1. В городке Хмельник. Сообщение И. Беккера. Подготовила к печати Р. Ковнатор.
1. В городке Хмельник.
Сообщение И. Беккера. Подготовила к печати Р. Ковнатор.
В маленьком городке Винницкой области — Хмельнике до войны жило 10000 евреев, это составляло большую часть населения. Евреи жили здесь десятилетиями, из поколения в поколение, дружба и любовь связывали их с украинцами и русскими.
За годы Советской власти городок бурно рос и развивался и в экономическом, и в культурном отношении.
В Хмельнике были текстильная, меховая, мебельная фабрики, механический, кирпичный, два сахарных завода, много артелей. Наряду с людьми других национальностей на предприятиях этих успешно работали евреи — рабочие, техники, инженеры.
Евреев — лучших стахановцев, изобретателей, добросовестных тружеников — знал и уважал весь город.
В городе были кино, театр, три полных средних школы, две семилетки, большая, прекрасно организованная больница бесплатно обслуживала все население.
Вся эта разумная жизнь точно рухнула в пропасть 22 июня 1941 года.
Почти никто из евреев не успел эвакуироваться, велико было их душевное смятение и горе, когда немцы приблизились к родному городу.
Благодатны июльские дни на Украине, природа здесь щедрой рукой делится с человеком своими богатствами и красотой. Но тогда точно и природа понимала, какие страшные дни наступили на земле. 18 июля 1941 года был ужасный ветер, небывалый в этих краях ураган, лил крупный, холодный осенний дождь.
В город ворвались немцы. На улицах раздавались их разбойничьи выкрики: ”Юден капут! Юден капут!”
Уже с 21 июля 1941 года все евреи — мужчины, женщины и дети от пяти лет — были обязаны носить на правой руке белые повязки в 15 см ширины, с вышитым голубым щитом Давида.
Приказы против евреев посыпались как из рога изобилия. Первый приказ гласил, что евреи не имеют права ничего покупать на рынке, кроме картошки и гороха. Но вскоре другой приказ разъяснил, что еврей, пойманный на рынке, получит 25—50 плетей. Так еврейское население было обречено на голод.
Специальный приказ категорически запрещал крестьянам вступать в какие бы то ни было деловые, торговые или личные отношения с евреями. Крестьянин, заходивший в дом к еврею, получал от 25 до 50 плетей, приговоры неукоснительно приводились в исполнение
Начался повальный грабеж еврейского населения: в 24 часа евреи должны были сдать велосипеды, швейные машины, патефоны, пластинки.
Еще более мародерский характер носило категорическое предписание о полной сдаче тарелок, ложек, вилок, мыла и т. п. Грабили не только ”организованным” порядком. Полицейские врывались в дома, били окна и двери и забирали все, что им заблагорассудится, а что не могли унести, разбивали и уничтожали.
Немцы и полицейские заходили в каждый дом и выгоняли евреев на работу. Их посылали восстанавливать взорванные мосты, мыть полы, копать огороды. Некоторые работы носили унизительный характер: евреев заставляли выгребать уборные, чистить сапоги полицейских и т. д. и т. п. Были и такие ”работы”: евреев заставляли наполнять водой дырявые баки. ”Работа” получалась бестолковой и безрезультатной, а евреи получали пинки и удары.
18 августа 1941 года в городе появилось гестапо: начался новый этап в жизни евреев.
Однажды вечером три еврейских мальчика сидели на улице. Среди них был Муся Горбонос. Это был тихий, хороший мальчик, отличный ученик восьмого класса. К ребятам подошел полицейский. Обращаясь к Мусе, он попросил закурить. Мальчик сказал, что он не курит, что у него никогда не было и нет махорки.
Немец пристально посмотрел на мальчика и в упор, спокойно застрелил его. Муся Горбонос был первой жертвой. Ужас и страх охватили население.
Евреи получили приказ регистрироваться. В первый же день из толпы отобрали 367 мужчин и двух женщин.
