5.6. Морской след Троцкого в истории России

Личность Льва Давидовича Троцкого до сих пор остается загадочной в российской истории, а его участие в октябрьском 1917 года перевороте и последующие действия в составе руководителей новой советской власти вызывают много вопросов. Есть вопросы без убедительных ответов и в отношении Троцкого к военным морякам. Он особо заигрывал с ними еще до октябрьского переворота. А потом его назначили морским министром Советской России. И здесь он тоже оставил свой особый след в отношении к военно-морскому флоту и его флагманам.

Краса и гордость русской революции

Февральская революция 1917 года застала Льва Троцкого в эмиграции в Нью-Йорке. Так же, как и для Ленина, революция в России стала для Троцкого неожиданностью. В начале мая 1917 года Троцкий прибыл в Петроград и вскоре стал руководителем Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. В отсутствие Ленина, который находился в Финляндии, он фактически возглавлял деятельность большевиков в Петрограде вплоть до его возвращения. Именно по его инициативе был сформирован Петроградский военно-революционный комитет (ВРК), который стал основным органом подготовки вооруженного восстания в Петрограде. Троцкий лично много времени проводил в Кронштадте и организовывал революционную работу на кораблях и в частях военного флота по подготовке вооруженного восстания. В мае 1917 года, когда Кронштадтский совет объявил себя единственной властью в городе, Троцкий приложил много усилий, чтобы защитить его перед эсеро-меньшевистским большинством Петросовета по обвинению в образовании «Кронштадтской республики», решившей «отложиться от России». В те дни он принимал «очень близкое участие в кронштадтских делах».

В период июльских событий 1917 года Троцкий сыграл заметную роль в защите от революционной толпы матросов министра земледелия Временного правительства Чернова В. М., лидера партии эсеров, пользовавшегося на тот момент значительной популярностью. Толпа попыталась арестовать Чернова. Кронштадтские матросы уже затащили его в автомобиль. И тут Троцкий выступил перед матросской массой: «Товарищи кронштадтцы, краса и гордость русской революции! Я убежден, что никто не омрачит нашего сегодняшнего праздника, нашего торжественного смотра сил революции, ненужными арестами. Каждый из вас доказал свою преданность революции. Каждый из вас готов сложить за нее голову. Я это знаю. …Да здравствует красный Кронштадт! Дай мне руку, товарищ! . . Дай руку, брат мой!» После этого толпа с недовольным видом расступилась, и кронштадтцы отпустили Чернова. Выражение Троцкого «краса и гордость революции», сказанное им в адрес кронштадтских матросов, стало крылатым.

В июле – сентябре 1917 года Троцкий благодаря своим способностям оратора играл ключевую роль в «разагитировании» кронштадтских матросов и их переходе на сторону большевиков. Бывало, что его в Кронштадте ждали несколько часов. И когда он прибывал на катере, матросы встречали его овациями.

Находчивостью и страстностью Троцкий побеждал аудиторию настолько, что заставлял всех себя слушать. Его речь всегда заканчивалась аплодисментами.

Интересно, что исследователи до сих пор не могут разобраться, кто исполнял обязанности председателя ВРК в период 21—25 октября 1917 года. Но в ноябре 1917 года Троцкий точно подписывал документы как «председатель ВРК». Главное, что он был одним из тех, кто командовал стотысячной армией революции в октябре 1917 года. Несмотря на то, что ВРК – руководящий орган революции – самораспустился в декабре 1917 года, в марте 1918 года Троцкий по требованию кронштадтских моряков подписал воззвание к населению о переносе столицы в Москву также от имени председателя ВРК. Л.Д. Троцкий всегда опирался на мнение и силу военных моряков. Не случайно согласно плану октябрьского восстания предполагалась помощь восставшим со стороны революционных матросов Гельсингфорса и Кронштадта.

