I

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

I

В довольно пестрой коллекции адских машинок, бесшумных пистолетов, стреляющих авторучек, портативных радиопередатчиков и прочего шпионского снаряжения, отобранного у агентов буржуазных разведок на советских границах и выставленного для обозрения в музее пограничных войск, внимание привлекают два вместительных чемодана. В них иностранные дипломаты пытались перевезти через границу двух шпионок. Но случилось так, что шпионки оказались на скамье подсудимых, а чемоданы — на музейном стенде.

Задержание агентов было делом трудным, связанным с большим риском. Разведчики пользовались дипломатической неприкосновенностью, и действовать следовало безошибочно. Трудности усугублялись еще и тем, что сигнал о готовящемся нарушении границы поступил в погранотряд в самый последний момент и времени на подготовку почти не оставалось. Тем не менее к встрече «дипломатов» все было подготовлено.

Как только международный экспресс остановился на станции, тотчас же вагон, в котором ехали дипломаты, был отцеплен и угнан в тупик. Начальник станции, подоспевший туда вместе с носильщиками, извинился перед пассажирами и предложил им перейти в другой вагон, так как этот «неисправен и требует срочного ремонта». Дипломаты подчинились. Носильщики взвалили злополучные чемоданы на плечи и на пути до перрона несколько раз «случайно» роняли их. Расчет был на то, что шпионки не выдержат столь неделикатного обращения и подадут голос. Удары, однако, не произвели на них должного впечатления, — по-видимому, хозяева здорово вымуштровали своих агентов.

Когда, казалось, все было потеряно, неожиданно открылся боковой клапан у одного из чемоданов. Носильщик немедленно воспользовался этим. В образовавшееся отверстие он просунул руку, и тогда наличие живого груза было точно установлено.

Одним из руководителей этой операции был Павел Иванович Босый, в ту пору помощник начальника погранотряда по оперативной части. Правительство наградило его золотыми часами и грамотой. К слову сказать, за боевые дела Босый получил в разное время шесть именных часов и целый арсенал пистолетов — семь штук!

В грамоте сказано: «За беспощадную борьбу с контрреволюцией». Это оценка не только данного, конкретного случая. Это оценка многолетнего, требующего большого мужества и знаний труда чекиста-пограничника Босого. Павлу Ивановичу тогда исполнилось тридцать пять лет, и ровно половина из них была отдана ЧК и пограничным войскам.

Не случайно Босый оказался в чекистском строю. Он родился и вырос в рабочей семье, тесно связанной с революционным движением. Старший брат Павла, Андрей, еще в 1905 году вступил в большевистскую партию. Его богатырскую фигуру, громовой голос хорошо запомнили рабочие ташкентских железнодорожных мастерских. Это он, Андрей Босый, был одним из руководителей их выступлений в годы первой русской революции. Во время столыпинской реакции его арестовывают. Но вскоре на маленькую железнодорожную станцию, затерявшуюся между Оренбургом и Самарой, пришла весточка из Лондона: «Андрей бежал из ссылки и эмигрировал в Англию». После февраля семнадцатого он в Петербурге, участвует в Октябрьской революции.

Редко встречались братья. Лишь после ранения Андрей, приехав подлечиться, дольше обычного задержался в отчем доме. Его рассказы о революции, о большевиках, о том, что врагов еще много и что впереди предстоят большие схватки, оставили в душе юноши неизгладимые впечатления, предопределили его судьбу.

Окончательное решение, кем быть, у Павла назрело после трагического события, о котором он и сейчас не может говорить спокойно.

У Матрены Даниловны, матери Павла, женщины большого и доброго сердца, было много общего с горьковской Ниловной. Жила она нелегкой суровой жизнью. Под влиянием Андрея и его товарищей-революционеров она, как и Ниловна, из забитой, всего боявшейся женщины, становится мужественным борцом за народное дело, отважным помощником большевиков. Павел помнит долгие отлучки матери в девятьсот десятом и пятнадцатом годах. Уже потом от отца он узнал, что ездила она в свое родное село на Украину по заданию большевистского комитета. В селе стоял уланский полк. Коммунисты полка, установив через Андрея связь с ташкентскими рабочими, снабжали их оружием, а переправляла его Матрена Даниловна.

