Леонард Фесенко ПОЧТОВАЯ КВИТАНЦИЯ
Леонард Фесенко
ПОЧТОВАЯ КВИТАНЦИЯ
В дежурную часть городского отдела внутренних дел позвонил заместитель начальника строительно-монтажного управления № 3 Тюмени и, не скрывая волнения, рассказал дежурному капитану милиции Мальцеву, что еще в 12 часов машина ушла в банк за деньгами и до сих пор ее нет.
— Кто поехал? Номер машины?
— Шофер Сергей Банага. Живет у нас в общежитии. Работает полгода. Машина — автофургон. Бортовой номер…
— Приметы водителя?
— Молодой, лет двадцати пяти, рост выше среднего, коренастый, темно-русый, на правой руке татуировка.
— Какая?
— Кажется, якорь.
— Кто кассир?
— Светлана Николаева. Работает у нас около десяти лет. Полная, среднего роста, около сорока пяти лет. Замужняя, имеет троих детей… Нет, нет, ни кассир, ни шофер дома не появлялись. Мы узнавали…
— Не волнуйтесь, будем искать, держите с нами связь.
Мальцев обернулся к своему товарищу старшему лейтенанту Черняеву, стоявшему у оперативной карты города.
— Слушай, Коля, сдается мне, паленым пахнет.
— Что случилось? — спросил Черняев.
— Сейчас звонили из третьего СМУ. Кассир с деньгами пропала.
— И большая сумма?
— Крупная. Вся получка рабочих и служащих управления.
Для розыска пропавшей автомашины были созданы две поисковые группы, возглавляемые заместителем начальника уголовного розыска УВД полковником милиции Харитоновым; выехали по двум основным трассам — Ялуторовскому шоссе и Старому Тобольскому тракту. Кроме того, были мобилизованы силы Ленинского, Центрального, Калининского и Тюменского районных отделов, оповещены все наряды линейных отделов, посты ГАИ о розыске машины, разосланы ориентировки, в том числе и в соседние области. Капитану милиции Павлу Кушленко было поручено собрать все сведения о шофере Банаге и кассире Николаевой.
Машину найти пока не удалось. Полковник Харитонов собрал оперативное совещание, отрабатывались первоначальные версии загадочного исчезновения кассира и шофера. В частности, работники милиции выясняли возможность их сговора в хищении крупной суммы денег. Поэтому милицию интересовало все — их настроение накануне исчезновения, образ жизни и многие другие данные, которые могли помочь в поиске.
Первым выступил капитан Кушленко:
— Шофер Сергей Банага приехал в наш город из Перми, здесь можно заработать побольше. Подруга кассирши рассказала, что Светлана после одной из поездок в банк за деньгами как-то ей говорила, что Сергей Банага собирается осенью поехать в отпуск на родину в Молдавию к своей невесте. В день исчезновения Сергей ушел на работу в обычной своей одежде: сером пиджаке, резиновых сапогах с подвернутыми голенищами, черных брюках. Выходная же одежда при проверке оказалась в квартире и тщательно отутюжена.
Кассир Светлана Николаева в последнее время была весьма недовольна своей работой. Ей хотелось больше времени уделять детям, разным по возрасту и характеру, сетовала, что много времени они предоставлены самим себе. Это, в частности, подтвердил и ее муж. Накануне своего исчезновения она подала заявление об увольнении по собственному желанию. Руководство управления уговорило ее в последний раз съездить в банк. Одна из работниц бухгалтерии даже вызвалась сопровождать ее, но Светлана наотрез отказалась и поехала в банк с шофером Банагой, мотивируя свой отказ тем, что привыкла ездить с ним.
— Спасибо, Кушленко, — сказал Харитонов. — На основании изложенного для розыска пропавшего шофера и сбора более полных сведений о его личности и связях вылетят две группы: одна — в Пермь, на прежнее место жительства, другая — в Молдавию, где проживают родственники Банаги.
Харитонов посмотрел на Лагутина. Он давно знал майора, его исполнительность, интуицию, без которой не бывает хорошего сыщика.
— Что же, Лагутин, поедешь в солнечный край.
— Когда?
— Сегодня же, — ответил полковник. — Не тяни, но и торопливых выводов нам не надо.
До позднего вечера обстоятельно обсуждали: могла ли кассирша вступить в сговор с водителем и похитить деньги. Все сошлись на том, что это маловероятно и не подтверждается многими фактами.
