прессе[933]. Некоторые рядовые украинские националисты продолжали в беседах определять существующую власть как «жидо-большевистскую» и после 1943 г.[934].

В рядах ОУН сохранился антисемитизм. В отчете округа «Гало» от 23 декабря 1942 г. вновь находим пример оуновского антисемитизма: «В западных территориях округи евреи делают невиданные вещи. Пьянствуют, убивают людей, грабят». В качестве примера такого зверства евреев приводится случай, когда евреи зашли в хату и ни с того ни с сего убили хозяйку[935]. Представители ОУН, очевидно, не делали различий между еврейскими преступниками и евреями вообще. Практически во всех подпольных отчетах, прочитанных автором этой работы, где сообщается и рассуждается о евреях, евреи предстают пред нами в неприглядном виде в качестве сексотов, разбойников или просто аморальных людей.

Для лучшего понимания дальнейшей еврейской политики ОУН надо отметить одну особенность Холокоста в Украине и в Советском Союзе в целом, отличающую его от Холокоста в других странах. Если евреи Западной и центральной Европы гибли преимущественно в лагерях смерти, то евреи Украины, несмотря на то, что значительная их часть погибла в лагерях смерти – Белжице, Собиборе, уничтожались главным образом «на местах», при ликвидации гетто, созданных нацистами в украинских городах и местечках. Порой евреям удавалось бежать из гетто и трудовых лагерей и находить спасение (для большинства, к сожалению, временное) в лесах Волыни и Галичины. Несмотря на то, что еврейские семейные лагеря[936] на Волыни создавались с осени 1942 г., в том числе недалеко от таких местечек как Олика, Ратно, Степань[937], украинские националисты тогда не проявили инициативы в оказании организованной помощи еврейскому населению. Более того, в некоторых случаях еврейским отрядам, которые были сформированы из выходцев из гетто, приходилось отражать нападения формирующихся отрядов УПА. В частности такие столкновения имели место между еврейскими отрядами, базировавшимися недалеко от Олики и Мизоча, и отрядами УПА. Многие евреи в этих столкновениях погибли[938].

В юго-Восточной Волыни скрывающиеся в лесах евреи, жившие в семейных лагерях, страдали не только от немецкой администрации, но и от действий украинских националистов, бандеровцев и бульбовцев[939]. В некоторых случаях бежавшие евреи находили спасение в УПА.

С весны 1943 г. отряды УПА стали использовать евреев в качестве рабочих для своих нужд. В апреле 1943 г. около Порицка на Волыни был создан лагерь из 100 евреев. Тогда же в Кудринках был создан другой лагерь, включавший 400 евреев. Согласно некоторым исследователям, эти лагеря незадолго до прихода советских войск были ликвидированы, а их члены убиты[940]. Еще один лагерь был организован в местечке Степань летом 1943 г. В нем трудилось более 40 еврейских семей с детьми. Евреи главным образом использовались как пошивщики одежды и белья[941].

Помимо специальных лагерей, где использовались евреи-специалисты, в УПА присутствовало большое количество евреев-врачей[942]. Присутствие евреев в УПА факт общеизвестный в историографии[943]. О нахождении врачей-евреев в УПА свидетельствуют и советские документы[944].

