Иван Сусанин

Иван Сусанин

Согласно традиционной версии, костромской крестьянин Иван Осипович Сусанин зимой 1613 года пожертвовал своей жизнью ради спасения царя Михаила Романова. Якобы он завел отряд польских интервентов в непроходимое лесное болото, за что был замучен поляками.

Вот что можно прочесть об этом в Большой Советской энциклопедии: «Сусанин Иван (умер 1613), герой освободительной борьбы русского народа против польских интервентов в начале XVII в. Крестьянин с. Деревеньки, близ с. Домнино Костромского уезда. Зимой 1612–13 С. был взят в качестве проводника отрядом польской шляхты до с. Домнино – вотчины Романовых, где находился избранный на престол царь Михаил Федорович. С. намеренно завел отряд в непроходимый болотистый лес, за что был замучен. Память о С. сохранилась в устных народных сказаниях и преданиях. Его подвиг отражен в художественной литературе и в опере М.И. Глинки «Иван Сусанин». В Костроме установлен памятник С.»[73].

А вот то же самое только в художественном оформлении (отрывок из романа Петра Полевого «Избранник Божий»):

«…Сусанин спустил ноги с печи, откинул полушубок и глянул прямо и спокойно на незваных гостей.

– Чего вам надо? – спросил он их сурово.

– Чья то деревня? – спросил пан Клуня.

– Бояр Романовых вотчина.

– Домнино?

– Нет, не Домнино, а Деревищи.

Паны переглянулись в недоумении.

– Але же брешешь, пся кровь! То Домнино! – топнув ногою, крикнул пан Клуня.

– Но коли ты лучше меня знаешь, так чего же и спрашиваешь? – спокойно возразил Сусанин.

Паны перекинулись несколькими польскими словами; между тем Сусанин не спускал с них своих умных и острых глаз.

– А где же Домнино? Чи еще далеко? – спросил усатый пан.

«Далось им Домнино, проклятым, – соображал тем временем Сусанин. – Видно, недоброе задумали».

– Далеко ли до Домнина? Слышишь ли, каналья?! – нетерпеливо крикнул пан Клуня, топая ногою.

– До Домнина отсюда еще верст двадцать будет, коли этою дорогою идти! – прехладнокровно отвечал Сусанин, почесывая в затылке.

– А есть ли другая дорога? – вступил опять пан Кобержицкий.

– Как же не быть, есть… Только той дороги вам не найти.

– А ты ту дорогу знаешь? – допрашивал пан Клуня.

– Как мне ее не знать? Вестимо, знаю! Мы и всегда в Домнино по той дороге ездим и ходим. Той дорогой и всего-то будет пять либо шесть верст.

– Одевайся и показывай дорогу! – крикнул нетерпеливый поляк.

Сусанин стоял как вкопанный и молчал, не спуская глаз с Клуни. Тут уж и Кобержицкий не выдержал: выхватил пистоль из-за пояса и приставил в упор к груди Сусанина.

– Ну что ж! – проговорил Сусанин. – Убей, коли любо! Кроме меня, никто здесь не знает этой дороги… Во всей деревне одни старухи да грудные дети…

Кобержицкий опустил пистолет и отошел на два шага от Сусанина вместе с Клуней.

– Ничего с этой скотиной не поделаешь, – сказал он по-польски товарищу. – Надо попробовать его со стороны денег… Нельзя ли подкупить…

– Слушай, ты, – сказал Сусанину Клуня полушутя-полусерьезно. – Ты в наших руках!.. Нас тутэй полсотни. Не покажешь дороги, мы тебя забьем и всех забьем, а фольварек ваш запалим…

– Что ж! Ваша воля.

– А ежели покажешь, то вот погляди, цо у меня в нишени. – И он вынул из кармана горсть серебряной мелкой монеты, среди которой сверкали два золотых червонца.

– Вот это другое дело! – заговорил Сусанин, притворно улыбаясь. А у самого в голове уже созрел весь план действий, и одна только мысль тревожила его: удастся ли ему хоть на мгновение увернуться от проклятых панов, чтобы шепнуть заветное словечко Васе.

