Новости

Новости

Восьмой день Андрей находился в больнице. Ему все еще не разрешали вставать и не пускали никого в его палату. Боль уже прошла, однако стоило только поднять голову, как перед глазами начинали бешеный круговорот правильные рыжеватые круги.

Сегодня Андрея особенно раздражали все больничные запахи. Бесило одиночество: по ходатайству Володи его поместили в палату одного. Но новости все же доходили к нему. Он знал, что заселили «Медовый дом», что Чудного приняли на работу в уголовный розыск и что они с Нинусей подали заявление в ЗАГС, а свадьбу отложили до его выхода из больницы. Докатились сведения и из суда: Красавчик был приговорен к расстрелу. Бергизов за свои последние художества осужден на два года условно. Андрей понимал, почему суд мягко наказал его: было принято во внимание чистосердечное раскаяние Хамзы.

Преступника, который ударил кирпичом Андрея, задержал в скверике Коля Воронцов. Оказалось, бандит у продуктового магазина выхватил сумку с деньгами у инкассатора. Вся эта информация приходила к Тихомирову от медицинской сестры, сердитой на вид, но по существу очень доброй тети Клавы.

Андрей полежал немного и уже начал дремать, когда в дверь осторожно постучали. Он не поверил своим глазам: в палату один за другим входили Нинуся, Чудный, Крякуша, Мичуров. Нинуся чмокнула Тихомирова в щеку. Володя заговорил шепотом:

— Старик, ты должен молчать. И мы будем молчать: дали честное слово главврачу.

— Нам дали пять минут, — тоже шепотом сказала Нинуся, кутаясь в белый халат. — Но ты все поймешь. Мы дадим тебе газету.

— Все поймешь, старик, — подтвердил Володя, засовывая в тумбочку Андрея многочисленные пакеты.

— Я могу молчать, — обиделся Тихомиров.

Борька из нагрудного кармана гимнастерки извлек «Комсомолку». Андрей вцепился в нее. Весь разворот газеты был посвящен оперативному отряду. Тут были и фотографии «Медового дома». Радостные лица новоселов. Была статья, в которой рассказывалось о том, что самым достойным в отряде разрешено носить милицейскую форму. Незнакомый журналист расписал схватку Андрея с преступником, который пытался воспользоваться всей выручкой большого магазина, была подборка стихов, посвященных отряду.

— А ты первую страницу посмотри, — посоветовал Володя. — С этого надо начинать секретарю райкома.

— Дай-ка я прочту, а то у тебя, пожалуй, в глазах рябит, — отобрал газету Борька.

— Указ Президиума Верховного Совета СССР, — читал Борис торжественно. — За самоотверженную помощь органам милиции в охране общественного порядка и проявленную при этом отвагу наградить медалью «За отвагу» членов оперативного комсомольского отряда Евгения Моисеевича Бертгольца (посмертно), Андрея Павловича Тихомирова, Бориса Антоновича Чудного…

В это время в комнату вошла мать Андрея. Он увидел только ее глаза, большие, тревожные.

Мать бережно дотронулась до белого тюрбана бинтов на голове сына. Слезы ручейками текли по ее щекам.

Андрей хотел сказать, что он с ребятами делает очень нужное дело, что коммунизм строить страшно трудно. Но ничего не сказал, да и не смог бы: сухой комок горечи втиснулся в горло, а глаза стали горячими-горячими.