ГЛАВА 9 МАТРОСЫ ЗАМЕНЯЮТ ОФИЦЕРОВ

Комиссар флотилии. На офицерских постах. Визит генерала Папа-Федорова на «Алмаз». Рождение Ревтрибунала. Козни националистов. Представители рады в трибунале.

21 декабря состоялось общее собрание моряков всех кораблей Одесского порта, которое избрало командующим Транспортной флотилии матроса-большевика Александра Попова. На этом же собрании комиссаром флотилии был избран Павел Кондренко. ^{49}

Во флоте Павел Иванович Кондренко служил с 1913 года. Был он высокого роста, широкоплеч. Ходил быстро, твердой решительной походкой. Говорить много не любил, но говорил уверенно, страстно. Если был сильно взволнован, то немного заикался.

Об отваге и бесстрашии Кондренко знали на многих кораблях Черноморского флота. Рассказывали, что в 1914 году, при постановке минных заграждений у Босфора, на которых впоследствии подорвался германский линейный крейсер «Гебен», внезапно обнаружилось, что заградитель «Дунай» сам оказался вблизи плавучей мины. Все находившиеся на палубе оцепенели от неожиданности. Казалось, угрозу взрыва уже нельзя предотвратить. И в это время один за другим раздались два всплеска. Между кораблем и миной появились два матроса: Павел Кондренко и его близкий друг Григорий Дереза. Позже, когда опасность миновала, Дереза говорил товарищам:

— Стоял я рядом с Павлушей. Смотрю — он уже за бортом... Когда я оказался рядом с ним, он объяснил, что надо делать. Он же дока в минном деле.

Знали матросы и о том, что еще в августе на многотысячном митинге на Таможенной площади в Одессе Кондренко первым вышел и потребовал ухода реакционного адмирала Хоменко с поста командующего Транспортной флотилией. А когда морской комиссар Временного правительства Шрейдер тут же заявил, что правительство не может признать законным требование матросов, Кондренко бросил реплику, встреченную всеобщим одобрением:

— Тогда правительству придется уйти в отставку!

С минного заградителя «Дунай» Кондренко был переведен на «Алмаз», где его избрали председателем судового комитета. 20 октября 1917 года он был утвержден членом секции общественной безопасности Совета. 24 ноября Кондренко избирается членом исполкома Одесского Совета матросских и офицерских депутатов, а 15 декабря он уже стал председателем этого Совета. ^{50} И вот теперь его избрали комиссаром Транспортной флотилии.

Павел Иванович Кондренко

Днем на «Алмазе» — в штабе флотилии и Совете матросских депутатов, вечером — на матросских и рабочих собраниях, до поздней ночи — в Румчероде и других организациях, везде поспевал, убеждал, приказывал, решал, спорил Кондренко. Так работали и другие его товарищи. Революция требовала огромной энергии и силы, она не признавала слабых и усталых.

Избрание на руководящие посты Транспортной флотилии рядовых матросов послужило сигналом для проведения выборов и на кораблях. Командиром «Алмаза» команда вновь избрала капитана 2-го ранга Б. Г. Андросова. Командиром «Синопа» вместо Зарудного был избран старший лейтенант Е. С. Рыбалтовский. Совет матросских депутатов уволил с Транспортной флотилии около 40 реакционных офицеров. Вместо них были назначены матросы.

— Народ знающий, надежный, не подведет,— отзывался Кондренко о назначенных.

И в самом деле, на «Алмазе», «Синопе» и на транспортах матросы, назначенные на офицерские должности, действовали энергично, с душой, полностью оправдывая оказанное им доверие. Когда кто-либо из начальствующего состава пытался опротестовать решение Совета, Кондренко говорил:

— Совет — высшая власть на местах, его решение можно обжаловать лишь в Совете Народных Комиссаров.

Желающих жаловаться в Петроград не находилось.

В 10 часов 30 минут утра 22 декабря на «Алмаз» прибыл генерал Папа-Федоров — командир военного порта Одессы. Найдя Кондренко, генерал стал метать громы и молнии по поводу «незаконных» действий Совета, назначившего на офицерские должности рядовых матросов. Визит Папа-Федорова был вызван главным образом тем, что накануне Совет назначил матроса Якова Оглоблина председателем, а матросов Антона Войцеховского и Петра Литовчина — членами комиссии по проверке расчетов за ремонт судов Транспортной флотилии. Папа-Федоров требовал, чтобы Совет не вмешивался в хозяйственные дела флотилии. Генерал явно опасался, что могут быть раскрыты неблаговидные сделки с подрядчиками.

Долго Кондренко разъяснял генералу, что действиям и решениям Совета должны подчиняться все, в том числе и генералы, но Папа-Федоров стоял на своем. Покидая «Алмаз», он грозился, что еще «покажет», «проучит» и т. д., но власть была уже не у генерала, а у Совета.

