II

На степной равнине Одесской области, в стороне от железнодорожной станции Колосовка есть село Градовка. Летом 1944 года там очутился подполковник Шабанов. Он увидел на окраине села три варницы, печи для обжига известняка, заросшие бурьяном и чертополохом. В шахтах печей Шабанов различил обугленные кости предплечья, лопатки, позвонки. Под ногами хрустели мелкие обломки черепов. Земля была густо усыпана ими, как морской берег ракушками.

Это было все, что осталось от сожженных людей.

Убийцам не понадобились здесь сложные, специально оборудованные кремационные печи с особой вихревой тягой системы ”Циклон” — для своего кровавого дела они обошлись нехитрыми варницами.

Главными палачами были немцы-колонисты. Их здесь было много: русские названия деревень и сел перемежались с названиями немецкими: Мюнхен, Радштадт и т.д. Вместе с названиями немецкие колонисты перенесли на русскую землю кровавую жестокость, свойственную этим ”арийцам”. Эти люди обагрили кровью невинных землю, их приютившую. Как на праздник, съезжались они к степным варницам. Они грабили с наслаждением. Убивали со сладострастием. В Градовке обреченных на смерть долго не держали. Здесь был в ходу ”конвейерный” способ. Людей сжигали с учетом емкости той или иной варницы. Каждая ”закладка” требовала примерно трех суток. Пока горела одна печь, казнь происходила в другой.

Перед варницами людей раздевали донага, выстраивали у края шахты и расстреливали в упор из автоматов, стреляли, главным образом, в голову. Осколки хрупких черепных костей разлетались в стороны, их не убирали. Трупы падали в печные шахты.

Когда шахта наполнялась до краев, трупы обливали керосином. Пучки соломы заранее были разложены по углам. Жир, вытапливаясь из трупов, усиливал горение. Вся округа была затянута дымом, отравлена смрадом горящего человеческого мяса.

Вещи казненных увозились на железнодорожную станцию, где происходила сортировка и погрузка награбленного в вагоны. Все производилось со знанием дела, методично. В Германии и Румынии были, вероятно, довольны присланными вещами. Единственный досадный их недостаток заключался в том, что они пропитались запахом гари.

В трех варницах было сожжено около 7 тысяч человек. В Радштадте и Сухих Балках число погибших дошло до 20 тысяч. Подполковник Шабанов так заканчивает свое сообщение: ”Я много видел за войну, но не могу передать того, что я пережил при посещении варниц. Но если я, сторонний свидетель, испытал все это, то что же должны были перечувствовать и пережить сами обреченные, прежде чем упасть с размозженной головой в огонь печи? Рассказывают, что одна женщина схватила и увлекла за собой в жерло печи одного из палачей”.

Баржи, груженные еврейскими женщинами и детьми, через полчаса после выхода в открытое море возвращались пустыми, забирали новые партии, снова уходили и снова возвращались.

Разминирование минных полей и поиски мин — это тоже было обязанностью интернированных евреев, из которых не спасся ни один. Какие свидетельские показания, какие акты о зверствах, какие протоколы опишут все это? Кто изобразит набитые до отказа эшелоны? Вагоны стояли на путях неподвижно по нескольку суток, двери были запломбированы. Трупы выбрасывались в степь и сжигались на кострах. Вся равнина от Черного моря до Буга была освещена пламенем этих костров.

Смерть от огня, от стужи, от голода, жажды, от истязаний, пыток, расстрелов, повешенья... Все виды гибели, весь кровавый арсенал пыток, все виды мучения — все это обрушилось на безоружных, беспомощных стариков, женщин, детей”.