ГЛАВА 4 В КАНУН ОКТЯБРЯ
«Алмаз» в Одессе. Матросы Транспортной флотилии против адмирала. Временное правительство вынуждено отступить. Многовластие или отсутствие власти? Великобританское консульство заигрывает. Американская помощь в обмен на «спокойствие и благоразумие». Инструкция о борьбе с ленинцами. Опора большевиков.
На рассвете 16 сентября 1917 года «Алмаз», имея на борту 265 членов экипажа, вышел из Севастополя и вечером того же дня прибыл в Одессу, где ему предстояла роль флагманского корабля Транспортной флотилии Черного моря.
Перед отправкой команда крейсера была обновлена более, чем наполовину. В числе списанных с корабля по приказу начальника штаба Черноморского флота были член судового комитета гальванер Алексей Клименко, матрос 1-й статьи Евгений Вильковский, машинист Андрей Полтавский и другие революционно настроенные матросы. Но основной костяк большевистской организации на «Алмазе» сохранился. К большевикам Иосифу Косову, Николаю Баранову, Михаилу Аркушенко и другим пришло пополнение. Среди направленных на «Алмаз» моряков оказался матрос с минного заградителя «Дунай», член партии большевиков с марта 1917 года Павел Кондренко, вскоре избранный председателем судового комитета.
Транспортная флотилия Черного моря была организована в 1915 году. На нее возлагались перевозки морем нужных фронту грузов и осуществление крупных десантных операций. В состав флотилии входило более 100 пароходов. Для их обслуживания в Одессе учреждался временный военный порт.
После вступления Турции в войну торговое судоходство на Черном море почти прекратилось. Для осуществления морских перевозок и других целей командующий Транспортной флотилией выделял нужное количество пароходов. Руководили всеми транспортными средствами и грузовыми операциями командующий флотилией адмирал Хоменко и созданный при нем штаб, который до сентября 1917 года находился на крупном транспорте «Руслан». С помощью преданных ему офицеров адмирал Хоменко жестоко подавлял малейшие проявления революционных настроений на судах.
Долго терпели моряки флотилии бесчинства адмирала, но однажды, в начале августа 1917 года, их терпенье лопнуло и несколько тысяч матросов Транспортной флотилии явились на Таможенную площадь, потребовав, чтобы к ним немедленно прибыли командующий адмирал Хоменко и начальник штаба капитан 1-го ранга Волькенау. Не на шутку обеспокоенные Хоменко и Волькенау направили вместо себя двух офицеров из штаба. Один из них впоследствии отмечал: «Речи наши частью собрания были приняты сочувственно, но на результат собрания влияния не имели». {9} Участники митинга настаивали, чтобы объяснения дали сам адмирал и его флаг-офицер. Последним пришлось посчитаться с этим решительным требованием. Когда они явились, многотысячный митинг матросов принял резолюцию: «Выразить адмиралу Хоменко недоверие и потребовать его немедленного удаления с поста». {10}
Это было стихийным проявлением недовольства матросов порядками, установленными Временным правительством во флоте. Оказавшись бессильными перед выступлением всех матросов Транспортной флотилии, власти попытались воздействовать на команды судов административными мерами. Снова начались массовые переброски и списания матросов. А 26 августа последовал приказ по Черноморскому флоту, в котором указывалось, что требование команд о смещении адмирала Хоменко является незаконным. «Временное правительство,— говорилось в приказе,— признает совершенно недопустимыми какие бы то ни было требования команд о смещении и назначении начальствующих лиц». {11}
На флотилии создалось напряженное положение. Власти не хотели сменить командующего, а матросы отказывались выполнять его приказы. В конце концов победили матросы,— адмирал Хоменко был смещен.
Революционные события в Одессе развивались в органической связи с общероссийскими событиями. Однако здесь создалось своеобразное многовластие: Совет, опиравшийся на рабочих, матросов и солдат; местные органы Временного правительства, поддерживаемые буржуазией; Одесская украинская рада — орган Центральной рады и эсеро-меньшевистской Румчерод [10], претендовавший на роль высшей военной власти. И, наконец, как это ни парадоксально, в Одессе продолжала существовать канцелярия генерал-губернатора — атрибут царской власти.
