7. Кто же был виноват?
Испытания первой ракеты 8К64 в горизонтальном положении проводились на площадке 42 в монтажно-испытательном корпусе. Все неполадки в ракете там были устранены.
На стартовой позиции ракету установили в вертикальном положении. Начались ее испытания в вертикальном состоянии. Обычно при каждых летно-конструкторских проверках если даже в МИКе все обнаруженные нарушения были устранены, на старте в вертикальном положении ракеты обнаруживаются новые. Их устранили. Пуск был назначен на 23 октября.
23 октября перед запуском ракета была заправлена компонентами топлива. И сразу же возникли новые неприятности. Специалисты из нашего ОКБ-586 схватились за голову. Герметичность ракетных топливных баков на нашем заводе № 586 была проверена на отлично. Но на старте образовалась течь топлива в соединении трубопровода с ракетой. Пришлось днепропетровцам доказывать, что это протекание не скажется на запуске изделия. Это был важный сигнал к тому, чтобы из ракеты слить компоненты топлива и отправит ее в Днепропетровск на доработку
А затем неурядицы пошли одна за другой. Были подорваны с пульта подрыва, разработанного коноплевцами, не те пиромембраны, что следовало подорвать. Оказалось, что из ОКБ-692 на полигон был поставлен бракованный пульт.
При проверки системы управления ракеты отказал прибор А-120. Об этом злополучном приборе будет рассказано ниже.
В двигательной установке первой ступени ракеты 8К64 то же случилось ЧП.
Прилетевший на полигон заместитель М.К. Янгеля В.С. Будник выступил за отмену запуска и за то, чтобы компоненты топлива были слиты из ракеты, а она сама была бы отправлена в Днепропетровск на ремонт. Но его перебил Главком Неделин:
– Если отправить в Днепр, то будет сорван план испытаний! Как я оправдаюсь перед Никитой?
Госкомиссия поддалась давлению Главкома и приняла решение доработать ракету за оставшуюся часть дня, ночь и часть следующего дня и запустить 8К64 в конце дня 24 октября 1960 года.
И начался на площадке 41 аврал!
24 октября по решению технического руководств летно-конструкторских испытаний пульт подрыва, прибор А-120 и отсечные клапаны газогенератора двигательной установки первой ступени ракеты были заменены.
А далее последовали действия, не оговоренные в технологической схеме пуска.
Андрей Саввич Гончар так охарактеризовал ситуацию на старте перед катастрофой 24 октября 1960 года:
«Все организации, участвовавшие в пуске, стремились обеспечить безотказную работу своих собственных агрегатов, узлов, приборов при пуске. Поэтому шли на отступления от намеченной технологии работ. Разработчики источников питания опасались, что из-за суточного стояния в октябрьском холоде в ракете при их задействовании при пуске они откажут. Так на приборах управления двигателями задолго до стартовой команды на запуск появилось электрическое напряжение».
За разработчиками источников питания заволновались кузнецовцы – гироскописты. Они заявили, что не гарантируют попадания в цель головной части первой ракеты 8К64, так как гироприборы, задействованные на ней в рабочее состояние 23 октября, через сутки 24 октября могли сместиться от исходного положения. Надо вернуть их в нулевое состояние.
Заволновались и представители ОКБ-692. Надо проверить на ракете исходное состояние прибора А-120, заменившего своего вышедшего из строя «коллегу». Перед запуском ракеты он тоже должен быть в «нуле».
Ответственный за создание системы управления ракеты главный конструктор НИИ-944 В.И. Кузнецов, «навалился» на подчиненное ему ОКБ-692, чтобы коноплевцы немедленно вернули с помощью своей комплексной схемы гироприборы в исходное состояние.
Главный конструктор ОКБ-692 Б.М. Коноплев, прекрасно разбиравшийся в радионавигации, всецело доверил разработку комплексной схемы и прибора А-120 своему одному из самых опытных сотрудников в ОКБ-692 «комплекснице» Инне Абрамовне Дорошенко.
Свою трудовую деятельность в ОКБ-586 автор начал с изучения комплексной схемы 8К64. Тогда его удивила внутренность прибора А-120. Он именовался «программным токораспределителем» и был сконструирован по принципу токораспределителя (контроллера) в старом московском или харьковском трамваях. Оба они выполняли одни и те же функции: исполнение программы, обеспечивавшей пуск, движение, торможение трамвая или полет ракеты.
Токораспределитель А-120, как и трамвайный контроллер, представляли из себя вал, поверхность которого была изолирована от тока. По его окружности были насажены разной длины токопроводящие металлические полоски – ламели. С ними соприкасались токопроводящие кулачки. При вращении ракетного вала от специального шагового двигателя кулачки, соприкасаясь с ламелями, замыкали различные электрические цепи и тем самым выдавали команды на функционирование различных элементов ракеты. Например, на включение двигателя второй ступени ракеты. В трамвае роль шагового двигателя выполнял водитель трамвая. Поворотом рукоятки контроллера он мог запустить трамвайный электродвигатель, затормозить его или реверснуть, то есть включить ход трамвая в обратную сторону.
Самое главное отличие ракеты 8К64 от старого трамвая было в том, что ее ракетный «контроллер» не допускал реверса. То есть вал прибора А-120 был без обратного разворота. Чтобы привести приборный вал в нулевое положение, необходимо было его не «реверснуть», а повернуть по полной программе не в обратном, а в прямом направлении. То есть при такой не обратной раскрутке прибор А-120 должен был выдать в ракету всю программу команд, заложенную в него.