Немедленно после октябрьского восстания в Петрограде большевикам пришлось столкнуться с самым ожесточенным сопротивлением. Дезорганизация власти сказывалась во всем. Это проявлялось и в действиях военных моряков. Характерными примерами в этом отношении явились случаи побегов ледоколов «Волынец» (бывший «Царь Михаил Федорович») и «Сампо», которые перешли на сторону белых финляндцев. В Гельсингфорсе повсюду шла бойкая распродажа различного казенного имущества с кораблей и из порта. Продавались: продукты, материалы, масла, топливо, мебель кают-компаний, револьверы, винтовки и пулеметы. Бывали случаи, когда судовые комитеты продавали даже шлюпки. Никому и в голову из них не приходило, что они совершают преступление; все казалось в порядке вещей. «Ведь это – все наше, народное», – говорили матросы, когда кто-либо из офицеров пытался остановить грабеж.

В это время адмирал Развозов заявил, что он уходит с поста командующего флотом. Общее собрание представителей всех судовых команд и членов Центробалта постановило просить адмирала Развозова вернуться. Такой неожиданный поворот на флоте сильно обеспокоил Смольный. Троцкий послал в Гельсингфорс комиссара Раскольникова с тем, чтобы тот, так или иначе, но убрал Развозова. Состоялось еще одно общее собрание военных моряков. Новая резолюция гласила о смещении адмирала Развозова и о передаче всей власти Центробалту. На счет Троцкого можно уверенно зачислить и расправу с военным моряком капитаном 1-го ранга Щастным А.М.

Бунтарские действия командующего флотом Щастного А.М

Когда убрали Развозова, оперативная часть перешла к капитану 1-го ранга А.М. Щастному, как старшему в бывшем штабе командующего флотом. Благодаря совершенной непригодности Центробалта к управлению флотом, особенно в такой серьезный момент, он стал распоряжаться им почти самостоятельно.

21 марта 1918 года германский флот появился перед Гангэ (полуостров Ханко или Ганге-Удд; Финляндия) и высадил десант. При его приближении были уничтожены находившиеся там русские подлодки АГ-11, АГ-12, АГ-15 и АГ-16, а также их матка – пароход «Оланд» и сторожевое судно «Ястреб». Немедленно к вице-адмиралу Мейреру, командовавшему оккупационной немецкой эскадрой, выехала делегация, состоявшая из нескольких офицеров и матросов Балтийского флота. Этой делегации было передано требование, чтобы к 30 марта весь русский флот покинул Гельсингфорс. Те же корабли, которые по своему состоянию принуждены будут остаться, должны иметь минимальное количество команды, необходимое лишь для охраны, и они не должны принимать никакого участия в борьбе немцев с финскими красными. В случае неисполнения этих требований германский адмирал угрожал принять активные меры.

По возвращении делегации капитан 1-го ранга Щастный решил во что бы то ни стало вывести все корабли в Кронштадт. Совершенно не считаясь ни с двусмысленными приказаниями Москвы, требовавшей то вывода, то оставления флота, ни с определенным давлением со стороны англичан, требовавших его уничтожения, Щастный приступил к выполнению такой трудной задачи. Началась лихорадочная подготовка к предстоящему переходу. Лед еще был довольно прочный, в особенности от Гогланда до Кронштадта, а потому сильно опасались, что часть кораблей, не осилив его, затонет во время пути. Однако рассуждать не приходилось; затих даже Центробалт. Было решено послать все суда, даже и те, которые стояли в ремонте, с разобранными машинами. Они должны были идти на буксире ледоколов. Работа кипела. Команды, напуганные слухами, что немцы будут вешать матросов без суда и следствия, работали так, как не работали и в доброе старое время. Один за другим корабли быстро готовились к выходу в море.

Первыми, еще задолго до прихода германцев, ушли дредноуты. Потом потянулись другие большие суда: линейные корабли, крейсера, заградители и транспорты. Наконец, в последнюю очередь – миноносцы, тральщики, яхты «Штандарт» и «Полярная Звезда» с членами Центробалта и посыльное судно «Кречет» с А.М. Щастным. Больше всех волновались и торопились члены Центробалта, которые боялись, что германцы не выпустят яхты из Гельсингфорса и всех их немедленно расстреляют. В Гельсингфорсе осталось лишь самое незначительное число судов, не имевших никакого боевого значения. 30 марта германская эскадра вошла на гельсингфорский рейд и, одновременно с войсками, ее десант занял город.

