Перерождение преступности в бизнес

Организованной преступности больше нет. Такое утверждение все чаще звучало одно время в СМИ и от специалистов в области криминалистики. Крупные преступные сообщества давно обросли бизнес-интересами, влились в коммерцию и составляют в сегодняшнем социуме прослойку крупного капитала. Эти люди и есть лицо российского капитализма, и, если они все еще разговаривают между собой на языке зоны, им это снисходительно прощают.

Когда Белка и еще пять человек из группировки ещё не выловили, коммерсанты регулярно отдавали деньги их родственникам, а ведь это какой шанс для поимки бандитов.

Орехово-борисовская группировка — это, скорее, не организованная преступность, а организованная банда беспредельщиков. Криминалитету, вступившему в партию капиталистов, ни к чему заниматься массовыми убийствами, запугиванием партнеров и установлением бандитского террора для ослушников. Хотя в криминально-капиталистической среде часто происходят вещи посерьезнее. Убийства государственных чиновников, крупных банкиров — все это у воротил бизнеса отрыжка криминальных привычек их недалекого прошлого.

Сейчас уже подзабыто, как монополист фармацевтического производства Брынцалов в одном из интервью на вопрос, есть ли у него враги, не стесняясь ответил: они все давно сгнили в подмосковных лесах.

Когда-то все криминальные доходы брали начало в одном ручье. Но если сейчас большинство бизнесменов уже добрались до широкого течения, то Буторин и К0 все ещё задержались у истока.

Конечно, крупный криминал прекрасно знал обо всем, что происходит в Москве. Москва огромна, а финансовые дорожки в столице тесные. Но всерьез ореховцев принимать не хотели. Как говорят, при встречах в ресторанах с ними здоровались, а вот на престижные рауты не приглашали. Брезговали.

В крупном криминале под маской большого бизнеса убийство конкурента — крайняя мера. Умные люди предпочитают решать проблемы тихо и по возможности мирно. Большие деньги любят тишину.

У буторинцев утро начиналось с вопроса: кого сегодня надо убить, проследить и прослушать, чтобы убить завтра.

Когда Буторина привезли в Москву из Испании, оперативники разочаровались — думали, он гигант! Оказалось, да — жестокий, хитрый, очень коварный, умеет влезть в душу и расположить к себе. Но это всего лишь боевые качества, на которые многие попадались. А вот широты замысла, стратегии — никакой. Вся стратегия свелась к примитивной раздаче взяток для подкупа нужных людей.

Ореховцы старались не путаться в ногах у крупного криминала. Отлично понимали, если их подвиги получат известность, их просто раздавят, как котят, чтобы не мешать и не чернить бизнес старших братьев.

Но в долгу оставаться им тоже не хотелось. Поэтому они выбрали закулисную жизнь. Буторин себя похоронил и поставил надгробие в свою память. Пылевы исчезли из Москвы. А исподтишка они продолжали вести свою необъявленную войну сразу против всех. И это превратилось в самоцель, стало стилем жизни. В диком мире так себя ведут только шакалы. Они возникают из темноты внезапно, урывают кусок падали и исчезают с ним так же быстро.

Муровцы говорят, что такого нигде и никогда не встречали. Что-то подобное было у новокузнецких бандитов Лабоцкого — Шкабары, может быть, у братьев Шенковых. Но масштабы орехово-борисовских «предпринимателей» превзошли все допустимое.

Сплав орехово-борисовских, курганских и медведковских — новая популяция бандитизма в России, прямое порождение варварского обогащения и потворствующих тому законов. Борьба с этим злокачественным явлением осложнена тем, что оперативные звенья криминальной милиции парализованы отсутствием прав защиты нужных людей.

Как склонить к сотрудничеству человека, если государство не может обеспечить ему достойную защиту? Бандит, пожелавший «завязать», прекрасно понимает, что братья по прошлой жизни достанут его, когда он уйдет в зону из тюрьмы. Коммерсант не захочет, чтобы сожгли его дом и магазин.

Мудрым операм приходится, как магам, колдовать над таинством душ, чтобы добиться торжества попранного закона.

Поэтому сегодня к Буторину в тюрьме предъявляет свой счет не бессильное российское государство, а криминальный мир, у которого накопилось к матерому людоеду много кровных обид. И Буторин боится не государственной кары, а черной метки от джентльменов удачи.