Эх, брателло, брателло!
Дух ненависти к вожакам банды витал в зале суда, вчерашние убийцы и отъявленные беспредельщики словно почувствовали, как с глаз спала пелена. Раскаяние за страх перед Пылевыми, заставлявшими лишать жизни невинных людей, за сломанную жизнь, потерянную молодость, вылилось в гнев обвинения. И он обрушился на тех, кто сидел в отдельной «номенклатурной клетке».
Подсудимые впервые получили возможность выплеснуть в лицо своему недавнему угнетателю все, что они копили долгое время в душе. Олег Пылев был настолько потрясен, что не знал, что отвечать вчерашним «шестеркам».
И когда Олег пытался оправдаться неумно, неуклюже, они кричали ему с мест: «Врешь! Не так! Это ты требовал и грозил нам!»
— Я всего лишь коммерсант, разводил чистопородных лошадей, вел в Одессе коммерческие проекты, — пытался оправдываться Пылев.
— А почему жил в Одессе по фальшивым документам?
— На меня наезжал бандит Федин, он требовал деньги, а я ему платить не хотел…
Федин ходил у Олега Пылева в «шестерках», боялся слово вымолвить в присутствии хозяина, и вдруг на суде он вырос в грозного бандита.
Пылевцы отказывались верить ушам и не могли поверить своим глазам, глядя на главаря, совсем недавно внушавшего чуть ли не суеверный ужас.
Черт возьми, если уж проигрываешь, то хоть делай это достойно своего бандитского положения! Ведь перед тобой еще недавно трепетал весь уголовный мир Москвы! Позор!!!
А позор, между прочим, отгоняет страхи, и люди становятся смелыми. Подыхающего льва каждый хочет пнуть ногой посильнее…
Все, кто сидел в клетке, вскочили и начали кричать: «Ты что несешь, сволочь, ведь это же вранье!»
А Пылев стоял растерянный и понурый перед своей недавно такой покорной братвой, и, когда прозвучал вердикт: «Виновен!» — он… заплакал.
Плачущий Олег Пылев, грозный вершитель права на жизнь десятка людей — это шок!
После вердикта присяжных спустя несколько дней уже назначают срок. По сумме преступлений он вполне мог быть пожизненный. Так потом и получилось.
…У муровца зазвонил мобильник: «Срочно приезжай в тюрьму! Пылев просит о встрече!»
Пылев, серый, непохожий на себя, от былой самоуверенности не осталось следа, сидел перед подполковником, а сыщик, как это не удивительно, не чувствовал себя триумфатором. Столько лет было потрачено ради этой минуты, столько сил — неуловимые, почти мифические Пылевы, за которыми громоздились огромные деньги, казались такими же недоступными для правосудия, как вороны на дереве.
Единственное ощущение, что испытал подполковник в эту минуту, — огромную усталость, и еще мелькнула шальная мысль — хорошо бы в отпуск! Ведь вроде бы пора…
Он безразлично посмотрел в глаза Пылева и ровным голосом произнес:
— Надумал, Олег Александрович, говорить? Ну что ж, я слушаю…
…Пока Пылев говорил, офицер поневоле размышлял: «Каких же трудов стоило заставить тебя «распрягаться?»
И действительно — группа верховодов полагала, что, когда окажутся в одной клетке со вчерашней «пехотой», запугают всех, кто решился говорить, и, как прежде, навяжут свою волю. А эти воробышки сразу перестанут чирикать и скажут все, что потребуется Олегу Пылеву.
Но в МУРе это предвидели. Представитель обвинения убедил председателя Мосгорсуда поставить две стеклянные клетки, чтобы разъединить медведковский коллектив и полностью исключить «авторитетное» влияние на братву.
На допросах бандиты прямо признавались — не знаю, что будет, когда их увижу (Пылева, Махалина, Пономарева), может, и не выдержу, сломаюсь! Страшно!
Психологический фактор был использован в судебном процессе на все сто. Вместе с конвойным полком были спланированы способы доставки заключенных по принципу отдельно отвечающих следствию и «отрицаловок». По согласованию с командованием конвойного полка муровцы контролировали доставку подозреваемых, чтобы не допустить таких случаев, когда конвоиры за деньги оказывают самые зловредные услуги подопечным — от мобильной связи до продажи наркоты…
Оперативники в зале суда строго наблюдали за отсутствием любых контактов между подсудимыми. И кстати, об этом сами подсудимые просили на следствии — ведь любой тайный приказ Пылева мог нарушить хрупкую ткань доверия, которое с таким трудом удалось установить с этими сломанными и опустошенными париями.
Они успокоились, когда увидели своих мучителей в отдельной от них клетке. Следствие выполнило свое обещание — безопасность была обеспечена и угрозы теперь исключены. Кстати, после этого процесса двойные стеклянные клетки стали часто использовать в судебных заседаниях.
Двойные клетки вызвали раздражение у адвокатов пылевской группы. Некоторые из них пытались строить защиту по известной схеме — «генералы» выходят на волю, а весь груз вины ложится на «солдатиков». Но отделенные пространством «рядовые» осмелели и стали непослушными.
Адвокат обращается к одному из членов бригады:
— Откуда ты знаешь, утверждая это?
— Я там был и все видел!
Адвокат сделал вид, что ответа не было, и с грозной ноткой в голосе продолжал повторять вопрос:
— Откуда ты знаешь?
— Еще раз говорю — я там был! А ты, адвокат, вспомни, чему меня пытался подучить в адвокатской комнате!
Адвокат поперхнулся на полуслове и больше к подсудимому предпочел не обращаться.
— Что вы имеете в виду? — спросил подсудимого председатель заседания.
— Да когда меня задерживали, этот адвокат приезжал в милицию выкупать меня, привозил деньги.
— Понятно, — сказал судья, — внесите в протокол…
Эта сущность «бандитских адвокатов», которые
давно уже сами стали членами банды Пылевых. Нормальные защитники, напротив, советовали:
— Ребята, надо сдаваться, все равно ничего не выйдет!
Но «свои адвокаты» упорно стояли на своем:
— Отказ до победного конца — присяжные и Бог с нами!
Большие деньги надо же отработать. Теперь, когда Пылев потерял веру в «штатных адвокатов» и, сделав свой выбор, «запел», подполковник, записывая его показания, про себя подумал: «Он даже не предполагает, что впереди еще один судебный процесс. Задержан Михайлов, и, судя по всему, трупов там целая гирлянда. Нет, отпуск придется отложить еще на неопределенное время».
И подполковник вздохнул, отгоняя крамольные мысли.