Утром следующего дня в дежурную часть милиции поступило сообщение от железнодорожников со станции Северная:
— На обочине проселочной дороги обнаружена машина, завязшая в грязи… Да, да, автофургон, тот самый, что разыскивается!..
Полковник Харитонов немедленно выехал с оперативной группой на Северную…
Автомашина была действительно та, которую искали. Она оказалась застрявшей в грязи. В колею набросаны ветки, задние колеса опутаны проволокой. На переднем крюке бампера висел обрывок троса, видимо, кто-то пытался вытащить автофургон на обочину. В кабине сиденье и лобовое стекло были тщательно засыпаны песком, разорван чехол сиденья. Под ним во многих местах сразу же обнаружили следы крови. Здесь же, под сиденьем, валялась раскрытая дамская сумочка. В ней среди прочих вещей были бухгалтерские документы и банковские счета. От кабины до заднего борта по земле тянулась цепочка пятен, похожих на кровь. В кузове автомашины обратили внимание на откинутую крышку ящика для инструментов. В нем лежал труп женщины, которая была опознана как кассир Николаева. На голове было несколько ран. По какой-то причине преступники или преступник не успели или не хотели избавиться от трупа кассира, лишь только втиснули его в ящик. Отпечатков пальцев на деталях автомобиля обнаружить не удалось, не были зафиксированы следы ног, так как почва на участке была болотистая.
Тщательно осмотрели местность, но ничего существенного не обнаружили. С тем и вернулись в город.
И снова поиск, снова вопросы, вопросы. Кто убил Николаеву? Где Банага? Где деньги? Кто тот водитель, который пытался вытащить застрявший грузовик?.. Начальство торопит…
Харитонов в глубокой задумчивости расхаживал по кабинету. Размышлял, анализировал, сопоставлял факты. Итак, гибель Николаевой если не окончательно развеяла первую версию о ее преступном сговоре с шофером, то поставила розыск перед непреложным фактом: вместе с деньгами исчез только Банага.
Сейчас отрабатывается этот вариант — убийство и хищение совершил водитель. Одна оперативная группа ищет его следы в Перми, вторая — под руководством Лагутина — в Молдавии. Однако многолетний опыт розыскной работы подсказывал полковнику, что эти поиски могут оказаться безрезультатными.
…Он опустился в кресло, полез в карман за сигаретами, но тотчас досадливо поморщился: вчера дал слово жене бросить курить, на ее глазах демонстративно смял и выбросил последнюю пачку «Явы». «Ну что ж, полковник, давши слово — держись… Снова встал, ниточка мысли завязалась в узелок: итак, ни та, ни другая группа могут сейчас Банагу и не найти.
Прежде всего потому, что, совершив преступление, он немедленно «ляжет на дно», на длительное время затаится в заранее подготовленном месте. Но ведь не исключено, что шофер вовсе и не замешан в преступлении. Тогда… Тогда его исчезновение приобретает противоположный смысл. Из подозреваемого он превращается в потенциальную жертву, разделившую трагическую участь Николаевой.
Значит, в любом случае нужно искать не только Банагу, но и самым тщательным образом выявить круг его знакомств, установить буквально все его связи, особенно — в последнее время. Не упустить из поля зрения никого из тех, кто знал или мог знать, когда именно и каким маршрутом Банага с кассиром возвращается из банка.
И снова — до глубокой ночи — скрупулезно взвешивал Харитонов все «за» и «против» этой версии, обобщал итоги предварительного анализа дела, обдумывал и намечал пути дальнейшего поиска.
…Одна за другой вернулись обе оперативные группы. Как и предполагал Харитонов, в Перми никаких следов пропавшего шофера обнаружить не удалось. Когда в Тюмень прилетел Лагутин, в аэропорту его уже ожидала машина из управления.
— Ну, докладывай, с чем прибыл, — крепко пожал руку майора Харитонов. — Готов поручиться, что свидание с Банагой у тебя не состоялось. Да ты садись, садись, — придвинул он кресло. — Ведь вижу, как устал: вон даже щеки ввалились и глаза красные.
— С Сергеем Банагой и правда не виделся, товарищ полковник. Зато разыскал двенадцать его однофамильцев, с каждым подробно беседовал. Выяснил, что один из них как раз несколько дней назад вернулся из Тюмени. Да только не тот это человек.
— В Перми тоже никаких результатов… — Харитонов поднялся из-за стола, вплотную подошел к Лагутину. — Ваши выводы, товарищ майор? — перешел он на официальный тон.