Вот такое электромеханическое «совершенство» создала в ОКБ-692 «самая опытная в комплексных схемах» Инна Абрамовна Дорошенко. Следует отметить, что тогда в стране и во всем мире электронно-вычислительная техника делала первые шаги. Так что удивляться применению в то время в ракетной технике «трамвайных» электромеханических устройств не стоит. И все же надо было проектировать их с умом.
В который раз автор обратил внимание на рубцы на коже рук Николая Алексеевича Мягкова. Он вздохнул:
– Как я понимаю нынче, 24 октября 1960 года все шло к тому, чтобы я оказался в госпитале в в/ч 11284, а затем в Москве в госпитале имени Бурденко.
Инна Абрамовна была, как говорили у нас в ОКБ-586, не просто женщиной – выдающимся специалистом-комплексником, а генералом в юбке. Самомнений хоть отбавляй! Она должна была 24 октября 1960 года составить техническое задание на проведение работ по приведению в «ноль» с помощью комплексной схемы системы управления гироскопии НИИ-944 и харьковского, то ее, прибора А-120. Она техническое задание «сварганила» быстро и утвердила его у технических руководителей испытаний Б. М. Коноплева и М.К. Янгеля. Как я ныне понимаю, что утверждать это техническое задание было нельзя! Оно ведь предусматривало проведение работ на заправленной топливом ракете – раз, при включенных на ракете бортовых источниках тока – два, на прорванных пиромембранах, открывших доступ к ракетному двигателю второй ступени топлива – три, при отсутствии реверса в приборе А-120 – токораспределители – четыре!
А вот как оценил деятельность Инны Абрамовны Дорошенко на старте первой ракеты 8К64 Андрей Савич Гончар в своих воспониманиях «Звездные часы ракетной техники»:
«Излишня самоуверенность Инны Абрамовны успокаивающе действовала на окружающих, включая маршала Неделина и главного конструктора Янгеля, которые так нуждались в людях, действующих без тени сомнения».
Если умудренный опытом испытания ракет Василий Сергеевич Будник сразу же высказался против проведения работ на заправленной первой ракете 8К64, а офицер подполковник твердил: «Что же это такое? Так же нельзя! Так нельзя!» и Неделин прогнал его с усмешкой «Уйди, трус!», то Инна Абрамовна на старте, может быть даже сама не понимая этого, вела себя, как катализатор противоправных действий руководства.
Из воспоминаний А.С. Гончара:
«Глядя на решительные действия Инны Абрамовны, начальник отдела нашего ОКБ-692 И.А. Рубанов, полушутя, заявил: «Эта баба, в конце концов, нас взорвет!»
Наверное, Иосиф Абрамович предчувствовал катастрофу, но не в силах был предотвратить ее?
Вся масса разработчиков и испытателей готова была на все. Успех был необходим! Еще одно усилие и он будет достигнут! Подавляющее большинство участников этой катастрофы охотно шли за лидерами, верили в них. Неделин у заправленной ракеты был также спокоен, как и полтора десятка лет назад на огневых позициях своих артиллеристов у озера Балатон при отчаянной атаке эсэсовских танков. Янгель также был спокоен и немногословен. Он не вмешивался в ход стартовых работ, целиком доверяя своим испытанным заместителям и соратником.
В этой всеобщей эйфории никто ни в ОКБ-692, в ОКБ-586, в НИИ-944, в НИИ-4 министерства обороны, среди военпредов и штаба полигона не сообразил, что доверяться человеку, выставляющего себя «генералом происходящего», по крайней мере, неразумно.
Закономерно встает вопрос: как можно сегодня квалифицировать происшедшее? Потеря управления стартовым коллективом при создании технически сложнейшей системы, когда волюнтаризм патриотически настроенных личностей не оценивался теми, кто должен был это делать по должности?
После катастрофы выводы были сделаны на самых различных инстанциях. Правительственная комиссия доложила в ЦК КПСС (книга «Хроника основных событий истории ракетных войск стратегического назначения. К 35-летию РВСН» под редакцией главнокомандующего этими войсками генерал-полковника Н.Д. Сергеева, 1994 год):
«…Руководители испытаний проявили излишнюю уверенность в безопасности всего комплекса изделия, вследствие чего отдельные решения были приняты ими поспешно без должного анализа могущих быть последствий… Многочисленные беседы с непосредственными участниками испытания, очевидцами катастрофы и пострадавшими свидетельствуют о достойном и мужественном поведении людей, оказавшихся в крайне тяжелых условиях. Несмотря на серьезные последствия происшедшего события личный состав полигона и работники промышленности способны и готовы устранить вскрытые недостатки и полностью выполнить задание по отработке ракеты Р-16…».
Глава государства Н.С. Хрущев связался с С.П. Королевым и спросил у него, как тот оценивает происшедшее и что делать с Янгелем? Может быть расстрелять, как это делалось во времена Сталина? Сергей Павлович ответил, что ракетная техника есть опаснейшая сфера деятельности человечества и что подобное могло бы произойти и с ним.
Никита Сергеевич после этого разговора высказал мнение, что никого наказывать не следует, испытатели первой ракеты 8К64 сами себя уже наказали за допущенные ошибки.