Письмо на родину
Письмо на родину
Еще утром здесь был аэродром врага. Теперь повсюду чернеют его разбитые самолеты. На стоянках и в укрытиях появляются машины новых, с боями пришедших сюда хозяев — летчиков Супруна.
Техники быстро обживают незнакомое место и даже пытаются создать комфорт. Они ухитряются электрифицировать палатки с помощью аккумуляторов, снятых со сбитых вражеских машин.
День быстро прошел в работе, и ночь незаметно накинула свое покрывало на эти унылые скалы и зажатый между ними горный аэродром. Стало темно и прохладно.
Супрун пришел в палатку позже всех. Одна лишь его койка пустует, на других уже спят. Он соединяет согнутые крючками концы двух проволок, и в палатке вспыхивает небольшая, но яркая лампочка. Он прикрывает ее бумажным колпачком, чтобы не мешать сну своих помощников.
Завтра один из них улетает на родину, в Москву. Надо приготовить письмо домой.
Супрун садится за ящик из-под макарон, заменяющий стол. Достает авторучку и с удовольствием прочитывает на ней надпись: «Главканпром». Он задумывается над началом письма, и мысль незаметно уносит его далеко-далеко. Вот он, получив специальное задание, выходит из Кремля на Красную площадь. Медленно идет вниз к Охотному ряду. Здесь кипит и грохочет столичный поток. Летчик стоит, осматриваясь кругом. Москва!.. Ему хочется хорошенько запомнить ее облик. Ведь он долго не увидит столицу. Потом он медленно идет вверх по улице Горького.
Лифт бесшумно поднимает его на пятый этаж нового дома. Сестра сидит за книжками. Она всегда радостно встречает его. Они выходят на балкон, любуются утопающей в солнечном блеске Москвой.
— Я хочу еще, дорогая Анечка, предупредить тебя, — серьезным тоном говорит он сестре, — что если пройдет несколько месяцев и ты от меня не получишь письма, то не беспокойся. Значит, нет возможности писать. Прошу тебя, если такой период будет, ты пиши домой матери, что я жив и здоров, а что мое письмо домой, возможно, где-нибудь затерялось… Чтоб мама не беспокоилась. Понятно?
Сестра грустно кивает головой.
— Однако, — спохватывается Супрун, — надо писать!
«Дорогая Анечка! Завтра уезжает друг в Москву, и я хочу это письмо передать с ним. Как видишь, я жив и здоров. Чувствую себя хорошо. Только немного устал. Последние семь ночей подряд была напряженная работа. Не знаю, как будет дальше. Как ты себя чувствуешь, Анечка? Как идут твои занятия? Приходится ли тебе летать?»
Кто-то заворочался на койке и потревожил стоявший под ней аккумулятор. Лампочка заморгала и погасла. Супрун открывает фанерную дверь и выходит. От изумления он застывает на месте. Весь мир точно охвачен пожаром. Большая медно-красная луна сидит на вершине приплюснутой горы, разливая вокруг беспокойный отблеск пожарища. Стоит полная тишина.
Супрун, как зачарованный, смотрит вдаль, и ему начинает казаться, что горы раздвинулись в стороны. Он видит родную Украину, Сумы. Там вечер только еще наступил, но стоит такая же, нет, еще более чарующая тишина.
Дома, в столовой, пьют чай с клубничным вареньем. Его так мастерски варит мать! Она вечно хлопочет. Никогда сама не садится за стол, пока не накормит, не напоит детей или гостей. О нем, о Сене, как она его зовет, который раз рассказывает знакомым. Неожиданно всплакнет:
— Где ты, мой сыночек родной, сейчас?
Отец покрутит свои запорожские усы и с деланной суровостью скажет:
— Там, где надо, мать. Опять в слезы пустилась. Каждый день одно и тоже.
Мать утрет слезы и, точно оправдываясь, тихо ответит:
— Знаю, что там, куда послали. Знаю, что надо. Это я так.
Матери под шестьдесят. Она всю свою жизнь трудилась для них, для детей. Не щадя себя, она вывела всех их в люди, и они за то благодарны ей и горячо любят ее.
Теплая волна сыновнего чувства подкатывается к сердцу летчика. Степан входит в палатку и чиркает зажигалкой. Находит провода, соединяет концы, и в палатке опять становится светло. Он садится и пишет отцу:
«Я прошу вас, папаша, написать мне, как мама себя чувствует после курорта. Если врачи сказали, что ей надо ехать на другой курорт лечиться, то пусть Анечка возьмет деньги с моей сберкнижки и через нашу санчасть купит путевку.
И вам тоже надо полечиться. Если вам нужны деньги, то пусть Анечка возьмет в сберкассе и для вас. У меня их достаточно».
Кто-то закашлялся во сне. Прошептал детское имя. Ага! Это его помощник. Он завтра улетает в Москву, и ему, наверно, снится встреча с семьей.
Степан пишет дальше: «Теперь насчет старшего брата Гриши. Меня немного беспокоит, что он собирается делать операцию в Сумах. Если он сможет отложить ее до моего приезда в Москву, тогда он приедет ко мне и там сделает операцию. А если это так неотложно, то пусть Анечка вышлет ему из моих денег тысячу рублей. Пусть он поедет в Харьков на операцию».
— Ну, кажется, основное написал, — шепчет Степан.
Он посылает поклоны и приветы дяде и тете, племянникам и знакомым и, заключая письмо, пишет: «Обо мне не беспокойтесь. Целую. Ваш сын Степан».
Заклеивает письмо, надписывает адрес и смотрит на часы. Скоро начнет светать. Надо хоть немного отдохнуть. Может быть, через несколько часов опять придется идти в бой. Он засыпает, едва успев коснуться головой подушки.