Лагутин тоже попытался встать, но полковник решительно удержал его:
— Сидите, сидите. Ну, я вас слушаю.
— Сомневаюсь я, товарищ полковник, в виновности Банаги. Уже тот факт, что руководство управления именно ему поручало столь ответственное дело, характеризует шофера с самой положительной стороны. Да и вообще, если рассуждать чисто по-человечески, — совсем еще молодой парень, полон надежд и планов на будущее, вот и на родину к невесте собирался вскоре поехать… И вдруг, именно вдруг, решается на такое дело. Нет, нет, здесь явно концы с концами не сходятся…
— Ну, сомнения сомнениями, а какова же ваша версия и ваши конкретные предложения?
— Полагаю, что преступление мог совершить кто-либо из работников управления или лиц, хотя и не работающих там, но знакомых с режимом этого учреждения.
— Значит?..
— Значит, надо проверить по возможности всех и каждого, кто так или иначе был связан с Банагой. Таким путем мы будем иметь больше возможностей выйти на след не только преступников, но и самого Банаги… Живого или мертвого…
— Мыслим примерно одинаково, товарищ майор.
— Прошу поручить разработку этой версии мне.
— Добро, принимаем этот вариант за основной. Людей вам в помощь выделю сегодня же. Однако одновременно Кушленко будет заниматься отработкой еще одной версии. Понимаете, есть кое-какие основания предположить, что машину с деньгами могли встретить лица, недавно бежавшие из места заключения.
Проверка каждой версии требовала времени, и вместе с тем все три версии необходимо было отработать «по горячим следам».
Лагутин, как уже делал не раз, начертил на бумаге что-то вроде плана, прикинул, что нужно сделать в первую очередь, чтобы полностью опросить людей, знакомых с шофером Банагой. Время поджимало, а результатов пока не было.
Опросили десятки людей, всех, у кого, как говорится, было хотя бы шапочное знакомство с Банагой и Николаевой. Проверили алиби всех водителей, возивших раньше кассира в банк. Опросили диспетчера автокомбината, откуда машина выехала в последний рейс. И… нашли во всем этом ворохе информацию. Диспетчер сказала, что Банага обещал в тот день пойти с ней после работы на танцы, что он уже привел в порядок выходной костюм. И это еще больше укрепило Лагутина в мысли о том, что и Банага погиб, что теперь надо искать его труп, а путь к этому — лишь через удачные поиски преступника.
Своими предположениями он поделился с Харитоновым. Тот его внимательно выслушал, нетерпеливо постукивая карандашом.
— Все?
— Пока да.
Харитонов вышел из-за стола, сел рядом с Лагутиным.
— А ты уверен, что Банага погиб, а не скрывается?
— Полной уверенности, конечно, нет, но интуиция подсказывает мне, что, скорее всего, мы найдем труп Банаги. А пока его ищем, настоящие преступники «лягут на дно» и замрут…
— Что же ты предлагаешь? — спросил полковник.
— Поскольку преступление было совершено среди белого дня, тщательно проверить на автокомбинате и автобазе всех, кто не вышел в этот день на работу или работал неполный рабочий день.
— Сколько же времени на это потребуется?
Лагутин решил не отступать.
— Товарищ полковник, другого выхода не вижу, подключим к проверке обе группы и по-быстрому провернем это дело.
— Кажется, уговорил, — впервые улыбнулся Харитонов и протянул руку. — Желаю удачи, сыщик.
— Спасибо! — тихо засмеялся Лагутин.
Среди тех, кто не вышел на работу 20 мая, числился некто Быков: он представил администрации больничный лист об остром респираторном заболевании. Подлинность представленного документа сомнений у Лагутина не вызывала. И чтобы окончательно вывести Быкова из круга подозреваемых, он решил все-таки подробнее поговорить о нем с заведующим гаражом:
— В дни болезни Быков, случайно, не заходил на работу?
— Да нет, в гараже его не было. А вот на улице я его как-то видел. Смотрю — идет бледный такой, осунувшийся. Ну, думаю, понятно: болеет ведь человек. Только вот при чем здесь ОРЗ, ежели у него чуть ли не во всю щеку под глазом здоровенная царапина, да свежая такая? Я еще тогда подумал: вот тебе и ОРЗ — «очень резко завязал», значит… Трезвый-то, трезвый, а все-таки, наверное, с кем-нибудь подрался…
Этот разговор насторожил Лагутина. Вроде бы ничего существенного — ну мало ли по какой причине могла появиться на лице Быкова эта злополучная царапина? Но, с другой стороны, какой-то внутренний голос нашептывал майору: «Тут что-то неладно. Проверь этого человека более тщательно!»
