11. Этот дивный галлюцинаторный мир

Бертран Рассел, как и Конни Зиллиакус, в начале 1920-х гг. посещал Советскую Россию и питал симпатии к революции. Однако атеистом он стал с того момента, когда хорошо изучил биографию своего отца, закоренелого мальтузианца, и своего деда-министра, близкого к семье Дарвина.

Атеистом был и ближайший друг Рассела Людвиг фон Витгенштейн — более того, их считали любовниками. Граф регулярно спасал Людвига от попыток самоубийства, к которым тот был склонен не из-за своих симпатий к Отто Вайнингеру, а ввиду собственного психического заболевания.

Nosos et pathos schizophreniae пронизывал всё сообщество лондонских интеллектуалов, из которого образовался Всемирный союз консервации природы (IUCN) — предшественник Бильдербергского клуба. Все три дочери Бертрана Рассела страдали шизофренией. Род Витгенштейнов, в начале XX века богатейший в Австрии после Ротшильдов, «приобрёл» психотическую предрасположенность предположительно от бабушки Людвига (которая была теткой Фридриха фон Хайека). Мать страдала тревожными расстройствами, трое родных братьев Людвига в юности покончили с собой. Ещё один брат, Пауль, высказывал идеи воздействия в адрес Людвига: «Я не могу играть на рояле, пока ты в доме: твоя тоска проникает ко мне в комнату, просачиваясь под дверью». Людвиг поначалу показался своему педагогу Расселу «тронутым», но затем тот восхитился его изысками ума. Первая депрессия у Людвига развилась по возвращении с войны (в Галиции), но «толчком» стало не поражение Австрии, а смерть его любовника Давида Пинсента. Людвиг удалился преподавать математику в деревенскую школу, где зверски избивал детей, пока родители не обратились в полицию; не дожидаясь полицейского, Людвиг исчез, позже объяснив знакомым, что «не хотел ни перед кем извиняться», и устроился садовником в монастырь, собираясь уйти в монахи. Но депрессия отступила, сменившись гиперактивностью, и Людвиг занялся проектированием дома для своей тетки. С большим трудом Рассел и Кейнс уговорили его вернуться к науке и преподаванию в Кембридже. Его труды по математической логике создали ему славу. Но в конце 1940-х гг. он опять выходит из строя. В повторных депрессиях он морил себя голодом до тяжёлой анемии. В 1951 г., за две недели до смерти от рака простаты, он заявил, что с его мозга впервые спала пелена, до последнего дня диктовал философский труд и умер со словами «Я прожил замечательную жизнь».

Семья ближайшего единомышленника и коллеги Рассела, сэра Джулиана Хаксли, также пестрит психозами. Прадед, сэр Леонард Хаксли, скончался в приюте Барминг в состоянии «раннего инфантильного слабоумия». Брат прадеда Джордж переносил состояния то «крайней тревоги», то «эйфории», в последних безудержно тратил деньги. Его дочь Мэри сразу же после замужества «стала неадекватна», с годами превратилась в «овощ» и умерла от застойной пневмонии. Дед, сэр Томас Генри Хаксли, учился на врача; первый раз побывав на вскрытии, почувствовал себя плохо и несколько месяцев не выходил из дома, «впал в летаргию», при этом считая, что отравился формалином. Позже он перенёс ещё три приступа болезни. Один из братьев, Тревенен, покончил с собой в депрессии в юности. Другой, писатель Олдос Хаксли, в 1937 г. полностью изменил образ жизни, стал вегетарианцем и занимался медитацией, что объясняли влиянием Кришнамурти и Свами Прабхаванды. Его дальнейшее увлечение галлюциногенами, в том числе ЛСД, в свою очередь, объясняли тем, что его совратил Элистер Кроули. Сам Олдос Хаксли говорил, что «в новую эру лидеры мира, вместо того, чтобы применять насилие, будут управлять людьми посредством введения в младенческое состояние и наркогипноза». Прабхаванда прервал с ним отношения, зато Хаксли написал эссе «Двери восприятия», ставшее культовым произведением хиппи, а спустя шесть лет — утопию «Остров», полную противоположность своей антиутопии «Этот дивный новый мир». Идиллию острова увенчивали попугаи, произносившие фразы-лозунги, воодушевлявшие обитателей.