Переход в Кронштадт был особенно труден малым кораблям. С большим трудом, ломая лед, они очень медленно продвигались вперед. При нормальных условиях этот переход занял бы всего 10—12 часов; теперь же многие миноносцы совершили его в 8—9 дней. Однако, несмотря на такие трудности, все корабли благополучно дошли до Кронштадта, и только несколько миноносцев оказались с сильно продавленными бортами. Многие корабли дошли, имея у себя самое ничтожное количество команды, едва достаточное, чтобы обслуживать котлы и машины на одну смену. Также мало на многих кораблях было и офицеров – иные дошли только с одним командиром.

Конечно, это был слишком рискованный переход. Но это был исторический и вместе с тем глубоко трагический поход русского флота, так недавно мощного, в блестящем состоянии, а ныне разрушенного, не пригодного ни к какой борьбе. Во время этого последнего похода во флоте еще раз вспыхнула искра прежней энергии, прежнего знания дела, и личный состав сумел привести флот в базу. Главная заслуга в том, что флот был приведен в Кронштадт, без сомнения, принадлежит капитану 1-го ранга А.М. Щастному. Только благодаря его энергии он не был оставлен неприятелю или затоплен, как того хотели союзники.

Придя в Кронштадт, часть судов перешла в Петроград и расположилась там вдоль всей Невы; часть же миноносцев и тральщиков была поставлена в Шлиссельбург для охраны берегов Ладожского озера. Теперь флот оказался вблизи от центра власти, под непосредственным влиянием и неусыпным наблюдением Смольного. Тем не менее на нем далеко не все было спокойно, в особенности на Минной дивизии. На многолюдных митингах, на которых выступали и офицеры, там стали раздаваться речи против новой власти и призывы к открытому восстанию. Смольному стало об этом известно. Немедленно начались аресты, как среди офицеров, так и среди команд. Миноносцы как ненадежные корабли были переставлены значительно выше по течению Невы, вне черты города.

Одним из первых по личному решению Троцкого был арестован и затем отправлен в Москву А.М. Щастный, которому предъявили обвинение в измене. Обвинение, предъявленное А.М. Щастному, было сформулировано так: «Щастный, совершая героический подвиг, тем самым создал себе популярность, намереваясь впоследствии использовать ее против Советской власти». Такая странная формулировка обвинения не может не поразить каждого здравомыслящего человека, тем более что на суде не было ни одного факта, ни одного свидетеля, показывавшего против A. M. Щастного. Наоборот, все показания в один голос говорили в его пользу. Против Щастного выступал только один – Троцкий, который на суде был в качестве свидетеля. Присутствовавшие ни одной минуты не сомневались, что будет вынесен оправдательный приговор. Но председатель Верховного революционного трибунала громко и раздельно прочитал смертный приговор, обвинив Щастного в совершении контрреволюционного преступления. Формулировки обвинения были туманные и неопределенные, ясности не давали. Такой явной и возмутительной несправедливости никто не ждал. Но на рассвете 22 мая 1918 года во дворе Александровского военного училища Щастного расстреляли. Получается – за спасение Балтийского флота. Приговор поддержали Ленин и Свердлов. Предсмертными словами Алексея Михайловича были: «Смерть мне не страшна. Свою задачу я выполнил – спас Балтийский флот».

Впервые архивные документы по делу А.М. Щастного появились в открытой печати в 1991 году в журнале «Человек и закон» № 3—4 в статье военного юриста Вячеслава Звягинцева «Первый смертный приговор». Стало известно, что арест был произведен в кабинете Троцкого, сразу после бурного объяснения между Щастным и Троцким. Скорее всего, Щастного сгубило то, что он прямо заявил о гибельной политике тех, кто стоял тогда во главе флота. Нарком военмор вскипел, а Щастный продолжал говорить правду: «В настоящее время на службе остались те из офицеров, которые, сознавая, что присутствуют при агонии флота, настолько, тем не менее, с ним сжились, что решили остаться и таким образом исполнить свой долг до конца. Трагическое положение этого немногочисленного офицерства, несущего на себе всю тяготу службы, должно быть по заслугам оценено государством и обществом». Вывод Щастного о тяжелейшем положении Балтийского флота в 1918 году не был надуманным, и нельзя согласиться с Троцким, что Щастный использовал это обстоятельство в контрреволюционных целях.