Крейсер «Алмаз» входит в Одесский порт. (С рисунка неизвестного художника. 1918 год).
В городе и его окрестностях очень глубоко переплетались классовые и национальные противоречия. Трудно было в то время найти другой город в стране, где бы население было столь пестрым по своей классовой и национальной принадлежности и политическим убеждениям. Вместе с военными и торговыми моряками рабочие Одессы, прошедшие школу классовой борьбы, представляли значительную революционную силу. В то же время здесь, в крупном торговом городе, было множество различных банкирских и посреднических контор, торговых и сбытовых предприятий, мелких мастерских. Маклеры, негоцианты, чиновники, ремесленники имели большой удельный вес среди городского населения.
В годы первой мировой войны в Одессе — ближайшем тылу Румынского фронта — было размещено много различных воинских подразделений, эвакуированных из прифронтовой полосы учреждений и предприятий с рабочими и служащими, что также отразилось на составе одесского населения. Наиболее революционная часть рабочих находилась на фронте, а на их место пришли выходцы из мелкой буржуазии. Сынки промышленников, помещиков и других представителей буржуазного мира хлынули на фабрики и заводы, надеясь любой ценой пересидеть военные годы в тылу.
Заметный отпечаток на политическую жизнь Одессы накладывала деятельность буржуазно-помещичьих и черносотенно-монархических организаций — «Союза русского народа», «Союза георгиевских кавалеров», «Союза земельных собственников», «Южного богатыря», «Союза Михаила Архангела» и других. Все они стремились отравить сознание рабочих ядом буржуазной идеологии.
В Одессе к тому же находился дипломатический корпус — представители многих иностранных государств. В частности, здесь обосновались английское, американское, греческое, сербское, французское, румынское генеральные консульства, под прикрытием которых активно действовала агентура империалистических государств. Консулы всячески старались поддержать Временное правительство, настойчиво побуждали фронтовые и другие организации выступать за продолжение войны на стороне Антанты.
Соглашатели твердили, что они не остановятся ни перед чем, пока не доведут Одессу до Учредительного собрания, а войну с Германией — до победного конца. В своей оборонческой деятельности меньшевики и эсеры по всякому поводу, а часто и без повода произносили речи во славу антантовского оружия. Когда англичане одержали победу над немецкими войсками в сражении близ города Аррас на севере Франции, руководители Совета меньшевики Гниденко, Милованов, Боркун и Фрид отправились к английскому консулу и настолько растрогали его поздравлениями, что он даже известил свое правительство о верноподданических чувствах одесских социалистов. Через некоторое время на имя председателя Совета рабочих депутатов пришел витиеватый дипломатический документ, в котором генеральный консул Великобритании Пиктон Боне писал:
Милостивый государь! Я очень рад, что мне поручено Министерством иностранных дел в Лондоне передать благодарность Британского Правительства Комитету и всем одесским рабочим, говорившим через Вас и высказавшим свою радость в выступлении по поводу выпавшей военной удачи английского оружия близ Арраса во Франции. Я с особенным удовольствием буду всегда вспоминать и чувствовать сердечные Ваши речи, которых я удостоился по этому случаю. {12}
Представители капиталистического мира до последнего момента не теряли надежд на сохранение в Одессе власти буржуазии. Американский и английский консулы уполномочили комиссара Центральной рады в Одессе Поплавко объявить на объединенном заседании президиумов Советов, что если рабочие Одессы проявят спокойствие и благоразумие, то Америка и Англия предоставят неограниченный кредит для открытия заводов, налаживания производства, а также создания столовых для безработных. {13}
Сложность политической обстановки в Одессе усугублялась еще и тем, что здесь активно действовали многочисленные буржуазные и мелкобуржуазные партийные организации и группы — меньшевики, эсеры, анархисты, украинские и еврейские буржуазно-националистические и другие контрреволюционные организации, оптом и в розницу торговавшие интересами народа.