То, что в УПА служило много медиков-евреев, часто используют как доказательство интернационализма ОУН, свидетельство в пользу того, что в ОУН не существовало никакого антисемитизма[945]. Однако это не так. Несмотря на то, что в ОУН существовал антисемитизм, политика уничтожения евреев не распространялась на «специалистов», к которым бесспорно принадлежали медики УПА. Евреям-врачам сохранялась жизнь, их даже специально выкрадывали из гетто и трудовых лагерей[946] только потому, что они были крайне нужны для УПА. О степени потребности украинского подполья во врачах может свидетельствовать, например, такой факт, что после погрома в июле 1941 г. в Тернополе было всего два врача-украинца[947]. В подобной практике разделения евреев на специалистов, которым сохранялось право на жизнь, и неспециалистов, обреченных на уничтожение/репрессии, не было ничего удивительного для тогдашней профашистской Европы. Положение словацкого закона от 15 мая 1942 г. «о высылке евреев» не распространялось на врачей, инженеров и прочие категории евреев, которые соответствующие словацкие министерства посчитают нужным оставить в Словакии[948]. Похожим было усташское антиеврейское законодательство, которое было немного «мягче» германского в отношении евреев, участвовавших в усташском движении, а также по отношению к «необходимым» евреям, таким как врачи, участникам смешанных браков[949]. В Италии, также как и в Хорватии, существовали категории евреев, на которых не распространялось действие антиеврейских расовых законов. К ним относились евреи-ветераны фашистского движения (евреи, участвовавшие в фашистском движении до похода на Рим), а также евреи-ветераны Первой мировой, Эфиопской и Ливийской войн и конфликта в Фиуме[950]. Румынское еврейское законодательство также разделяло евреев на несколько категорий, евреи-ветераны войн находились в более привилегированном положении. Часть евреев-врачей, как и других специалистов, решением Антонеску была оставлена в Черновцах и не подверглась дальнейшей депортации в Транснистрию[951]. В Венгрии, несмотря на принятие расовых законов, которые исключали евреев из экономической жизни, на практике в полной мере этого исключения не произошло, так как отсутствовало достаточное число венгров, способных полностью заменить евреев[952]. Даже немцы в некоторых регионах сохраняли (на некоторое время) жизнь евреям-специалистам.

Как видим, оуновское деление евреев на полезных «специалистов», которых следует использовать и привлекать в движение (врачи в УПА), и «неспециалистов» вполне соответствовало практике профашистских движений. В пользу того, что в УПА присутствовало деление на евреев-специалистов и простых евреев, свидетельствуют показания И. Н. Ткачука, который до середины 1943 г. был войсковым референтом ОУН Ровенской области. Он свидетельствовал: «В бандах УПА специалистами и, в первую очередь, врачами и фармацевтами работали также евреи. По вопросу привлечения специалистов-евреев в банды УПА было специальное указание руководства. Оно сводилось к тому, что, хотя немцы и украинские националисты (sic!) уничтожают евреев, следует сделать исключение для специалистов, которые в целях спасения жизни согласятся служить в УПА, так как банды УПА остро нуждались в таких кадрах»[953].

Вероятно, многие врачи-евреи поступали на службу в УПА, поскольку не имели другого выбора, так как присутствие в коллективе давало им больше шансов на выживание, а также – возможность мстить своим обидчикам-немцам. Некоторых врачей просто забирали силой[954]. Известно, что после того, как советские войска заняли Западную Украину, многие врачи-евреи из УПА, равно как и врачи прочих национальностей, покидали УПА[955]. Они с охотой шли служить в организацию, борющуюся с немцами, но не были готовы и не имели желания служить в организации, воюющей с СССР.

Говоря о сравнительно большом количестве евреев-специалистов в УПА, следует учитывать, что именно евреи-специалисты были той категорией евреев, которой удалось сохранить свою жизнь до 1943 г. Прочие евреи – интеллигенция, старики, дети – были к тому времени уже, в основном, уничтожены во время предыдущих «акций».

По крайней мере, часть евреев-специалистов и врачей в УПА вполне могла спокойно дожить до окончания войны или прибытия советских войск и сохранить положительные воспоминания о своем пребывании в УПА[956]. Стоит отметить, что по показаниям выживших еврейских врачей, служивших в УПА, обращались с ними весьма гуманно[957]. Это выгодно отличает украинских националистов от других праворадикальных режимов, использовавших евреев. Румынские врачи-специалисты должны были носить особые еврейские отличительные знаки[958]. Об отношении немцев к евреям-специалистам и говорить не стоит. Возможно, гуманное обращение украинских националистов с евреями было связано с уже указывавшимся ранее стремлением использовать влияние евреев в странах союзников. Однако факт сам по себе примечательный.