Интуиция не подвела. Выяснилось, что Быков ранее был дважды судим. И, что еще больше насторожило Лагутина, не только за хулиганство, но и за воровство. Правда, сейчас он на производстве характеризовался с положительной стороны, жил с женщиной, имевшей шестилетнего ребенка, по словам самого же Быкова, «обзавелся чужой семьей». Сожительница его, Настя Федотова, рассказала, что к Быкову приезжал в гости его земляк Саша, что днем 20 мая она работала. Вечером, придя с работы, обратила внимание на то, что Быков и его гость переоделись в новые костюмы, а на лице Быкова заметила царапину. Настя также показала, что Быков отправил на родину посылку своей бабушке. В ее присутствии он положил в ящик набор постельного белья, затем вышел на улицу и там что-то еще вложил в посылку.
Сам Быков при разговоре у следователя, куда его вызвали для дачи показаний, заявил:
— Не земляк он мне вовсе, а кореш по камере. Вместе под Красноярском срок тянули.
На следующий день майор милиции Сергей Лагутин вылетел в Красноярский край и установил, что названный Быковым Саша не мог быть в Тюмени, поскольку уже три года как вновь осужден за новое преступление.
Значит, надо было искать загадочного земляка все-таки в «солнечном краю», как говаривал полковник Харитонов. И на этот раз в станице Каневской Краснодарского края Лагутину удалось найти тюменского гостя Быкова. Им оказался некий Валентин Яценко, год назад отбывший десятилетний срок наказания за совершенное им хищение. Выяснил майор и то, что Яценко последнее время сорит деньгами. Его часто видят в ресторане с дружками, хотя вот уже год как он нигде не работает.
Теперь многое выстраивалось в логическую линию. Казалось бы одиночные, не связанные между собой факты, но, сложенные вместе, давали интересную картину: Быков — Яценко. Майор Лагутин попросил каневских коллег задержать Яценко.
— Откуда берете деньги на разгулы в ресторане? — был вопрос Лагутина подозреваемому Яценко. — Ведь вы не работаете, получки нет.
— Гражданин начальник, не единой зарплатой жив человек, — разглагольствовал Яценко. — Есть у него и другие источники пополнения кармана. Допустим, наследство. Каким-то ротозеем оброненный туго набитый кошелек, прошлые сбережения.
— Не петляйте, Яценко. Говорите прямо, на чьи деньги пьете?
— Кончил петлять. Делаю сметку и лапки кверху. Отбывая срок, выиграл в картишки две тысчонки на мелкие расходы.
— Не врите. Таких крупных сумм у отбывающих наказание нет.
— Клянусь маменькой и тетенькой, ловкость рук и никакого мошенства. Ими раздобыл — только картишками. В двадцать одно.
— Хорошо. Мы это проверим.
Яценко нахально ухмыльнулся:
— Милости просим. Но кто вам про денежную картежную игру скажет? Там закон: молчок — могила.
Лагутин связался с полковником, тот распорядился:
— Вези Яценко в Тюмень, мы сами сделаем запрос в лагерь, где он отбывал срок.
Но из места лишения свободы пришел ответ, из которого стало ясно, что разговоры Яценко о выигранных деньгах в колонии — липа, причем сочиненная не без умысла. К тому же выяснилось и еще одно обстоятельство. Оказывается, Яценко посылал Быкову телеграмму: «Приезжай срочно решать вопрос домом», хотя никакого вопроса о доме родственники Быкова в станице и не собирались решать, и тем более о продаже его. Однако Быков взял отпуск и отправился поездом в станицу.
В отсутствие Быкова в его квартире произвели обыск. Обнаружили различные предметы, свидетельствующие о преступных замыслах Быкова: самодельную ручную лестницу для зацепления «кошкой», набор отмычек, слесарные инструменты и… обрез.
И теперь Лагутин особенно методично осматривал вещи, стараясь не упустить из поля зрения ни малейшей детали: в их деле нет и не может быть мелочей.