Одесская большевистская организация к осени 1917 года организационно окрепла, выросла численно, усилила свое влияние в массах. А до этого одесским большевикам при помощи ЦК РСДРП (б) пришлось преодолеть ряд серьезных трудностей, в значительной степени ослабить воздействие соглашательских партий на трудящиеся массы.
Организационная слабость большевистской организации Одессы была связана с тем, что в годы империалистической войны большевики подверглись особенно жестоким репрессиям, находились в тюрьмах, на каторге, были мобилизованы на фронт. После Февральской революции из подполья вышло всего несколько десятков ленинцев. Под влиянием трудностей борьбы с меньшевиками, эсерами и другими соглашателями среди большевиков Одессы появились объединительные тенденции, которые привели к тому, что 5 марта 1917 года большевики объединились с меньшевиками-оборонцами в одной организации. Это был ошибочный шаг.
Находясь в объединенной организации, большевики не прекращали борьбы против соглашателей. Но эта борьба была малодейственной. Совместное с меньшевиками пребывание в одной организации сковывало инициативу большевиков, ослабляло их влияние на массы. Понимая это, большевики в мае 1917 года создали свою фракцию, а 19 июня между ними и меньшевиками-оборонцами произошел раскол. Вместе с меньшевиками-интернационалистами, принявшими ленинскую платформу, большевики создали свою самостоятельную организацию.
Контрреволюционные силы предпринимали различные меры к тому, чтобы помешать большевикам вести работу среди трудящихся. В июне 1917 года при участии комиссара Временного правительства Харито в Румчероде была даже разработана специальная инструкция об административных мерах борьбы с большевиками. В ней, в частности, указывалось, что борьба не должна носить группового характера, чтобы не вызвать возмущения одесских рабочих. Рекомендовалось расправляться с отдельными большевиками за конкретные «преступления», выражавшиеся в пропаганде идей Ленина.
Инструкция хранилась в строгой тайне, но один ее экземпляр случайно попал к председателю Совета матросских депутатов большевику Александру Попову. Совет матросских депутатов передал копию инструкции Совету рабочих депутатов и Совету солдатских депутатов. Заместитель председателя Совета солдатских депутатов большевик Александр Холопов 19 июля в докладе на заседании президиума исполкома Совета привел факты арестов большевиков на улицах города. Однако президиум, в котором в то время преобладали меньшевики и эсеры, постановил: если в большевистской пропаганде содержатся призывы к противодействиям требованиям Временного правительства, то административные меры борьбы с большевиками вполне допустимы. {14}
Практическое применение пресловутой инструкции порой доходило до явных нелепостей. Так, 30 июля возле газетного киоска на углу Преображенской и Почтовой улиц эсеровский агитатор некий Минц, собрав небольшую толпу, рассказывал о целях, которые ставят перед собой левые эсеры. Неожиданно последовал вопрос:
— А что вы скажете об агитации большевиков?
Минц ответил, что программа большевиков неплохая, хотя, по его мнению, хуже левоэсеровской. Далее оратор высказал сожаление, что у эсеров нет такого умного и авторитетного вождя, как Ленин.
Не успел Минц закончить свои пояснения, как к нему подошли трое вооруженных агентов и увели в Бульварный участок. С большим трудом удалось Минцу доказать, что он вовсе не ленинец, а член партии эсеров.
В номере от 1 августа газета «Солдатская мысль» рассказала своим читателям об этой истории, подчеркнув, что Минца арестовали лишь за то, что он имел неосторожность похвалить Ленина, назвав его умным политическим деятелем.
Под вечер 13 августа возле памятника Ришелье на бульваре стояла группа молодых рабочих и матросов минного заградителя «Дунай». Они с интересом слушали железнодорожника Степана Чернышева, который со слов своего брата, приезжавшего из Петрограда, рассказывал о Ленине.
— Ленин ничего не боится,—говорил Чернышев.—Царь его по всем тюрьмам гонял и нигде не удержал. Сейчас его ищет Керенский и не может найти, а Ленин ходит по улицам Питера. Скоро он покажет Керенскому, где раки зимуют.