О деле капитана 1-го ранга Щастного до сих пор мало известно. Оно пролежало в архивах КГБ без движения более 70 лет. Из-за этого не один архивный документ не публиковался при советской власти по известным причинам, сегодня замалчивается по другим. Военная прокуратура Балтийского флота реабилитировала А. Щастного. А.М. Щастного в 1918 году арестовывал лично Лев Троцкий без всяких санкций. Арест явился неожиданностью не только для самого Щастного, но и для Высшего военного совета и Адмиралтейства. Только сегодня стало известно, что нарком по военным и морским делам Л. Троцкий не имел права увольнять своим приказом А. Щастного, назначенного декретом Совнаркома, а тем более лично арестовывать его.

Судьба А.М. Щастного и его семьи, к сожалению, трагична, как и других его современников – моряков, прославивших Россию. Через тюрьмы и лагеря прошли А.Н. Гарсоев (первый «главный подводник» Советской России), А.Н. Бахтин (командир знаменитой подлодки «Пантера»), следы Н.А. Зарубина (возрождавшего подводные силы Советской России) не найдены до сих пор. Все они были офицерами царского флота, честно ставшими на сторону революции.

Военная карьера А.М. Щастного похожа на карьеру многих морских офицеров. Он родился в потомственной дворянской семье Волынской губернии. В 17 лет поступил в Морской кадетский корпус, в 1901 году он уже мичман. С конца 1902 года был направлен на Дальний Восток на эскадренный броненосец «Севастополь». В Русско-японскую войну служил на кораблях Порт-Артурской эскадры, участвовал в боевых операциях. Прошел японский плен, и снова служил на Балтике. Первую мировую войну А. Щастный встретил старшим офицером линкора «Полтава». В октябре 1915 года он поднялся уже на командирский мостик эскадренного миноносца «Пограничник». В июле 1917-го Щастному было присвоено очередное звание – капитан 1-го ранга, и друзья прочили ему адмиральские погоны. Октябрьские события 1917 года перевернули очередную страницу биографии А.М. Щастного, которая оказалась последней.

По иронии судьбы, человек, спасший от захвата немцами Балтийский флот, оказался первым лицом, официально осужденным советским ревтрибуналом. О причинах скоропалительно вынесенного ему смертного приговора до сих пор спорят историки. А главному автору убийства Щастного Л.Д. Троцкому тоже выпала трагическая судьба. С 1923 года он оказался лидером внутрипартийной левой оппозиции. В 1927 году был снят со всех постов и отправлен в ссылку. В 1929 году его выслали за пределы СССР, а в 1932 году лишили советского гражданства. В мае 1940 года было совершено неудачное покушение на жизнь Троцкого. Но утром 20 августа 1940 года агент НКВД Рамон Меркадер, проникший ранее в окружение Троцкого как убежденный его приверженец, пришел к Троцкому, чтобы показать свою рукопись. Троцкий сел ее читать, и в это время Меркадер нанес ему удар по голове ледорубом, который пронес под плащом. Троцкий после полученной раны прожил еще почти сутки и 21 августа умер. После кремации был похоронен во дворе дома в Койокане (Мексика). Советская власть тогда публично отвергла свою причастность к убийству Троцкого. Убийца был приговорен мексиканским судом к двадцатилетнему тюремному заключению. Но в 1960 г. Рамону Меркадеру, освободившемуся из мест заключения и приехавшему в СССР, было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина. Л.Д. Троцкий (Бронштейн) 21 мая 1992 г. был реабилитирован Прокуратурой РФ, а затем реабилитирован 16 июня 2001 г. Генеральной прокуратурой РФ.