Вот койка с небрежно наброшенным поверх постели байковым одеялом… Небольшой столик, покрытый выцветшей клеенкой… Деревянная этажерка, на полках которой пылятся вперемешку наваленные книги и тетради…
Майор тщательно просматривал, перелистывал, перетряхивал. Из зеленой ученической тетради высунулся кончик розовой промокашки. Посмотрел — чистенькая. Некоторые страницы пособия по слесарному делу заложены игральными картами. Подумал: характерная подробность… Когда встряхнул толстую поваренную книгу, на пол выпал аккуратный квадратик сероватой бумаги. Ну-ка, что это? Ага, почтовая квитанция. Так, так, адрес получателя — станица Каневская… Штемпель — местного отделения связи с майской датой… Вот, значит, она, эта самая квитанция на посылку, которую Быков, по словам Насти Федотовой, перед отъездом на родину отправил своей бабушке.
— Любопытно, очень любопытно, чем именно нежный внучек решил порадовать дорогую его сердцу престарелую родственницу, — с нескрываемой иронией встретил полковник Харитонов сообщение Лагутина. — Вот что, майор, надо запросить разрешение на осмотр содержимого посылки и телеграфировать в Каневский РОВД о задержании Быкова. Так что немедленно вылетайте опять в Краснодарский край.
В Тюмени тоже не прекращали работу. В поле зрения оперативной группы после упорных поисков попал некто Рыбинский, работавший шофером в мехлесхозе, который, как выяснилось, незаконно хранил малокалиберную винтовку. А винтовка эта вдруг, после визита слесаря УПТК Шарова, загадочно исчезла из дома.
После недолгого отрицания Шаров вынужден был признаться, что он украл винтовку и продал ее, за небольшую сумму, Быкову.
Отпускника Быкова сотрудники каневской милиции «встречали» прямо на вокзале, когда он, ничего не подозревая, с хорошим предчувствием того, что Яценко приготовил ему приятный сюрприз, направился от поезда к автобусной остановке. Там ему был действительно уготовлен сюрприз.
— Гражданин Быков, пройдемте в машину, — сказал подошедший майор Лагутин.
Оглянувшись, Быков понял, что сопротивление бесполезно, и как-то сразу обмяк. Вот и кончилась его уголовная авантюра. А как же Яценко? Где он? Может, еще не все потеряно? Может, он не арестован и есть смысл упираться, отрицать?
Но увы! Им суждено было встретиться в Тюмени.
Сначала оба наотрез отказывались давать какие-либо показания, твердили одно и то же: «Какой кассир? Что плетете? Никакого кассира мы не видели. Первый раз слышим. С водителем автофургона Банагой в тот день не встречались. Так что ищите других. Вины за нами никакой нет. И доказательств у вас нет, и свидетелей нет».
— Доказательств нет, говорите? — произнес полковник Харитонов и устало откинулся на спинку кресла. — Попросите ко мне, пожалуйста, товарища Лагутина, — сказал он по селектору.
Через несколько минут в кабинет вошел майор Лагутин, держа в руке какой-то сверток. Им показали обгоревшую обувь, найденную в засыпанном землей костре, недалеко от вагончика, в котором жил Быков.
— Что скажете? — спросил полковник.
— Зря валите, не наша. Ничем не докажете, — нагло отвечали арестованные.
Надо было сбить эту спесь, и Лагутин зачитал показания сожительницы Быкова о том, что в апреле Яценко приезжал в гости к своему земляку, уехал двадцать второго мая, а перед отъездом дал ей триста рублей на подарок и велел «держать язык за зубами». Пришлось напомнить им и о том, что именно двадцатого мая они купили себе в универмаге новые финские костюмы, обувь, а старую — сожгли, что ранее они сделали из малокалиберной винтовки обрез. Оружие тут же предъявили.
— Это ваше?
— Никак нет. Впервые видим.
— А отпечатки пальцев? А показания того, кто винтовку выкрал и вам продал?
И тут же, не давая Быкову опомниться, Лагутин поставил на Стол посылку. Ту самую, которую он отправил бабушке. И показал аккуратный квадратик сероватой бумаги:
— А вот и квитанция на посылочку, найденная в одной из книг на вашей этажерке, Быков.
Это был последний, точно рассчитанный и вовремя нанесенный удар. Глаза Быкова в ужасе расширились, он побагровел, судорожно глотнул широко раскрытым ртом:
— Эх, Валька! Хана! Не пофартило нам…
С ненавистью глядя на трясущегося в лихорадочном ознобе сообщника, Яценко прохрипел:
— Шестерка паршивая! Раскололся все-таки, гад ползучий!