К беседовавшим приблизился высокий, господин в форме служащего судебной палаты.
— Что же вы слушаете?! Это большевик, его надо отправить в участок,— послышался его визгливый голос.
Господина пытались урезонить, советовали ему удалиться, однако он продолжал настаивать, угрожал мандатом, в котором значилось, что гражданин Гемпель состоит членом ЦИК Румчерода.
— На каком же основании вы хотите арестовать свободного человека? —спросил у Гемпеля член судового комитета «Дуная» Дмитрий Шумилов.
— На том самом основании, на котором Временное правительство арестовало Луначарского и собирается арестовать Ленина! — не задумываясь, ответил тот.
Матросы окружили Гемпеля тесным кольцом и посоветовали ему поскорее оставить их в покое. На этот раз Гемпель не преминул воспользоваться советом, зная, что с моряками шутки плохи.
Такие случаи были не единичны.
Особенно усилились репрессии против большевиков, революционных матросов и солдат в дни корниловской контрреволюции. Готовясь установить в стране военную диктатуру царский генерал Корнилов при поддержке международного империализма формировал специальные отряды из числа офицеров-монархистов и членов «Союза георгиевских кавалеров».
По инициативе Одесского комитета РСДРП(б) был создан Революционный комитет для борьбы с корниловской контрреволюцией. Ревком арестовал реакционно настроенных офицеров-монархистов, а также бывшего председателя городской Думы черносотенца Пеликана. Благодаря решительным действиям большевиков, Революционного комитета и Красной гвардии выступление корниловцев в Одессе не было допущено. Им не удалось использовать и контрреволюционные воинские части Румынского фронта.
Несмотря на тяжелые условия работы партийная организация Одессы набиралась новых сил, укрепляла свои связи с рабочими. Уже в сентябре во всех городских районах имелись районные комитеты, на многих фабриках и заводах действовали крупные партийные ячейки и группы. Военная организация при Одесском комитете РСДРП (б) насчитывала около 200 человек.
До прихода в Одессу «Алмаза» Одесский партийный комитет поддерживал тесные связи с командой эскадренного броненосца «Синоп», который большую часть времени находился в Одесском порту. В первые месяцы после Февральской революции команда броненосца мало что знала о большевиках. В июне 1917 года на корабле побывали члены первой делегации балтийских моряков. Они привезли с собой ленинские «Апрельские тезисы» и другую большевистскую литературу. Палубы и кубрики «Синопа» превратились в места коллективных читок. Часто возникали стихийные митинги, на которых балтийцы рассказывали, что думают большевики о войне и мире, о фабриках и земле. В составе команды, насчитывавшей более 400 матросов, были люди с разными политическими настроениями. Но в целом «Синоп» быстро революционизировался, матросы не скрывали своих симпатий к большевикам. Как указывал в сообщении в Центрофлот командир корабля капитан 1-го ранга Зарудный, в судовой комитет были избраны сторонники Ленина.
Сильное влияние на корабле имели украинские эсеры. Выдвигая на словах некоторые злободневные социальные требования, они добились этим привлечения на свою сторону значительной части экипажа. Большевики Василий Зубков, Андрей Торяник, Герасим Фокеев, Николай Солохин, избранные в состав судового комитета, разъясняли команде большевистские взгляды, вскрывали несостоятельность и лживость эсеровских лозунгов.
Среди 26 офицеров броненосца было немало монархистов. После Февральской революции между ними и командой происходили частые столкновения, а во второй половине мая возник серьезный конфликт.
Матросы принесли на корабль политические брошюры, преимущественно эсеровского содержания. Офицеры Дробыш и Покровский попытались отобрать у своих подчиненных брошюру под названием «Что такое демократическая республика». Команда возмутилась этим. На батарейной палубе собрался митинг. Матросы требовали списания с броненосца всех реакционно настроенных офицеров. Собрание постановило: «Внести предложение командиру корабля немедленно убрать всех офицеров-монархистов, имея в виду то, что свободные матросы не могут находиться вместе, на одном корабле с офицерами старорежимного духа».