Он метнулся к печи, осторожно вынул из нее ухватом два горшка и, поставив на стол, стал кланяться панам. Запах горячих щей и каши магически подействовал на обоих вожаков шайки, порядочно прозябших и проголодавшихся с утра. Они не заставили себя долго просить и, присев к столу, тотчас принялись усердно за щи и за кусок хлеба, которые им отсадил Сусанин от каравая.

– Ах, батюшки! – спохватился вдруг Сусанин. – Кашу-то вам подал, а маслице-то конопляное в чулане! – И повернул от стола к дверям в сени.

– Куда! Куда ты, – спохватился пан Кобержицкий, вскакивая из-за стола. Но пан Клуня удержал его за рукав, шепнув ему по-польски:

– Не бойся, не уйдет! Все входы и выходы заняты нашими молодцами. И дом весь мы осмотрели: он здесь один, куда ж ему уйти. А кашу есть без масла не годится.

Пан Кобержицкий успокоился, а Сусанин вышел в сени и чуть только притворил за собою дверь, как бросился в чулан, нагнулся к кадке с крошевом и шепнул:

– Здесь ты?

– Здесь, дедушка! – отвечал Вася шепотом.

– Сейчас я уведу злодеев… И как уйдем, так становись на лыжи и в Домнино беги! Скажи боярыне, чтобы немедля укрылась с сыном в Кострому… Чтоб часу дома не оставалась!.. Понял?

– Все понял, дедушка.

– А этих я в трущобу лесную заведу – не скоро оттуда вылезут.

И он, по-прежнему с веселым видом, вернулся в избу, бережно неся в руках горлач со свежим конопляным маслом.

– Вот с этим маслицем кашица-то сама в рот полезет! – проговорил он, посмеиваясь.

Паны насытились и встали из-за стола. И в то время, когда паны направились к дверям, Сусанин обернулся к иконам и осенил себя широким крестом… Во взоре его, устремленном на божницу, горела непоколебимая решимость: он твердо знал, куда идет, что делает, – знал, что не вернется более под свой родимый кров…»

Но пожалуй, пора переходить от художественного вымысла к исторической правде. А она, как обычно, не столь романтична.

Начнем с того, что в то время царем Михаил Романов еще не был. Свое согласие Великому Земскому собору короноваться на царский престол он дал 14 марта 1613 года, а Сусанин свой подвиг совершил, согласно официальной версии, зимой 1613 года.

Что же касается самого Ивана Сусанина, то некоторые исследователи даже сомневались в том, что таковой человек существовал на самом деле. Но большинство историков склонны считать, что Иван Сусанин – вполне реальный исторический персонаж. Подтверждением этого служит грамота, выданная Михаилом Федоровичем зятю Ивана Сусанина Богдану Собянину с потомством его, на освобождение от всех податей: «Как мы, великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси, в прошлом году были на Костроме, и в те годы приходили в Костромской уезд польские и литовские люди, а тестя его, Богдашкова, Ивана Сусанина литовские люди изымали, и его пытали великими немерными муками, а пытали у него, где в те поры мы, великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси были, и он, Иван, ведая про нас, великого государя, где мы в те поры были, терпя от тех польских и литовских людей немерные пытки, про нас, великого государя, тем польским и литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и польские и литовские люди замучили его до смерти…»

И все было бы замечательно, да только вот в польских архивах нет никаких подтверждений тому, что хоть какая-то воинская часть пропала без вести в районе Костромы. Более того, нет каких-либо данных о том, что в то время поляки вообще там бывали.

Да и Михаила Романова спасать в то время не было никакой необходимости: когда его якобы искали поляки, будущий царь вместе с матерью находился в хорошо укрепленном Ипатьевском монастыре близ Костромы под охраной сильного отряда дворянской конницы. Да и в самой Костроме войска было немало. Чтобы хоть как-то покушаться на жизнь царя, нужно было иметь приличную армию, которой поблизости не было и в помине.