В Хмельнике в центре города, на бульваре, стоял памятник Ленину. Это было любимое место гуляния молодежи, отсюда открывался прекрасный вид на город. В торжественные народные праздники, в день Октябрьской социалистической революции, в день 1 Мая, сюда собиралась ликующая толпа демонстрантов. Ленин с протянутой рукой, с мудрыми, прищуренными глазами, казалось, благословлял народ.
Сейчас именно это место немцы избрали для публичного издевательства над несчастными людьми.
Отобранных 367 евреев загнали на бульвар. Побоями, ударами прикладов их заставляли взяться за руки, танцевать и петь ”Интернационал”. Старикам отрезали бороды, а молодых заставляли есть их волосы.
После этой ”первой” репетиции всех отправили в помещение районного союза потребительских обществ. Здесь евреев загнали в склад стекла, где их заставили босиком плясать по битому стеклу и по специально приготовленным доскам, утыканным гвоздями. Так страшно и подло издевались немцы над людьми перед смертью. В 6 часов вечера измученных вконец людей погнали за город. Там на Улановской дороге уже были заготовлены ямы. Палачи заставили евреев раздеться догола и вновь танцевать.
Перед смертью у некоторых нашлись силы и мужество духа крикнуть: ”Да здравствует Сталин! Все равно он выиграет войну. Пусть сгинет Гитлер!”
В этот день гестаповцы и их низкие пособники убили 367 евреев и 40 украинцев — членов партии.
Хмельник принадлежал к Литинскому гебитскомиссариату. Его генеральный комиссар, известный палач еврейского населения Кох, имел свою резиденцию в городе Житомир. С образованием Литинского гебитскомиссариата гонения против евреев приняли еще более планомерный характер.
Прежде всего был издан приказ, по которому все евреи, живущие на центральных улицах, должны были в трехдневный срок переехать на окраины.
25 декабря последовало распоряжение — всем жителям сдать теплые вещи для германской армии. Германская полиция в тот же день показала, как она понимает еврейскую помощь.
Немцы поймали десять женщин и одного мужчину, привели их в полицию, раздели догола и бросили в карцер. Сюда, с 9 часов утра до 6 часов вечера, то и дело заходили полицейские и избивали несчастных людей. В 6 часов вечера каждого заключенного втаскивали в отдельную комнату и давали по 15 шомполов. Женщины кричали и получали поэтому по 25 шомполов. После этого измученные жертвы выбрасывались на мороз.
”Сборы” для германской армии продолжались...
Но это все еще были только предвестники того всеобщего истребления, которое ожидало еврейское население. На больного Абрамовича донесли, что у него, якобы, есть оружие. Больного выволокли из дома, на центральной улице устроили виселицу. Перед смертью ему приказали сказать последнее слово, это было придумано тоже с издевательской целью.
Едва живой от побоев, тяжело больной старый человек, нашел в себе силы сказать ясным, чистым голосом:
”Пусть фашисты и их обер-бандит Гитлер будут сметены с лица земли”.
Полицейский посильнее затянул петлю, и Абрамович умолк.
2-го января 1942 года на своей машине примчался литинский гебитскомиссар Вицерман. Это был известный изверг и убийца.
Он вызвал к себе еврейского старосту и наложил новую большую контрибуцию.
Кроме того, он распорядился, чтобы евреи немедленно переехали из нового города в старый, где образовывалось гетто. В городе поднялась великая суматоха. Кто тащил свой скарб на санках, кто — на нескольких дощечках, а кто — на плечах. Гестаповцы и полицейские грабили и забирали все, что им нравилось.
Категорический приказ гласил: все русские и украинцы должны нарисовать крест на дверях: кто впустит в дом еврея, будет жестоко наказан.
Прошло несколько дней существования гетто. И разразилась неизбежная в условиях немецкой оккупации ”акция”.
5 часов утра. Глубокие сугробы, ветер, вьюга, пронизывающий мороз. Люди боятся выйти из своих домишек, точно предчувствуя ужасы и горе, которые несет им наступивший день.
