Снова в фиорде

Снова в фиорде

Проверка показала, что захлопки воду не пропускают. Значит, Орлов и Федин оправдали наши надежды. Они показали настоящий матросский характер. За завтраком (на этот раз поздним) Герасимов вспоминает, как на подводной лодке «К-23» заело минносбрасывающее устройство. Для его ремонта в цистерну спустился коммунист Носов. Горловину цистерны пришлось задраить. Появись противник поблизости, и лодка погрузилась бы. К счастью, все обошлось благополучно. Да, подводники готовы идти на любой риск но задумываясь.

— Таков советский воин, — говорит Герасимов.

На нашей лодке служили русские (они составляли добрую половину команды), украинцы, белорусы, воины других национальностей страны. И все они достойно выполняли воинский долг. Кстати, Орлов и Федин носят русские фамилии, но сами они с Украины.

Лев Николаевич спросил о происхождении моей фамилии. Я поделился с ним историей своих предков. Еще задолго до революции мой прадед эстонский крестьянин Тамман приехал в Москву на заработки, да и остался в ней навсегда. Ни отец с матерью, ни мы, их дети, уже не знали эстонского языка. Я исколесил полсвета, плавая в торговом флоте, но на родине своих предков так и не довелось быть. К нам, на лодку, скоро придет новый командир рулевой группы — лейтенант Михаил Николаевич Иванов. У него исконно русская фамилия, а он, между прочим, родился в Тбилиси и знает грузинский язык лучше русского (последний он тоже хорошо освоил — говорит грамотно, почти без акцента).

Беседа с замполитом неожиданно прервалась: вахтенным офицер доложил о подходе лодки к границе вражеского минного поля, и я поспешил в центральный пост.

Мы углубились на 60 метров и продолжали движение вперед. Минное поле форсировали благополучно. Вблизи берега подвсплыли на перископную глубину, определились, а затем направились в сторону Конгс-фиорда. Район этот нам был хорошо известен по предыдущим походам. Теперь лодке снова предстояло поставить мины в восточной части фиорда, где он полого вдается в материк. На этот раз мы должны протянуть вторую линию мин, параллельно первой, установленной нами в октябре 1942 года. А это очень опасно. Ведь не исключена возможность подрыва на своей же мине. Риск неизбежен даже при идеальном штурманском расчете: мина под воздействием волны и течения может сползти с якорем и оказаться на нашем пути (случаи дрейфа мин не единичны).

Помнится, на инструктаже, состоявшемся накануне похода, командующий флотом А. Г. Головко задал мне довольно щекотливый вопрос:

— А вы уверены в точности местоположения своих минных постановок?

— Да, уверен. Координаты заграждений соответствуют тем, которые сообщаются в штаб флота.

— Хорошо. — Командующий сделал многозначительную паузу. — Ну, тогда расположите мины параллельно выставленным в Конгс-фиорде ранее, в расстоянии от них не далее одной мили.

Теперь мы шли навстречу своим же минным заграждениям. Расчет и порядок выполнения боевой задачи сводились к следующему: точно выйти в исходную точку, двигаясь от которой поставить мины параллельно прежнему заграждению. Трудность усугублялась тем, что мины, выставленные в октябре, были расположены по ломаной линии, а не по прямой. Идти зигзагом рядом с минами — сложнее и опаснее. Малейшая оплошность может стоить нам жизни.

Входим в Конгс-фиорд, в его восточную часть. В боевой рубке рядом со мной Ямщиков. Сообщаю ему пеленги, он их записывает и тут же спускается вниз. В штурманском посту Афанасьев наносит на карту место лодки и, если ее сносит, подправляет курс. Об этом мне докладывает Ямщиков, успевающий вернуться в боевую рубку. Перископ, как всегда, вращается туго, и мне приходится тратить много сил. Поворот в одну сторону — пеленг, еще поворот — другой пеленг. Иногда определяемся по трем-четырем ориентирам. Да еще надо время от времени осмотреться — не появился ли корабль или самолет: мы же в заливе, занятом врагом.

К вечеру подходим к исходной точке и ложимся на грунт. Мины будем ставить ночью, при полной воде.

Около полуночи всплываем. Еще раз проверяем место лодки по чернеющим мысам и вершинам гор, благо ночь сравнительно светлая. Убедившись, что отклонений нет, даем ход, медленно двигаемся под электромоторами.

Вот и исходная точка. Сбрасываем первую мину. И тут же погружаемся, продолжая ставить минное заграждение на глубине: осторожность не помешает. Расчет прост: если поставленную в октябре мину и подтащило (течением, волной) к нашему курсу, то лодка лишь коснется минрепа. А это еще не означает взрыва (у наших мин нет антенн, как у немецких противолодочных), да и взрыв мины над лодкой менее опасен, чем под ней. И все же напряжение экипажа огромно. Мы-то знаем — советская мина пострашнее немецкой. И кто из экипажа не отсчитывает про себя каждую сброшенную!.. Все мы с нетерпением ждем, когда из трубы вывалится последняя. Но вот с облегчением воспринимаю доклад из кормового отсека:

— Двадцатая вышла!

Целый час отходим от заграждения, а затем всплываем на поверхность и запускаем дизели.

За ночь мы переместились на запад, в другой район. Шли вдоль берега, в близком от него расстоянии, но противника не обнаружили.