— Да, да раскололся! Жить хочу, начальники, жить! Это он меня подбил, мокрушник проклятый. А я вам все расскажу, чистосердечно, как было… Только зачтите признание! Записывай, начальник: в этой посылке лежат восемь тысяч пятьсот сорок рублей…
Он частил захлебывающейся скороговоркой, стараясь в этой лихорадочной поспешности выложить все подробности страшного дела, надеясь на ничтожно малый шанс спасти свою шкуру:
— Дело это мы задумали давно. Разрабатывали подробно: проследили маршрут машины из банка, приготовили обрез, патроны, веревки, инструмент… в общем, все, что требовалось. Когда в тот день кассирша зашла в банк, мы с Яценко незаметно для Банаги залезли через задний борт в кузов. Затаились там… Примерно через полчаса слышим — кассирша голос подает: «Ну как, Сергей, все в порядке?» А он ей в ответ: «Полный порядок».
Села она в машину. Пока Банага вел газик по улицам, мы сидели тихо. Но там на пути есть большой пустырь, вот я и начал колотить по крыше кабины. Так задумали заранее: надо же было Банагу из кабины выманить. Ну он и клюнул — дескать, что это за посторонние люди в кузове? Мотор глушить не стал, выскочил из кабины, а как только голова-то его показалась из-за борта, Валька и саданул по ней ломиком… Он — с копыт, мы его подхватили и — в кузов. Пока там Валька его веревками, обалдевшего, пеленал да кляп засовывал, я заскочил в кабину. У кассирши — глаза на лоб, а я ей — обрез в бок и грожу: «Тихо!» Две ноги и левая рука у меня свободные, правой — уперся обрезом ей в бок, палец — на спусковом крючке: «Только пикни!»
Он замолк внезапно, будто споткнулся, перевел свистящее дыхание, попросил:
— Дай воды глотнуть, начальник, в глотке все ссохлось…
Лагутин протянул стакан воды. Быков пил жадно, звучными глотками. Острый кадык так и ходил под щетинистой кожей. А потом, все с той же лихорадочной поспешностью, продолжал:
— Ну, дал я по газам, направленье держу на Гилевскую рощу — место это пустынное, глухое. Кассирша сначала сидела тихо, а потом, хотя и дрожала вся, говорить начала: «Что же это вы делаете? Паразиты вы, бандюги проклятые! Все равно ведь поймают вас!» Я ей опять: «Молчи!» Тут как раз поворот крутой, я тормознул, машину занесло, а кассирша вдруг изловчилась да как вцепится мне в щеку ногтями. Ну тут я и двинул ее обрезом по башке. Кровь у нее лицо заливает, а она когтями своими все одно мою рожу метит… Я тогда и давай молотить ее обрезом…
— И вам не жаль было женщину, мать троих детей? — не выдержал Лагутин.
— Сама виновата — зачем в меня вцепилась?! Ведь я оборонялся, начальник, и это вы тоже учтите…
От такой беспримерной наглости даже много повидавшие в своей практике Харитонов и Лагутин изумленно переглянулись.
— Продолжайте, «потерпевший»! — не скрывая злой иронии, потребовал Харитонов.
— Когда въехали в Гилевскую рощу, она уж и не дышала вроде. Тормознул я, подался к заднему борту. Смотрю — Банага очухался. Валька кляп у него изо рта вынул, говорит: «Ну, кореш, выбирай — или с нами в долю, или… Все равно ведь не поверят, что ты в деле не участник. Ежели нас заметут — уж мы расскажем, как с тобой заранее обо всем сговаривались…
А Банага, белый весь, как мел, и говорит: «Развяжите меня, сволочи. Лучше в тюрьму сяду, а с вами мне дороги нет!» Развязали мы его. Пошел он от нас — медленно так шел, шатался, да только шагов через десять Валька его с одного патрона в спину… Ну, вырыли яму и закопали его… Потом помчались к вокзалу, хотели там бросить машину, чтобы Банагу в побеге заподозрили да век бы его искали… А, черт… Сорвалось… Фургон забуксовал. Попутному грузовику не удалось выдернуть нас из кювета… Пришлось бросить и пересесть на грузовик. На нем и добрались до города. Тогда еще подумалось: чисто сработали под шофера… Укрыли его надежно… — цедил Быков, трусливо пряча глаза.
Полковник встал. Глаза его гневно горели.
— Не будет вам пощады! Ответите сполна…