Никаких насилий над увольняемыми офицерами матросы не чинили. Им объявляли, что они освобождаются от занимаемых должностей и в течение двух суток обязаны сдать дела назначенным вместо них матросам. Офицерам даже оказывалось содействие в выезде по месту жительства.

В Транспортной флотилии были офицеры, которые открыто заявляли, что ненавидят Советскую власть и не допустят, чтобы большевики распоряжались военными кораблями. Реакционное офицерство возглавляли генерал Папа-Федоров и начальник штаба флотилии капитан 1-го ранга Волькенау. В последних числах декабря Совет матросских депутатов распорядился арестовать этих и некоторых других высших офицеров. После двухдневного содержания на «Алмазе» арестованных выпустили, отобрав подписку о невыезде. Их должен был судить Революционный трибунал.

Интересна история этого трибунала. Патрулировавший в городе матросский отряд 2 декабря привел на «Алмаз» двух бывших царских офицеров, которые стреляли с крыши дома в отряд Красной гвардии на Старорезничной улице. Некоторые матросы требовали покончить с контрреволюционными офицерами на месте, но по настоянию старшего в отряде привели их в Совет матросских депутатов на «Алмаз».

— Чего с ними нянчиться? По рабочим гады палили!

Народ требует пустить контрреволюцию в расход,— горячился Тимофей Верзунов. Его поддерживали и другие матросы.

— Вы знаете,— убеждал их Кондренко,— что не у большевиков искать защиты контрреволюционерам. Но пусть их виновность будет доказана судом. Пусть все убедятся в том, что эти офицеры шли с оружием против рабочих.

Кондренко удалось убедить матросов. Но кто же будет судить офицеров? И вот тут-то пришла мысль создать матросский революционный трибунал. Находившийся на «Алмазе» матрос-балтиец Яков Околотин рассказал о созданном на Балтике Революционном трибунале. Решили последовать примеру балтийцев. Совет матросских депутатов утвердил Революционный трибунал в составе пяти человек: Ивана Переверзева, Михаила Белого, Павла Кондренко, Семена Попова и Тараса Харченко. В тот же день Переверзев и Кондренко с отрядом матросов заняли помещение военно-морского суда в доме № 2 по Дерибасовской улице и трибунал приступил к работе.

Буржуазная рада ничего не могла поделать с Революционным трибуналом. Он сразу приобрел известность. В нем разбирались дела контрреволюционных офицеров, представителей буржуазии, уличенных во враждебных народу действиях, владельцев заводов, которые обвинялись в издевательстве над рабочими. Сюда же попадали дела о растратчиках, спекулянтах и даже о разводе и признании прав на ребенка.

Судьи трибунала выносили приговоры, руководствуясь не только велениями революционной совести, но и интересами революции. Виновные приговаривались или к общественному порицанию или к тюремному заключению на разные сроки. Приговоры подлежали пересмотру после установления в Одессе Советской власти, поэтому даже по тягчайшим преступлениям не выносилась высшая мера наказания. Судебное разбирательство было гласным, обвиняемому обеспечивалось право на защиту. Председатель трибунала обращался к сидевшим в зале с просьбой выступать обвинителями или защитниками. В печати сообщалось, что все средства, взыскиваемые трибуналом как штрафы, направляются на открытие школы-интерната имени Афанасия Матюшенко.

В морском трибунале рассматривалось дело бывшего механика «Синопа» капитана 1-го ранга Пономарева. Это был ярый монархист, сотрудничавший в черносотенной газете «Русская речь». Даже после Февральской революции он занимался рукоприкладством, терроризировал всю машинную команду броненосца. Когда победила Октябрьская революция, Пономарев сбежал с корабля, но в декабре матросы арестовали его на одной из улиц Одессы. Осужденный трибуналом к заключению в плавучей тюрьме, он пытался бежать, на окрики караульных не остановился и был убит посланной вдогонку пулей.

Жильцы дома № 1 по Воронцовскому переулку сообщили в трибунал, что приказчик Коломиец избивает свою жену и ребенка, отказывается давать деньги на их содержание. На вызовы в трибунал Коломиец не являлся. Доставленный под конвоем, он на судебном разбирательстве дал обещание, что будет хорошо относиться к своей семье. Ему трибунал объявил публичное порицание.

Присвоив крупную сумму денег, из Петрограда в Одессу сбежал после Октябрьской революции чиновник министерства народного просвещения Терехов. Во время пирушек в ресторанах Терехов бахвалился своим поступком. Задержанный морским патрулем и доставленный в трибунал, он вел себя вызывающе. На протяжении двух дней велось разбирательство. Терехов с помощью адвокатов пытался доказать, что трибунал не правомочен его судить.

— Вы меня судите по принципу партийности и классовости. Времена могут измениться и тогда по этому принципу я буду судить вас,— угрожающе говорил Терехов в заключительном слове. Трибунал предложил Терехову в трехдневный срок внести в кассу трибунала похищенные им деньги для пересылки их в Петроград, а в случае неисполнения этого решения подвергнуть его тюремному заключению.