Улицы уже окружены гестаповцами, их помощниками, литинскими и сельскими полицейскими, под руководством гебитскомиссара Вицермана. Казалось, они только ждут первого сигнала. Вот появляется несколько человек, которые спозаранку отправились за водой, среди них — член Еврейского совета Брейтман.
Их тут же убивают на месте. И начинается кровавое ”действие”. Сонных людей вытаскивали из кроватей, не разрешая даже одеться. Стариков и больных пристреливали на месте.
Мороз доходил до 40°, но всех безжалостно выгоняли на улицу. Люди идут босые, голые, кто в одном ботинке, кто в галошах на босу ногу, кто завернувшись в одеяло, а кто и в одной рубашке. Многие пытались бежать, но их тут же настигала пуля. Уцелевший от этого кровавого разгрома А. Бендер рассказывает: ”В шесть часов утра я услышал стрельбу. Когда я открыл дверь, там уже стоял полицейский с оружием в руках и кричал: ”А ну, выходи!” Меня погнали к следующему дому. Сколько я ни умолял разрешить мне идти вместе с моей семьей, чтобы жене легче было вести детей на смерть, ничего, кроме ударов прикладами, я не получил. Силой я был оторван от жены и троих любимых детей в этот самый страшный час моей жизни. Из колонны мне удалось бежать. Я спрятался на чердаке дома, откуда уже всех выгнали. Все было разбито вдребезги. Крики, стон и плач потрясали воздух. Детей погоняла жена председателя управы, немка. Она гнала их, приговаривая: ”Тише, детки, тише”.
Когда на площади стало полно людей, гебитскомиссар приказал огласить список специалистов, которым позволено было жить. Остальных погнали в сосновый лес за три километра от города. Там уже были приготовлены ямы. По дороге гестаповцы безжалостно издевались над людьми и избивали их. Одна пожилая женщина, Гольдман, упала. Полицейские ее подняли и в великой злобе разрубили тело на куски.
Двух девушек, сестер Лернер, гестаповец подгонял уколами кинжала в спину.
Ребенок четырех лет — Май — отца у него не было, а мать немцы убили, как взрослый шел в колонне, вместе со всеми к яме...
У ямы людей поставили в ряд, побоями и угрозами заставили их раздеться и раздеть детей. Стоял лютый мороз. Дети кричали: ”Мама, зачем ты меня раздеваешь, на улице так холодно”...
Каждые пятнадцать-двадцать минут подводы с одеждой убитых отправлялись на склад.
Таким образом 9 января 1942 года, в кровавую пятницу, были убиты 5800 евреев.
16 января вновь было убито 1240 человек. Жестокость гестаповцев и полицейских не имела предела. Мать доктора Абрамсона, глухая старая женщина 60 лет, не слышала приказа и не сразу вышла из подвала, где она ютилась. Гестаповец схватил ее за седые волосы и саблей отрубил голову.
Так, с седой старушечьей головой в руках, он стоял перед людьми...
Некоторым жертвам удалось спрятаться в подвалах, на чердаках, у крестьян; многие блуждали в поле, без пристанища. Немало людей замерзло, их нашли лишь весной, когда стаял снег.
Среди тех, кому удалось спрятаться и спастись, были дети Гольдман. Они несколько часов пролежали под кроватью. Наконец, старший мальчик 18 лет сказал, что пойдет на чердак посмотреть — нет ли там отца. В это время в комнату вошел полицейский, он вонзил в него кинжал, мальчик успел крикнуть только одно слово: ”ой” и умер.
Когда стемнело, девочка взяла братишку пяти лет и убежала к знакомым в Слободку.
Уцелела от первоначальных ”акций” небольшая часть евреев, живших на Еврейской улице. Начальник немецкой жандармерии выделил из оставшихся еврейского старосту — Эльзона и приказал ему, чтобы все евреи пришли в полицию за документами. Евреев, мол, больше трогать не будут. Если же поймают незарегистрированного еврея, то будут расстреляны староста и еще три еврея с Еврейской улицы. Люди испугались и пошли. Они получили голубые документы, которые нужно было каждый день, в восемь часов утра, отмечать в полиции.