Другое дело, что вооруженных разбойничьих шаек самого разного толка в округе шаталось изрядное количество. Но естественно, царю никакой угрозы они не представляли. А вот крестьянин Иван Сусанин очень даже мог быть жертвой этих разбойников. Так, по мнению С.М. Соловьева, Сусанина замучили «не поляки и не литовцы, а казаки или вообще свои русские разбойники». А Н.И. Костомаров, тщательно изучивший легенду о Сусанине, писал: «В истории Сусанина достоверно только то, что этот крестьянин был одной из бесчисленных жертв, погибших от разбойников, бродивших по России в Смутное время; действительно ли он погиб за то, что не хотел сказать, где находится новоизбранный царь Михаил Федорович, – остается под сомнением…»

Возможно, поводом для возникновения легенды о подвиге Сусанина послужила реальная история, о которой упоминает в своих воспоминаниях польский офицер Маскевич. Он пишет, что в марте 1612 года польский продовольственный обоз заблудился в районе нынешнего Волоколамска. По той причине, что пробиться к занятой поляками Москве отряд не смог, поляки решили вернуться к своим. Но не тут-то было. Нанятый в качестве проводника русский крестьянин увел поляков в прямо противоположную сторону. Как это ни печально, но обман был раскрыт, и отважный герой был убит интервентами. Как его звали, неизвестно. Но похоже, этот эпизод русско-польского противостояния и был взят за основу поздними русскими литераторами и историками, перенесшими действие драмы под Кострому. Официальной же всем нам хорошо известная версия стала примерно в 20-х годах XIX века.

А как же грамота, пожалованная зятю Сусанина царем Михаилом Романовым? Вот что пишет об этом автор книги «Россия, которой не было» Александр Бушков: «О том, что налетчики «пытали Сусанина о царе» известно от одного-единственного источника – Богдана Собянина…

Скорее всего, через несколько лет после смерти убитого разбойниками тестя хитромудрый Богдан Собянин сообразил, как обернуть столь тяжелую утрату к своей выгоде, и обратился к известной своим добрым сердцем матери царя Марфе Ивановне. Старушка, не вдаваясь в детали, растрогалась и упросила сына освободить от податей родственников Сусанина. Подобных примеров ее доброты в истории немало. В жалованной грамоте царя так и говорится: «…по нашему царскому милосердию и по совету и прошению матери нашей, государыни великой старицы инокини Марфы Ивановны». Известно, что царь выдал множество таких грамот с формулировкой, ставшей прямо-таки классической: «Во внимание к разорениям, понесенным в Смутное время». Кто в 1619 году проводил бы тщательное расследование? Хитрец Богдашка преподнес добросердечной инокине убедительно сочиненную сказочку, а венценосный ее сын по доброте душевной подмахнул жалованную грамоту…»

Стоит отметить, что наши соотечественники, даже не считая былинного Сусанина, не раз использовали прием «Сманить тигра с горы на равнину». Так, в мае 1648 года, когда Богдан Хмельницкий преследовал польское войско Потоцкого и Калиновского, украинский крестьянин Микита Галаган согласился быть проводником у отступавших поляков и завел их в чащобы к месту засады казаков, за что и поплатился жизнью. В 1701 году помор Иван Седунов посадил на мель перед пушками Архангельской крепости корабли шведской эскадры. За этот подвиг указом Петра I ему было пожаловано звание «Первого лоцмана». В 1812 году житель Смоленской губернии Семен Шелаев в лютый мороз завел в лес большой отряд армии Наполеона, откуда многим французам не суждено уже было выйти. В 1919 году житель Алтая Федор Гуляев завел в болото колчаковцев. Оставшегося живым и невредимым Федора принимал в Кремле сам товарищ Ленин, а вместо ордена ему дали новую почетную фамилию – Гуляев-Сусанин. В 1942 году двенадцатилетний Коля Молчанов в лесах Брянщины завел в болото немецкий обоз, после чего вернулся в родное село. Всего же, по данным, собранным сотрудниками музея Ивана Сусанина, за четыре века, прошедшие с 1613 года, 58 человек в той или иной мере повторили мифический подвиг Сусанина.