Люди понимают…

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Люди понимают…

Примерно через полмесяца после просмотра фильма о Бергизове Нинусе позвонил заведующий сапожной мастерской:

— Беда мне с вашим подопечным. Все просит: «Не увольняйте». А что с ним делать? Вчера взял аванс пятьдесят рублей. Уговаривал, просил. Сегодня на работу не вышел. Пьянствует где-нибудь или в милиции отдыхает. Надоело возиться с ним.

— Товарищ заведующий, я прошу вас самый последний раз не делать выводов до выяснения, — просила Нинуся. — Может быть, заболел человек. Я все узнаю и позвоню вам.

— Ладно, — вздохнул заведующий. — Если только последний раз. А может, сбежал он от следствия? Ведь вы мне говорили, что Бергизов сам был в милиции и рассказал о всех своих темных делишках.

— Нет, нет, что вы! Этого быть не может!

«А вдруг он и правда испугался ответственности за прошлое и скрылся? — вздохнула Нинуся, вешая трубку. — Тогда… Тогда ему уже никогда не подняться… Дура я, дура, что взялась за такое дело. Надо было давно отказаться».

У Нинуси вдруг появилась злость. Она тут же решила сходить в общежитие, где теперь жил Бергизов. Прохожие с интересом поглядывали на маленькую девушку с нахмуренным лицом и со сжатыми кулачками.

Нинуся твердо постучала в дверь. Открыл сам Хамза. У него было какое-то необычно вялое лицо, красные усталые глаза. Его вид сдержал сердитые слова девушки, и она спросила спокойно:

— Что с тобой, Хамза? Почему ты не был на работе? Зачем взял аванс?

И Бергизов обо всем рассказал Нинусе.

Хамза с трудом выпросил аванс. Он клянчил до тех пор, пока заведующий не подписал заявление.

Ласты, ружье и маску Бергизов видел в спортивном магазине около рынка. Ему так хотелось побыстрее попасть в магазин, что он не удержался и остановил проходившее такси.

Сравнительно быстро Хамза выбрал ружье, маску. А вот какого размера взять ласты? Он перебрал их множество. И все же не знал, на каких остановиться.

— Померяйте, — предложила продавец, видя его нерешительность…

— Это не мне. Брату в подарок. Ему лет десять — двенадцать.

— Как же это — брату, а не знаете, сколько лет?

Тогда Хамза решительно взял голубые ласты.

Адрес Роговой, у которой он в трамвае вытащил деньги, Хамза заранее выведал у Нинуси.

Добираться пришлось трамваем. На площадке стояло много людей. Хамза по привычке протолкался в самую гущу. И почти сразу же почувствовал локтем толстый кошелек в кармане пиджака мужчины, который, увлекшись журналом, не замечал ничего вокруг. Хамза отодвинулся и покосился вправо. Там просилась в его карман еще более легкая добыча: женщина держала на согнутой руке продуктовую сумку. Поверх зеленого пучка петрушки красовался толстенький кошелек.

«Разложат везде свои кошельки», — пробормотал недовольно Хамза и пошел подальше от соблазна.

До самого дома Роговых его не покидало хорошее настроение. Однако стоило только приблизиться к калитке, как у Хамзы вспотел лоб. Он отступил на противоположную сторону улицы и начал наблюдать за двором. Через решетчатый забор увидел женщину и узнал ее. К женщине из дома выбежал мальчишка. «Коля», — догадался Бергизов, вспоминая кинопленку. Коля помог матери натянуть веревку от стены дома до громадной яблони, согнувшей свои ветки под тяжестью ярко-красных плодов, и снова убежал в дом.

Бергизов еще с час ходил по улице, пока, наконец, решился войти.

— Здравствуйте, — удивленно осматривая пришельца и выглядывающие у него из-под мышки голубые ласты и ружье, ответила Рогова.

— Я вот к вам пришел, — хрипло выдавил Хамза.

— Проходите в комнату, — не спрашивая зачем, приветливо пригласила хозяйка.

Хамза поплелся за ней. В комнате было как-то особенно чисто. Эта чистота струилась не только от белых накрахмаленных занавесок, но и от стен, и от настольной облупленной лампы, и от простеньких стеклянных вазочек, стоящих на комоде.

Колька лишь скользнул взглядом по лицу гостя и жадно уставился на ласты и ружье. Его светлые, такие же, как у матери, глаза широко открылись, загорелись.

Хамзе хотелось без объяснений сунуть все это Кольке и уйти. Пусть разбираются и думают, что хотят. Но он поборол в себе слабость. Рогова вопросительно ждала.

— Дайте, пожалуйста, водички, — попросил Хамза.

Крупными глотками выпил воду и тогда бухнул свои покупки на белую скатерть:

— Я это Коле купил, но вы не беспокойтесь. Купил на ваши деньги. Это я украл у вас кошелек в трамвае… А потом узнал от комсомольцев, от тех, что к вам приходили… Они вам, конечно, ничего не сказали, что я украл. Я узнал от них, что вы хотели Коле купить это. И вот я купил… И кошелек ваш вот.

— Да как же это! — выдохнула Рогова. — Украл и сам признался, принес?

— Не надо нам, — неожиданно звонко выкрикнул Колька. — Не надо!

И тут Бергизова будто прорвало. Он начал сбивчиво, торопливо говорить, говорить… Он обращался то к Роговой, то к Кольке, уговаривая их принять покупку. Хамза говорил до тех пор, пока не устал.

— Без отца, что ли, ты воспитывался? — спросила Рогова.

— Без отца и без матери. В детдоме.

— Вот и мой без отца. Только у нас умер отец, — добавила со вздохом она и, понимая, что Бергизов сделал очень трудное для себя, почти невозможное, добавила беззлобно:

— А ты иди, парень, иди с богом. Оставь все, что купил. Ясно, не на ворованные взял…

Бергизов кончил рассказывать Нинусе и закурил двадцатую, наверное, папиросу.

— Молодец ты, Хамза, — сказала Нинуся, внимательно слушавшая его рассказ. — Смелый. — Она протянула Бергизову руку. — Счастливо тебе, Хамза… На работе все сам расскажи. Люди поймут.