Обещания, естественно, не имели никакого реального значения: дикий произвол и издевательства в отношении евреев не прекращались.
25 января 1942 года гестаповец увидел хмельникского раввина Шапиро. Он выволок его из убежища и начал избивать, требуя золото. Наконец, он вытащил его на улицу и вонзил ему нож в горло. Тело Шапиро лежало несколько дней: немцы не разрешали его хоронить.
5 февраля у еврейского старосты потребовали 24 женщины для очистки стадиона от снега. Девушки, явившиеся на работу, начали очищать снег лопатами. Полицейскому это не понравилось, он сказал, что заставит женщин работать по способу, который ему больше нравится.
Вскоре он приказал женщинам плясать в глубоком снегу, а затем лечь на живот и ползти по снегу. Когда несчастные женщины легли в снег, полицейские начали их избивать своими подкованными сапогами.
В течение последующих месяцев евреи все время чувствовали занесенный над ними Дамоклов меч.
В пятницу 12 июня, в 5 часов утра, приехавшие накануне в город венгерские солдаты окружили Еврейскую улицу и стали всех гнать в полицию, якобы для перерегистрации. Возле полиции мужчин отделили от женщин и детей. Мужчин увели, а женщин, детей и стариков посадили на машины и повезли в лес. Был чистый, солнечный день. Малыши, которые ничего не понимали, бегали около ямы, играли, рвали цветы...
В эту кровавую пятницу было убито 360 человек. Немецко-венгерские бандиты разрывали детей на части и бросали их в яму.
В начале 1943 года немцы решили окончательно ликвидировать гетто.
5 марта в семь часов утра полицейский Шур приказал охране не пропускать евреев через мосты. Людей выгнали на улицы, дома окружили полицейские с оружием и топорами в руках.
Подъехали машины. Тех, которые хоть сколько-нибудь замешкались, влезая в машину, избивали прикладами и топорами.
В этот день было убило 1300 человек. На Еврейскую улицу было страшно взглянуть: она была залита кровью, засыпана перьями, разбитой посудой, сломанной мебелью, — следы бессмысленного разрушения и гнусного уничтожения человеческой жизни и трудов человеческих рук... После этой резни осталось 127 мужчин и 8 женщин, оставленных для работы в артелях и на заводах.
Этих специалистов отвели в школу, где устроили лагерь. Лагерь тщательно охранялся днем и ночью, окна были затянуты колючей проволокой. Но несмотря на такую сильную охрану, из лагеря в течение двух недель убежали 67 человек. Некоторые убежали на румынскую территорию, то есть на территорию, временно переданную немцами румынам.
Четыре человека убежали в партизанский отряд. В рядах народных мстителей самоотверженно сражались и евреи Хмельника. В прошлом активный работник хмельникских общественных организаций, Вайсман, решил ни за что не покориться немецким захватчикам.
До октября 1943 года Вайсман прятался в деревне Крыловка. Он раздобыл оружие; собрал и объединил вокруг себя одиннадцать надежных и стойких человек, готовых с ним идти в огонь и воду. 25 октября Вайсман ушел в лес. С ним и его группой ушла и еврейская девушка из Литина — Калерман.
В партизанском отряде имени Хрущева — Вайсман получил первое боевое задание: спускать под откос воинские поезда на жмеринском участке пути.
Бесстрашный партизан спустил три воинских эшелона противника. Вскоре Вайсман и его группа получили важное оперативное задание: обеспечить отряд продовольствием. Надо было проявить много находчивости и смелости, и Вайсман, действовавший буквально под носом у немцев, был неуловим.
В партизанском отряде имени Ленина сражались и другие славные еврейские борцы из Хмельника — Изя Резник и Лева Кнелгойз.