Одновременно существуют свидетельства, указывающие на то, что часть евреев-медиков была убита при попытке бегства после приближения Красной Армии[959]. Большинство историков, занимающихся еврейско-украинскими отношениями времен ІІ Мировой войны (Ш. Спектор, Е. Йонес, В. Полищук, В. и Л. Семашко), полагают, что перед приходом советских войск большая часть евреев, служивших в УПА, была убита националистами[960]. Действительно, из воспоминаний выживших евреев известно, например, что уже упоминавшийся лагерь евреев в Степани незадолго (за 6 недель) до прихода Красной Армии был ликвидирован, а его члены-евреи убиты[961]. По всей видимости, такая же участь постигла при подходе советских войск и евреев, работавших в украинском подполье врачами в районе Тернополя[962]. 2 еврея-специалиста из лагеря Куровцы (Тернопольская область) присоединились к УПА, но с приближением РККА были убиты[963]. Некоторые еврейские врачи из УПА, как, например, Полдек, с приближением советских войск бежали, несмотря на то, что в УПА к нему демонстрировали хорошее отношение[964]. Возможно, часть евреев-врачей была убита именно за попытку побега[965].

Обращает на себя внимание тот факт, что создание еврейских лагерей из специалистов и привлечение евреев-врачей в УПА начались еще в начале 1943 г., то есть до ІІІ Чрезвычайного съезда ОУН и до изменения программы ОУН на этом съезде в сторону либерализации. Поэтому привлечение евреев в УПА изначально осуществлялось из-за крайней практической необходимости, а не из-за изменения идеологии ОУН на ІІІ Чрезвычайном съезде и предоставления национальным меньшинствам Украины всех гражданских прав. Ввиду того, что весной 1943 г. УПА еще не получила официального одобрения ОУН, а вопрос подчинения УПА ОУН не был решен однозначно, вероятно, идея практического использования евреев в УПА исходила снизу, от провода ОУН на ПЗУЗ, а не от Провода ОУН.

Те авторы, которые приводят службу врачей-евреев в УПА в качестве доказательства отсутствия антисемитизма у украинских националистов и свидетельства того, что украинские националисты не уничтожали евреев, не задаются вопросом, почему нам известно множество евреев-врачей, специалистов в УПА, но практически нигде не отмечается участие евреев-неспециалистов в качестве рядовых солдат УПА. Между тем, на Волыни и после очисток гетто осенью 1942 г. сохранялось определенное количество скрывающихся в лесах евреев, которые могли бы пополнить ряды УПА. Осенью 1942 г. после ликвидации гетто на Волыни встречались группы евреев, бежавших из гетто, по 10-15 человек[966]. Даже осенью 1943 г., судя по отчетам УПА, в некоторых районах Волыни оставалось в лесах по 40, а то и 100 евреев[967]. Всего на Волыни бежало из гетто около 40 тысяч евреев, однако Холокост пережило не более 4 тысяч[968]. В Галичине также оставалось значительное число евреев. Например, только в одном из нескольких бункеров, в которых укрывались Тернопольские евреи после ликвидации гетто летом 1943 г., пряталось 100 евреев[969]. Во второй половине 1943 г. из Болехова в близлежащие леса бежало около 300 евреев[970]. Известно, что в советских партизанских отрядах присутствовали евреи[971], спасавшиеся от Холокоста[972]. Всего к советским партизанам на Волыни присоединилось около 2 500 евреев[973]. Еврейский исследователь Е. Бауэр подчеркивает, что присутствие советских партизан в том или ином районе региона, облегчало спасение евреям[974]. Однако в УПА, за редкими исключениями, евреев-солдат не было. Очевидно, их не было потому, что УПА продолжала рассматривать евреев как крайне ненадежный элемент, «жидо-большевиков» и поэтому не могло допустить в свои отряды евреев, а также потому, что евреи не хотели идти в УПА, боясь украинских националистов. Это противоречит версии о благожелательном отношении украинских националистов к евреям. Более того, присутствие евреев в советских, и не только, партизанских отрядах вызывало открытое недовольство командиров УПА. Например, главе чехословацкого партизанского отряда Репкину в устной форме было сказано, что только после того, как его отряд избавится от евреев, украинские националисты начнут с ним переговоры[975]. Ни в письменном ответе, ни в дальнейших переговорах представителей УПА еврейская тема развития не получила, однако факт сам по себе примечательный. То, что отчет Репкина о требовании украинских националистовубрать всех евреев-партизан не был простой клеветой на УПА, подтверждается документами. Так, в одной из статей издания «политического отдела УПА» газеты «К оружию» («До зброї») сообщалось, что советские партизаны для того, чтобы «подлизаться» к украинским националистам, «нередко используют национальные лозунги, а иногда демонстративно убирают из своих рядов евреев и поляков»[976].

