6

Даже если бы С. Данстен и Дж. Уильямс не выложили огромный пласт информации и документальных свидетельств, заставляющих поверить в их версию, смерть Гитлера и без этого казалась бы весьма сомнительной. Во-первых, Гитлер не был суицидальным психотипом. Во-вторых, не для того верхушка с 1943 г. готовила послевоенный запасной аэродром в виде структур, кадров, активов, чтобы в 1945 г. фюрер ушел из жизни — так не бывает. Собственно, в послевоенной истории интересна не столько судьба Гитлера, сколько созданная Борманом, Мюллером и Каммлером глобальная финансово-политическая сетевая структура «Четвёртый рейх», которую нередко именуют «нацистским интернационалом», что на самом деле не одно и то же — частичное совпадение по принципу «кругов Эйлера»; как говорит нацист, один из персонажей романа О. Маркеева «Странник. Тотальная война»: «Рейх не исчез, он стал невидимым. И его война не проиграна. Она стала тотальной».

То, как готовилось создание этой структуры, исследует в своей работе «Четвёртый рейх» весьма интересный аналитик Джим Марс. Его работа вышла на несколько лет раньше «Серого волка», авторы которого использовали содержащуюся в ней информацию. Однако если их интересовало в ней только то, что может быть использовано в качестве иллюстрации к бегству Гитлера, то работа Марса затрагивает целый ряд намного более важных проблем, чем судьба супругов Гитлер, а именно наследие Гитлера — национал-социализм, «невидимый рейх». Во Второй мировой войне, считает Марс, потерпели поражение немцы, немецкая армия, но не нацисты, которые рассеялись по миру (включая США, где сотни бывших нацистов стали работать в военно-промышленном комплексе, как например, Вернер фон Браун, который осуществил наиболее важные запуски американских ракет именно 20 апреля — в день рождения фюрера), поддерживая, однако, тесные связи друг с другом.

Марс подчеркивает тот факт, что поражение нацизма не было зафиксировано юридически: Кейтель, а затем Йодль подписали капитуляцию от имени Верховного командования вермахта, армии, но не от имени государства и партии, а союзники в эйфории победы не обратили на это внимание: «…в документах о капитуляции Германии не упоминается немецкое правительство, руководство которым к тому времени по личному указанию Адольфа Г итлера, фюрера и рейхсканцлера, было передано гросс-адмиралу Карлу Дёницу, заменившему его в качестве президента Германии в последнюю неделю войны. То есть немецкая армия капитулировала перед армией союзников, поскольку акт подписан только военными; для союзников правительства Германии просто не существовало. Таким образом, юридическая ситуация в конце Второй мировой войны оказалась практически противоположной той, что создалась после капитуляции Германии в Первой мировой войне. Союзники не оставили шансов заявить о том, что армия не капитулировала, но забыли упомянуть о правительстве Третьего рейха и, что более важно, о нацистской партии»[134].

Значительную часть своей работы Марс посвящает теме «тайная история Третьего рейха», показывая как США, американский капитал поднимал в 1930-е гг. военно-экономическую мощь Третьего рейха. Особенно он подчёркивает роль Рокфеллеров и их доверенных лиц Даллесов, особенно Аллена, будущего директора ЦРУ. По сути он говорит об американо-германском капитале, причём американский сегмент, как минимум, не менее виновен в развязывании Второй мировой войны, чем немецкий. Англо-американцы — Сити и Уолл-стрит — вкладывали в немецкую экономику, «несмотря на все эксцессы нацистского режима, и этот сговор продолжал работать даже после того, как в сентябре 1939 г. началась война»[135].

Разумеется, историю пишут победители, поэтому ни американцы, ни британцы не попали в число тех, кого замечательный советский писатель, лауреат Сталинской премии Николай Шпанов верно назвал «заговорщиками» и «поджигателями». Это прекрасно понимал, например, Черчилль, который произнес: «История будет добра ко мне, ведь я сам буду её писать». Старика Уинстона придётся огорчить до невозможности: историю пишет не только он, но и другие победители, в частности русские, и нет ничего тайного, что не стало бы явным, в том числе и роль англосаксов (британцев и американцев) в разжигании Второй мировой войны, в «наполнении сосуда до краёв».

