Задняя точка

Задняя точка

Шел первый месяц войны. Германская танковая колонна — темно-серые черепахи с белыми крестами, — извиваясь, ползла на восток.

Командир колонны полковник Эрнст фон Шрамер, откинув крышку, высунулся из люка и огляделся. Сзади, чередуясь, двигались танки, грузовики с солдатами, зенитки, цистерны с горючим. Прямо перед ним, без конца и без края, тянулись на восток огромные земли, которые германской армии предстояло покорить согласно приказу фюрера.

Еще раз удовлетворенно оглядев свою колонну, полковник увидел вдруг над самым горизонтом десять точек. Самолеты летели с запада на восток. Они шли со стороны солнца и были еще трудно различимы.

Через несколько минут немец разглядел, что самолеты — одномоторные, какие-то горбатые, не знакомой ему конструкции.

То обстоятельство, что самолеты летели с запада, в ту же сторону, куда шли и танки, успокоило фон Шрамера.

В эту самую минуту летчик-испытатель подполковник Александр Долгов, убедившись, что на танковых башнях выложены красные сигнальные полотнища и что другие признаки также совпадают с данными нашей разведки, бросил своим ведомым короткое «В атаку!», сделал разворот и перевел свой самолет в пике.

Тридцать секунд спустя немецкая колонна окуталась дымом. Горели танки, пылали автоцистерны с горючим, рвались боеприпасы.

Эрнст фон Шрамер, размахивая пистолетом и захлебываясь неистовой бранью, метался по шоссе. С трудом удалось ему заставить растерявшихся зенитчиков открыть огонь.

Подполковник Долгов, сделав два захода, приказал своей группе сделать третий, и штурмовики, невзирая на отчаянный огонь с земли, обрушили на колонну новый удар. От изумления и испуга фон Шрамер растерялся. Он ясно видел, как огненные струи трассирующих снарядов впивались в крылья и кабины летящих на небольшой высоте краснозвездных самолетов. Но они и не думали сворачивать с боевого курса. Сам не сознавая, что он делает, фон Шрамер сгоряча открыл по самолетам пальбу из пистолета и даже не заметил, как недалеко от него на земле стали возникать, быстро приближаясь, тонкие струйки пыли. Перебитый пополам пулеметной очередью с неба, он упал в придорожный кювет.

Подполковник привел все, до единой машины, домой. Осмотрев их, он молча развел руками: некоторые самолеты были до того потрепаны, что каждый, кто не видел, как они летали, наверняка бы не поверил тому, что на них можно было держаться в воздухе; у многих машин почти полностью была сорвана обшивка с рулей, в боках и крыльях зияли десятки больших и малых пробоин, броня имела многочисленные вмятины, а кое-где и дыры от осколков снарядов.

И то, что машины в таком состоянии дошли до аэродрома, подтверждало мнение Долгова, сложившееся еще до войны, при испытании первого опытного экземпляра, что эти самолеты исключительно живучи.

Был еще один случай, подтверждавший другое мнение летчика Долгова, которое тоже сложилось до войны.

Однажды он повел большую группу самолетов на штурмовку вражеского аэродрома, где крупные силы немецкой авиации. Аэродром был очень важным, и немцы днем и ночью охраняли его с земли и воздуха. Когда группа Долгова подошла к цели, перед ней встала сплошная стена зенитного огня.

— Вперед! — скомандовал командир.

И самолеты, словно заколдованные, пробили огненный заслон и ударили по находившимся на стоянках немецким машинам. Они неплохо сделали свое дело и собирались уже уходить, как сзади на них напала группа «Мессеров», успевшая все же подняться в воздух.

Штурмовики не имели тогда воздушного прикрытия, и возвращение было нелегким. «Мессеры» пристраивались к самому хвосту, и с дистанции в двенадцать-пятнадцать метров безнаказанно вели прицельный огонь.

Хотя броня и скорость выручали штурмовиков, но все же два наших самолета были основательно подбиты. Едва перетянув линию фронта, они тяжело приземлились на брюхо на первую попавшуюся опушку леса. Они были буквально изрешечены, и то, что летчики уцелели, можно было считать большим счастьем.

После этого случая Долгов снова и снова возвращался к мысли, которая возникла у него до войны и теперь получила полное подтверждение. Он считал, что если на штурмовике, позади летчика, установить огневую точку, то можно получить двойной выигрыш: во-первых, мы будем значительно меньше терять своих машин, во-вторых, при вражеских атаках с воздуха явится возможность сбивать самолеты противника.

Ведущий инженер Холопов, который накануне войны вместе с Долговым испытывал эти самолеты и теперь продолжал эту же работу на фронте, был того же мнения, что и летчик, относительно задней огневой точки. Собрав нужные материалы, они вдвоем поехали в Москву, к конструктору.

Конструктор принял их хорошо. Они ведь немало помогли ему, когда он создавал свою машину. Ему было очень важно узнать от опытных людей, как она себя ведет на фронте.

Беседовали долго, обстоятельно, как люди, одинаково и глубоко заинтересованные в одном и том же деле.

Обе стороны разошлись, вполне удовлетворенные друг другом, зная, что все необходимое будет сделано. А дело это, следует сказать, было довольно сложным. Нужно было, не замедляя темпа заводских конвейеров, имея задание с каждым месяцем увеличивать выпуск штурмовиков, на ходу создать и внедрить в серию новую конструкцию, имевшую на много сот деталей больше старой.

Но раз требовал фронт, значит это нужно было выполнить.

Прошло немного времени, и летчик-испытатель Долгов вместе с инженером Холоповым приступил к испытаниям машины, снабженной новой, весьма мощной огневой точкой: позади летчика сидел стрелок с крупнокалиберным пулеметом.

И с тех пор прекрасно сражается штурмовик «Ильюшин», сражается, так сказать, вне конкуренции: ни одна из воюющих стран не смогла пока создать что-либо подобное.