Сэр Джулиан Хаксли, естествоиспытатель, энтузиаст защиты животных и многолетний глава британского Евгенического общества, страдал ремитирующим (приступообразным) психозом с 1913 г. В структуре первого приступа на фоне депрессии присутствует бесплодная борьба мотивов: переживая свою безответную влюблённость, он ощущает борьбу двух начал — похоти и вины. В 1919 г. после женитьбы сэр Джулиан, уже известный биолог, переносит ещё один, теперь уже биполярный аффективный приступ.

Совместно с супругой в 1920-х гг. Хаксли путешествует в Восточную Африку. Побывав на плато Серенгети, сэр Джулиан приходит в восторг: из-за того, что здесь распространена муха цеце, люди здесь перестали селиться, и в результате живая природа сохранилась в своей первозданности. Яркое впечатление постпсихотика дает пищу для философских обобщений.

В 1941 г. Хаксли пишет о целесообразности массовой стерилизации малообеспеченных слоёв: «Длительная безработица должна быть основанием для кастрации… Никто не сомневается в полезности селекции генетического материала в сельском хозяйстве — так почему же не применить это к человеку?»

В отличие от коллег из Третьего рейха сэр Джулиан был в большей степени социал-дарвинистом, чем расистом. В диком животном мире он различал примитивные и продвинутые виды, но не допускал мысли об истреблении примитивных созданий, поскольку фауна «самоочищается» от неполноценных особей посредством сексуальной селекции (т. е. самки не выбирают неполноценных самцов).

Свою должность вице-президента в Евгеническом обществе он оставил не из-за того, что на фоне практики нацистов это направление стало считаться «нетолерантным», а из-за тяжёлого психического расстройства, которое вывело его из строя на три года. Преодолеть психоз врачам удалось только с помощью электросудорожной терапии. Происхождение болезни британские «эпштейны» связали с гепатитом, перенесённым во время очередной поездки в Западную Африку.

В 1946 г. выздоровевшего Хаксли избирают генеральным секретарем ЮНЕСКО, с трибуны которого он выступает за решительное сокращение численности населения на планете. Те же идеи проповедуются в соучрежденном им, Расселом, Эйнштейном и Джоном Дьюи Международном союзе за гуманизм и этику (IHEU).

Сталинское Политбюро и Ватикан реагируют на это одинаково негативно. После этого Хаксли «окончательно излечивается» от симпатий к СССР и организует кампанию в защиту советских генетиков. В его представлении Трофим Лысенко — не менее опасный идеалист, чем Святой престол. «Марксизм-ленинизм стал догматической религией, и свидетельством тому служат репрессии», — догадывается мальтузианец-догматик Хаксли вслед за Расселом. Вместе с Расселом и Джоном Бойнтоном Пристли (который также был соучредителем CND) Хаксли вносит в палату общин законопроект, разрешающий однополые браки. Полный спектр неомальтузианских идей изложен Хаксли в эссе «Перенаселённый мир» (The Crowded World), опубликованном в 1958 г.

Собственные воззрения он именует «трансгуманизмом». В усовершенствованном виде они сводятся не только к очистке от неполноценных особей, но и к «биологическому и социальному смешению» лучшего генетического материала всех трёх рас («дивизионов») человечества. Это, в его представлении, должно заменить «богоцентрическую концепцию цивилизации» на «эволюционно-центрическую». Некоторые критики считали Хаксли не атеистом, каким он считал себя сам, а «религиозным натуралистом».

«Религиозный натурализм» пользуется спросом не только в узком кругу научного истеблишмента, но в равной степени в высшем (семейном) кругу американской бизнес-элиты и в монархических семействах Европы. Самыми решительными воспреемниками идей Хаксли оказываются британский принц-консорт Филипп Маунтбеттен и голландский принц-консорт Бернард.

«Дело генетиков» при Хрущёве было преподнесено как одно из самых веских и убедительных свидетельств не только произвола Сталина, но и его идейной косности. Евгенический аспект советских генетических исследований остался в тени — и всплыл в перестройку, когда писатель-демократ Даниил Гранин написал апологетический роман о Николае Тимофееве-Ресовском, работавшем в нацистской Германии. Статусные антифашисты не покоробились. Они не покоробятся и в постперестройку, когда режиссер Михаил Литвяков устроит в Санкт-Петербурге показ фильмов Лени Рифеншталь. Ведь в рамках того же фестиваля презентуется антисталинская поделка Сокурова.