Сегодня об этой роли писать тем более необходимо, что англосаксы (и их «пятая колонна» в РФ) все шире развёртывают пропагандистскую кампанию, цель которой приравнять гитлеровский режим к сталинскому и возложить на СССР такую же (если не больше) ответственность за развязывание Второй мировой войны, как и на Третий рейх; ну и само собой, обгадить нашу победу и вытолкнуть Россию из числа великих держав-победительниц. Вспомнить бы англосаксам поговорку: «Не бросай камни, если живешь в стеклянном доме», ведь исследования последних десятилетий со стеклянной ясностью показывают активную роль США и Великобритании в разжигании мирового пожара, в приведении Гитлера к власти, в накачивании военных мускулов Третьего рейха для удара по СССР, в стравливании Германии и СССР, в провоцировании Японии. Но «британско-американская свастика» в прямом и переносном смысле — это отдельная тема, и мы к ней обязательно обратимся к «радости» наших бывших союзников, а сейчас вернёмся к книге Марса.

После сражения на Курской дуге (июль-август 1943 г.) стало ясно, что Третьему рейху не устоять. Однако ещё в марте 1943 г. нацистское руководство в лице Бормана начало готовиться к «жизни после смерти», разрабатывая планы эвакуации верхушки рейха и награбленного богатства. Поразительный факт: уже весной 1944 г. в Европе вышла книга известного в то время корреспондента Курта Рейса «Нацисты уходят в подполье». В ней детально описывались нацистские планы политического выживания (не говоря о физическом) в послевоенном мире.

«Они (нацисты. — А.Ф.), — писал Рейс, — обладают намного лучшими средствами перехода в подполье, чем какое-либо другое потенциально подпольное движение в мировой истории. В их руках вся структура (machinery) хорошо организованного нацистского государства. И у них большой запас времени, чтобы приготовить всё как надо. Они много работали, но они ничего не делали в спешке, не оставили ничего на волю случая. Всё было логически продумано и организовано до мельчайшей детали. Гиммлер [с Борманом] спланировал всё с исключительным хладнокровием. Он привлёк к работе только высококвалифицированных экспертов — самых квалифицированных в области подпольной работы […] Теперь, когда партия решила уйти в подполье, но всё ещё сохраняет свою организацию, всё, что она должна сделать, — это действовать в обратном порядке; то есть перевести — или, более точно, — перевести в направлении противоположном тому, что делали раньше, аппарат государства в партийный аппарат — не слишком трудная задача, поскольку оба аппарата организованы одинаково»[136].

Согласно Рейсу, первые сомнения по поводу судьбы рейха возникли у его руководства ещё до разгрома Шестой армии под Сталинградом. 7 ноября 1942 г., всего лишь через два дня после высадки союзников в Северной Африке, в Мюнхене состоялась встреча Гиммлера и Бормана. Гиммлер сказал следующее: «Возможно, что Германия потерпит военное поражение. Возможно даже, что ей придется капитулировать. Но никогда не должна капитулировать Национал-социалистическая рабочая партия Германии. Именно над этим мы должны отныне работать». С этого момента начинается борьба между Гиммлером и Борманом за руководство созданием послевоенной глобальной нацистской сетевой структуры; в июле 1944 г. она достигнет предельной остроты, но победит Борман, т. е. не (нео)орденские, а партийные структуры рейха в союзе с финансистами.

В мае 1943 г. несколько крупных немецких промышленников встретились у Круппа в замке Хюгель близ Эссена. Было принято решение начать внешне дистанцироваться от нацистского режима — так будет легче работать после войны. «Развод» с самого начала был фиктивным, поскольку всё делалось с согласия верхушки рейха, в частности Геринга. Впрочем, не Геринг и не Гиммлер занимались реальной подготовкой эвакуации режима, а Мартин Борман.

Марс представляет следующую биографию Бормана: родился в 1900 г.; воевал в артиллерии (Марс, к сожалению, не упоминает, что, по некоторым сведениям, во время войны Борман попал в плен, провёл два года в Харькове, где, кстати, у его деда в XIX в. был «бизнес»). По возвращении в Германию Борман вступил во Фрайкор, отсидел в 1924 г. год в тюрьме за убийство своего бывшего школьного учителя, которого Борман счёл предателем; затем вступление в НСДАП и довольно быстрая карьера. После полёта Гесса (май 1941 г.) Борман, которого называли «Макиавелли за письменным столом» (Ева Браун — более хлёстко: «сексуально озабоченная жаба»), становится «наци № 2», а в 1943 г. обретает полноту контроля и над партией, и над экономикой рейха, включая работы по сверхсекретным техническим проектам. При этом ему удалось вырвать экономику из рук Гиммлера: он убедил Гитлера запретить шефу СС отдавать приказы гауляйтерам по линии СС.