В 1919 году она была убита. На станцию, где жили Босые, налетели бандиты и на железнодорожном пути устроили завал с тем, чтобы остановить и ограбить пассажирский поезд. Мать пыталась помешать убийцам, и за это они подвергли ее зверским истязаниям.

Все это происходило на глазах сразу повзрослевшего Павла. На могиле матери он поклялся не выпускать из рук оружия до тех пор, пока по нашей земле ходят враги. Он оставляет железнодорожное училище, едет вместе с отцом на Украину и там поступает на работу в ЧК. Украинские чекисты после окончания гражданской войны были заняты ликвидацией недобитых банд, которые, словно волчьи стаи, рыскали по степи. Под видом сапожника Босый ходит по селам, разведывает, когда и где должны появиться бандиты, участвует в облавах и боях.

Когда же с бандами было покончено, Павел, как и многие чекисты, едет на границу, где враг не думал складывать оружие, где борьба не затихала ни на день. Это было весной двадцать четвертого. Босый был уже коммунистом — он вступил в партию во время ленинского призыва и его направили в школу политработников.

После учебы — застава. Семьдесят бойцов. Тридцать километров от фланга до фланга. Жизнь как на фронте. Кони всегда под седлом. Каждую ночь погони, схватки. Днем беспокойный, короткий сон, допросы задержанных, занятия, а вечером снова звучит сигнал тревоги, гремят выстрелы.

За сорок лет службы на границе Павел Иванович работал на многих заставах, но годы, проведенные на первой заставе, не забыты. Он встретил там замечательных людей, которые многому его научили.

На заставе служили тогда бойцы прославленной Самарской дивизии. Они прошли через многие бои гражданской войны и, разбив врагов, встали дозором на западном рубеже. Они не терпели громких фраз, не брезговали соленым словцом, но это были люди беззаветного мужества и революционного долга.

Бывало, инструктирует Босый наряд. За окном мороз, пурга, а бойцы, идущие на границу, в рваных шинелях, в потрепанных ботинках. И идут они полуголодные. Смотрит он на бойцов: лица бодрые, ни тени уныния. Железные люди!

Босый был призван учить и воспитывать этих людей, а учили и воспитывали они его. И хорошо, что он не кичился своим положением, не пренебрегал солдатской наукой. Это, как он впоследствии сам не раз убеждался, очень пригодилось.

Шли годы. Мужал и рос, поднимался по служебной лестнице пограничный командир Павел Босый. Он был начальником заставы, работал уполномоченным по борьбе с бандитизмом (была такая должность при штабе отряда), комендантом, помощником начальника отряда, начальником отряда. Постепенно приходило мастерство организатора и воспитателя, глаз становился зорче, ум — острее.

Пограничная служба требует от человека ясной головы. На границе воюют не только силой. Враг изворачивается, стремится взять верх. Чуть зазеваешься, меньше станешь думать — останешься в дураках. Жизнь научила Босого анализировать явления, сопоставлять факты, брать под сомнение, казалось бы, очевидные вещи, обращать внимание на мелочи…

На границе задержали польского солдата, вернее, он сам вышел на пограничный наряд и сдался. Задержанный рассказал, что доведенный до отчаяния палочной дисциплиной панской казармы, он избил офицера и перебежал границу, чтобы найти в СССР политическое убежище.

— Я давно сочувствую коммунистам и не хочу возвращаться обратно, — заявил солдат.

Дальнейшие события подтверждали правдивость его рассказа. В тот же день польский погранкомиссар официально потребовал от нашего командования вернуть преступника.

Все говорило в пользу перебежчика. Однако Босый усомнился: «Что-то не так. Уж очень уверенно держится солдат. Он не знает, передадим мы его в Польшу или оставим у себя. Не знает и не мучается этим вопросом. А если это ловкая игра?» Его опасения подтвердились. После долгих препирательств задержанный подтвердил, что он действительно шпион, что разведка панской Польши устроила маскарад, чтобы после перехода советской границы агент оставался вне подозрений.