Многие дела (об убийстве купца Белика, о вымогательстве, о растрате лейтенантом Транспортной флотилии Куприяновым 155 рублей судовых денег и др.) морской трибунал направлял судебным следователям.

Когда Революционный трибунал приобрел популярность, его попытался прибрать к рукам Объединенный комитет по охране города [21], возникший после декабрьских событий. По указанию комитета Совет рабочих депутатов направил в трибунал 9 юристов с высшим образованием. Все они, за исключением одного, были меньшевиками. Через несколько дней юристы-меньшевики С. Витензон и А. Гросман подали в трибунал заявление о том, что они не могут работать вместе с матросами-большевиками, не знающими законов. В трибунале из 9 юристов остался только один — помощник присяжного поверенного А. Хмельницкий, он же председатель Одесского комитета РСДРП(б).

Предпринятая попытка превратить трибунал в обычный судебный орган провалилась. Трибунал продолжал действовать. Тогда комитет по охране города решил вовсе упразднить его по причине якобы «наступившего успокоения в городе». Чтобы сгладить нежелательное впечатление от такого решения, комитет, как сообщалось в газетах, счел своим долгом засвидетельствовать полезную работу членов Революционного трибунала.

Но Революционный трибунал не прекратил свое существование. Он меньше стал рассматривать частно-бытовых дел, а сосредоточился на борьбе с черносотенной контрреволюцией и на рассмотрении дел, связанных с морем. Ввиду большого количества дел, скопившихся в трибунале, 30 декабря на объединенном собрании команд «Алмаза», «Синопа» и «Ростислава» его состав был расширен до 14 человек.

Буржуазные газеты вели агитацию против Революционного трибунала, пытались оспаривать его право на судопроизводство. «Все нарушения частных и государственных интересов,— писал «Одесский листок»,— за которые карает Революционный трибунал, входят в сферу компетенции существующих судебных учреждений. Если же чрезвычайные обстоятельства требуют новых форм судопроизводства и новых юридических норм, то они должны устанавливаться законной судебной властью, а отнюдь не самочинно».

Моряки не обращали внимания на выступления буржуазной печати. Только однажды, после появления в меньшевистском «Южном рабочем» клеветнической корреспонденции о трибунале, последний предупредил редакторов-меньшевиков, что за клевету они могут очутиться на скамье подсудимых [22].

В трибунал несколько раз приходили представители Центральной рады Поплавко, Вербицкий и Луценко, но судебные дела рассматривались непрерывно и им никак не удавалось встретиться с членами трибунала. Наконец, Поплавко все же встретился с Переверзевым. Беседа началась вполне корректно и мирно.

— Мы вас приглашали зайти для переговоров, но вы допустили невежливость к властям,— говорил Поплавко.— Мы же с вами живем рядом.

— Работы много. С утра до ночи идет судебное заседание,— отвечал Переверзев.— Что же вас интересует, чем можем быть вам полезны?

— Видите ли, деятельность матросского трибунала незаконна. Получается парадокс: вы представляете команду «Алмаза», а вторгаетесь в жизнь города.

— Ошибаетесь, гражданин подполковник. Революционный трибунал избран не только командой «Алмаза», но и матросами других судов. В трибунале есть представитель от рабочих.

— Но от какой власти вы действуете? Какими законоположениями руководствуется трибунал? На какие статьи вы ссылаетесь?—сыпал вопросы Поплавко.

— Революционный трибунал защищает завоевания Советской власти от посягательств контрреволюционных элементов. Наш закон называется революционной совестью, она и подсказывает, какую меру надо применить.

— Однако в Одессе Советской власти нет. Здесь власть другая. Вам же известно, что Одесса входит в УНР [23], где властью является генеральный секретариат Центральной рады?

— А разве вам, гражданин офицер, не известно, что матросы военных кораблей и всей Транспортной флотилии не признают никакой другой власти, кроме Совета Народных Комиссаров? А что касается Одессы, то здесь тоже скоро будет Советская власть.

Заявление Переверзева вывело комиссара рады из равновесия. Поплавко стал угрожать, что он силой заставит трибунал прекратить свою деятельность, завтра же выставит у здания караул. На это Переверзев ответил, что гайдамацкому караулу матросы пропишут «боцманские капли», а комиссару рады посоветовал быть более осторожным, неровен час сам попадет в трибунал, а за подходящей статьей закона дело не станет!

Свою угрозу Поплавко в действие не привел. Через несколько дней председатель Одесской рады Луценко приехал на «Алмаз» с предложением включить в состав трибунала представителей Морской и Войсковой рад, но замысел националистов провалился. Им не удалось справиться с Революционным трибуналом ни силой, ни хитростью. [24]