При этом даже частичное изменение политики украинских националистов по отношению к евреям-специалистам и медикам не отменяло того факта, что украинские националисты продолжали участвовать в уничтожении евреев. В основном эта политика осуществлялась по линии СБ ОУН.

В 1943 г. в инструкции для полиции СБ ОУН приказывалось: «Преступников, болтунов, невиновных и виновных иноземцев («чужинцiв»), пьяниц, паникеров, сексотов, тех, кто перепрятывают ляхов и прочих иностранцев, уничтожать! Евреев, найденных в селах, необходимо допросить, а затем на восток»[977].

В инструкции референта СБ «жбурта» относительно евреев говорилось: «всех евреев-неспециалистов конспиративно ликвидировать, чтобы евреи и даже наши люди не знали, и пустить пропаганду, что они пошли к большевикам»[978]. Отряды УПА должны были быть исключены из политики уничтожения евреев, и их члены не должны были ничего знать об уничтожении евреев СБ. Очевидно, евреев при встрече с СБ ожидала далеко не радостная участь…

В то же время данные инструкции СБ помогают нам лучше понять степень ответственности различных слоев и сил украинского национального движения в геноциде евреев. Очевидно, что СБ, отдававшая прямые приказы уничтожать евреев-неспециалистов, несет самую прямую ответственность за убийство евреев. Совсем иного рода ответственность за эти события и другую оценку с нашей стороны должны нести рядовые члены ОУН и УПА, «симпатики» украинского национального движения, от которых факты преднамеренного уничтожения евреев предстояло скрывать.

Однако некоторые отряды УПА все же уничтожали евреев. В воспоминаниях немногих выживших евреев мы найдем многочисленные свидетельства убийств евреев украинскими националистами, которые начались одновременно с началом нападения отрядов УПА на польские села.

При нападении на село Котляровка Дедеркальского[979] района Тарнопольской области 10-15 мая перед боевкой Ф. Вознюка была поставлена задача «убивать и грабить всех поляков и евреев на территории Дедеркальского района»[980]. Следует сказать, что здесь набирали силу первые отряды УПА, и создавалась «Антоновецкая республика» УПА. Видно, политика «республики» в национальном вопросе не отличалась терпимостью.

По воспоминаниям одного из выживших евреев Дж. Пери, ему стало известно, что в районе Малинска украинские националисты уничтожили пять евреев, включая женщин и детей[981].

Братьями Шевчук в 1943 г. в с. Чудница Гощанского района была убита скрывавшиеся от немцев семья из 6 человек[982].

Баруху Голдману местные крестьяне сообщили, что бандеровцы убили всех евреев, прятавшихся в окрестностях Тинного и Чабеля. Кроме этого, еще весной 1943 г. бандеровцы района Тинного дали крестьянам предписание не помогать евреям[983]. Такое же распоряжение было дано бандеровцами крестьянам в районе Сарны[984].