Судовой комитет вручил эту резолюцию командиру корабля Зарудному. Тот попытался доказать, что требование команды невыполнимо, так как сместить офицера имеет право только командующий флотом.
— А вы увольте офицеров в отпуск. Вы же имеете право это сделать? — настаивал заместитель председателя судового комитета Фокеев.
— С кем же я останусь? — не сдавался Зарудный.
— Пока не пришлют новых, мы назначим временных, из матросов.
Зарудный был не на шутку напуган конфликтом между матросами и офицерами. Он призывал матросов успокоиться, обещал провести расследование и донести командующему флотом о списании тех офицеров, которые окажутся виновными. Но это не помогло: команда стояла на своем. Тогда командир решил обратиться за помощью в Одесский Совет рабочих депутатов. В своем письме в Совет Зарудный писал: «Прошу товарищей-граждан помочь мне сделать успокоение матросов по вопросу о переводе с корабля офицеров-монархистов. Убрать всех монархистов полагаю невозможным, так как ослабим боевую мощь корабля. Прошу пожаловать на корабль поговорить с командой». {15}
Меньшевистско-эсеровское руководство Одесского Совета не пожелало «пожаловать» на корабль, ибо знало о революционном настроении команды. Не случайно соглашательский Румчерод сообщал из Одессы Севастопольскому Совету матросских депутатов, во главе которого также находились меньшевики и эсеры: «Настроение матросов ярко большевистское. Сегодня утром прибыло большое военное судно, очевидно по вызову моряков. «Синоп» распространяет маловероятные радиотелеграммы о победе большевиков». {16}
В июле на броненосце была создана большевистская организация. Команда «Синопа» поддерживала одесских рабочих в их борьбе с буржуазией. Тесно был связан с Одесским комитетом большевиков и Совет матросских и офицерских депутатов. Руководство Советом находилось в руках большевиков, в мае 1917 года председателем его был избран член большевистской партии матрос с «Руслана» Александр Попов.
К тому времени революционно настроенные матросы установили связь не только с рабочими, но и с крестьянами. Произошло это так. В июле Одесский Совет матросских депутатов получил пересланное из Севастополя письмо Балтского уездного воинского начальника. «Ввиду крайне неспокойного настроения населения,— говорилось в письме,— необходима сознательная агитация людей, которым бы население доверяло, каковыми, по моим наблюдениям, являются матросы. Они пользуются в уезде популярностью, а поэтому обращаюсь с просьбой командировать в мое распоряжение делегатов от матросов». {17}
По поручению Совета в Балтский уезд выехала делегация моряков во главе с матросом с «Синопа» Василием Солохиным, членом большевистской партии. Знакомясь в селах с обстановкой, делегация видела, что крестьянство повсеместно выражает недовольство политикой Временного правительства и что ему чужды националистические идеи. Крестьяне надеялись получить землю. Но Временное правительство и Центральная рада, создавшая повсюду свои местные органы, только на словах обещали, а на деле и не думали дать землю крестьянам. Не веря словесным обещаниям националистов из Центральной рады, крестьяне стали громить усадьбы помещиков.
Делегация матросов заявила уездным властям, что она не может выступать против законных требований крестьян, и отбыла в Одессу.
Будучи с делегацией в Балтском уезде, Василий Солохин видел, что слабая работа большевиков на селе создавала благоприятные условия для деятельности украинских националистов. Его отчет о поездке исполком Совета матросских депутатов передал в Одесский комитет РСДРП (б).
Доклад Солохина обсуждался и на заседании исполнительного комитета Совета матросских депутатов. Было решено устроить однодневный сбор средств на судах Транспортной флотилии для снабжения политической литературой уезжающих в деревню матросов.
В этой обстановке прибытие «Алмаза» в Одессу значительно усиливало местную большевистскую организацию, еще более повышало революционную активность моряков. Одесский комитет РСДРП (б) поручил Павлу Кондренко, Михаилу Аркушенко, Иосифу Косову, Василию Бабанскому и другим большевикам-алмазовцам проведение политической работы среди экипажей боевых кораблей.