Немецкие бандиты издевались, физически уничтожали еврейское население. Но они были невластны над честью и душой народа.
В отряде имени Меньшикова сражались еврейские женщины Сима Мазовская и Рахиль Портнова. Они мстили врагу за все страдания и несчастья страны, своего народа и родного города.
В Хмельнике продолжалась расправа над небольшой группой уцелевших евреев, влачивших тяжкую жизнь в лагере. В субботу 26 июня чуть свет туда прибыли гестаповцы. Всех выгнали на улицу. 14 человек отделили, а остальных погрузили на машины. Люди знали, что их везут на смерть, но они не кричали, не плакали, а безмолвно прощались друг с другом в последнем братском объятии.
В лесу уже были вырыты ямы.
С места казни убежали тринадцать человек, четырем удалось спрятаться, остальные были расстреляны при побеге. В этот день было убито 50 человек.
Четыре человека, которые убежали от расстрела, пришли ночью в деревню. Крестьяне накормили их, дали им одежду, спрятали. За простой разговор с евреем, не говоря уже об активной помощи, крестьянам угрожала смерть. И все же были славные люди, которые пренебрегали угрозами и опасностью. Они презирали людоедские немецкие приказы и по-братски помогали евреям. А. Бендер, вторично спасшийся при ”акции” 3 марта, рассказывает: ”Я и мой брат с 3 марта по 23 июня 1943 года прятались в деревне Куриловка, где мы родились. Украинцы Иван Цисap, Емельян Шевчук, Трофим Орел, Нина Кирницкая, Сергей Брацюк, Виктор Безволюк, Марко Сиченко, презирая опасность, спасли нашу жизнь и готовы были разделить нашу судьбу. Крестьяне часто ходили в город и приносили разные вести. 15 апреля пришла Ярина Цисар и рассказала, что наш дядя находится в лагере. Мы очень обрадовались и решили его спасти. 20 июня Марко Сиченко пошел в Хмельник, выкрал дядю из лагеря, когда их вели на работу, и привел к нам. Мы решили пойти к партизанам.
Найти партизан и соединиться с ними беглецам, однако, не удалось. После долгих мытарств они попали в Жмеринку. Здесь они жили в гетто и работали на самых тяжелых работах. Работать приходилось все время ночью.
16 марта 1944 года румыны ушли из Жмеринки, и туда пришли немцы. На другой день был издан приказ о том, что все еврейское население от 16 до 60 лет должно пройти перерегистрацию. Все, кто пришел, были перебиты. Начинался немецкий кровавый ”новый порядок”. Гетто охватило волнение и ужас, все понимали, что близок конец.
На этот раз явилось настоящее спасение. Воины Красной Армии подошли к Жмеринке. 20 марта немецкие власти удрали из города.
А. Бендер рассказывает: ”21 марта мы услышали песни наших братьев. Когда красноармейцы увидали колючую проволоку вокруг гетто, они спросили: ”Что это?” Им ответили: ”Гетто”. ”Что это за гетто?” — спросили они. Тогда им объяснили, что здесь живут евреи. Немедленно колючая проволока была сорвана.
В городе еще шли бои. Евреи, освобожденные из своей темницы, сразу же включились в борьбу.
Вместе с воинами Красной Армии они освободили железнодорожную станцию, на которой укрепились немцы. Фрицы удрали. Евреи помогали выносить раненых красноармейцев из огня. Доктор Малкин и еврейские сестры стали на свой пост, они не уходили из госпиталя.
Стрельба прекратилась. Жмеринка была очищена от захватчиков. В городе стало по-праздничному. Все наперебой приглашали к себе красноармейцев. Измученные, исстрадавшиеся, люди с любовью глядели на своих избавителей. Командир полка, по рассказу А. Бендера, ”сделал доклад и говорил слова, которых евреи не слышали 2 года и 9 месяцев”. Это были слова о нерушимой дружбе народов, о равенстве и братстве народов, — великом законе советской жизни.