Те пережившие Холокост евреи, которые непосредственно не сталкивались с бандеровцами, боялись их, поскольку их спасители, украинские крестьяне, уверяли их, что бандеровцы расправляются с евреями[985].

О том, что отряды УПА иногда уничтожали евреев, сообщалось и в донесениях «Смерша»[986]. О присутствии в отрядах УПА антисемитских лозунгов, «жидо-большевистких» стереотипов и желания очистить Украину от «ляхско-еврейских банд» сообщали в донесениях советские партизаны[987].

По воспоминаниям выживших евреев в 1943 г. бандеровцы около г. Ровно устроили настоящую охоту на евреев, прочесывая окрестности в их поисках[988]. И действительно, по показаниям члена боевки СБ Ровенского района Н. Ф. Слободнюка, комендант районной СБ дал установку уничтожать всех евреев[989].

Зачастую при нападении на польские села вместе с польскими семьями украинские националисты уничтожали и скрывавшихся у них евреев[990]. Иногда еврейских беженцев убивали вместе с польскими[991]. Например, при нападении отрядов УПА на Липники 26 марта 1943 г. было убито 4 еврея. 15 июля 1943 г. в колонии Велик была убита еврейская семья. 30 августа в селе Мышлино было убито 4 еврейские семьи[992]. В некоторых случаях, как в селах Копане и Ганичев, евреи по предложению поляков совместно обороняли села от украинских атак[993]. Последнее село было уничтожено УПА вместе с его защитниками[994].

Впрочем, не всегда евреи выступали в роли пассивной жертвы. В некоторых случаях (как это было в Борщеве летом 1943 г.) еврейские вооруженные отряды сами нападали на украинскую полицию и отряды бандеровцев[995].

О том, что отношение к еврею как к эксплуататору среди высокого актива ОУН не изменилось и весной 1943, говорит и то, какую характеристику отношениям евреев и железной Гвардии давали деятели оуновского подполья. Например, о социальной базе румынских кузистов[996] в одном из оуновских отчетов говорилось так: «к ним примыкает студенчество, поповство, сельское учительство и, частично, крестьянство, наиболее эксплуатируемое евреями изо всех слоев румынской общественности»[997]. Об антиеврейских погромах, как и прочей антиеврейской деятельности румынской организации, в отчете ничего не сообщается. Румынскую компартию авторы отчета уличают в наличии большого «еврейского элемента». Примечательно, что в момент своего политического расцвета отношения железной Гвардии и оуновцев были достаточно дружными[998].

Таким образом, и в 1943 г. среди руководства и актива ОУН преобладал антисемитизм. С весны 1943 г. УПА стала использовать для своих нужд евреев, части из них удалось спастись, однако большинство, очевидно, ожидало уничтожение. Следует учитывать, что курс на уничтожение евреев осуществлялся, в основном, силами СБ, а от большей части рядовых членов УПА убийства евреев скрывались.

В 1941-1943 гг. антисемитизм был составной частью идеологии украинского национализма. В начале войны антисемитизм стал причиной активного участия актива ОУН в еврейских погромах, которые происходили как при взаимодействии и сотрудничестве с немецкой стороной, так и без ее активного участия. Однако летом 1941 г. четких планов решения «еврейского вопроса» украинские националисты не имели. После перехода украинских националистов на нелегальное положение, а затем в подполье украинские националисты активных действий против евреев не предпринимали и участвовали в проводимом нацистами Холокосте только опосредовано, путем участия украинской вспомогательной полиции, лишь частично состоявшей из украинских националистов, в расстрелах евреев. С активным развертыванием деятельности УПА в 1943 г. евреи-специалисты стали привлекаться в УПА, одновременно боевки СБ проводили политику, направленную на уничтожение евреев.