10 августа 1944 г., т. е. сразу после разгрома армий группы «Центр» в Белоруссии и группы армии «Б» в Нормандии Борман собрал ведущих промышленников и финансистов рейха и партийных чиновников в отеле «Мэзон руж» (он же «Ратен хаус») в Страсбурге на совещание. Главной темой была разработка схемы, по которой в послевоенный период экономика Третьего рейха эффективно работала бы, принося прибыль. Схема стала известна под названием «Aktion Adlerflug» (операция «Полёт орла»), она была составным элементом долгосрочного геостратегического плана нацистов «Закат Солнца». По сути, пишет Дж. Фаррелл, это был «грандиозный план, составленный и принятый к исполнению лично рейхсляйтером нацистской партии Мартином Борманом ещё до окончания войны, он заключался в том, чтобы превратить национал-социализм в международный фашизм, проникнуть в ключевые институты — а затем и установить над ними контроль — тех государств, которые победили Третий рейх и вынудили нацистскую партию уйти в подполье»[137].

Это был план скрытого сохранения национал-социализма в послевоенном мире с помощью массового вывода из Германии капитала, золота, акций, облигаций, патентов, авторских прав и даже технических специалистов. Представитель Бормана обергруппенфюрер СС доктор Шайд, директор фирмы «Hermadorf und Schenburg Company» объяснил цель совещания так: «Немецкая промышленность (в лице её «капитанов». — А.Ф.) должна понять, что сейчас войну уже не выиграть, и предпринять шаги для подготовки послевоенной коммерческой кампании, которая в своё время обеспечит экономическое возрождение Германии. […] Нацистская партия понимает, что после поражения Германии наиболее известных её вождей обвинят как военных преступников. Однако в сотрудничестве с промышленниками она сможет устроить своих менее видных, но не менее важных членов на немецкие фабрики в качестве технических экспертов или сотрудников исследовательских и дизайнерских отделов»[138].В рамках этого плана Борман при помощи СС, «Дойче банка» (ДБ), стальной империи Франца Тиссена и, конечно же, «ИГ Фарбениндустри» создал 750 иностранных (по вывеске) корпораций, в том числе 233 в Швеции, 214 в Швейцарии, 112 в Испании, 98 в Аргентине, 58 в Португалии и 35 в Турции[139].

Участники совещания в «Мэзон Руж» понимали, что война проиграна, но было решено: Германия будет держаться и продолжать войну ровно столько, сколько нужно для достижения определённых целей, «которые обеспечат Германии экономическое возрождение после войны»[140]. И, разумеется, создание «невидимого рейха». Иными словами, держаться до тех пор, пока не будут эвакуированы руководство рейха, золото и награбленные сокровища, архивы, технология (патенты) и часть техники.

Пол Мэннинг, написавший о Бормане книгу, отметил, что тот использовал все возможные средства, чтобы скрыть реальных собственников созданных им корпораций и их партнёров: подставных лиц, опционные контракты (опционы на бирже), соглашения о взаимной коммерческой деятельности, банковский индоссамент (т. е. передаточная надпись на обороте чека без указания лица, которому переуступается документ), депозиты условного депонирования, залоги, ссуды под обеспечение, права на первоочередной отказ, контракты по контролю и регулированию исполнения, сервисные договоры (на предоставление услуг), соглашения о патентах, картели, процедуры, связанные с подоходным налогом. При этом копии всех трансакций сохранялись, позднее их отправили в архив Бормана в Южную Америку.

Борман следовал стратегии председателя «ИГ Фарбениндустри» Германа Шмитца: названия различных компаний и корпораций постоянно менялись, чтобы запутать вопрос с собственностью. Так, «IG Chemie» превратилась в «Societe Internationale pour participations Industrielles et Commerciales SA», тогда как в Швейцарии эта организация была известна как «International Industrie und Handelsbeteiligungen AG», или «Interhandel». Руководителями компаний формально назначались граждане других стран. У самого Бормана был личный счёт в Рейхсбанке на вымышленное имя «Макс Хелигер», на который он переводил значительную часть богатства рейха. С помощью своего главного спеца по экономике доктора Хельмута фон Хуммеля Борман выводил эти средства из страны для их дальнейшего использования.

В 1941 г. 171 американская корпорация вложила 420 млн. долл. в немецкие компании. Когда началась война, оперативники Бормана в нейтральных странах (Швейцария, Аргентина) просто скупили американские акции, используя фонды иностранной валюты в отделениях ДБ и швейцарских банков в Буэнос-Айресе. Крупные бессрочные вклады были размещены в крупнейших банках Нью-Йорка. В центре этой программы бегства капиталов находился конгломерат «ИГ Фарбениндустри» (ИГ Фарбен), который обеспечивал Третьему рейху немало технических прорывов и о котором нужно сказать особо, поскольку в XX в. у этой структуры нет аналогов, так же, как в XVIII в. не было аналогов у британской Ост-Индской Компании, а ещё раньше — у Венеции. Причем если Венеция и Ост-Индская Компания — это один исторический ряд, то ИГ Фарбен — другой, альтернативный и, более того, бросивший вызов венецианско-британскому.