Письмо

Письмо

Апрель 1991 г.

Том! Пишу из Лиссабона. Город – чудо! Вы здесь были? Если нет – жаль! Такой декаданс! Такая разрушенная богатая империя! Такие брошенные дворцы, заросшие сады, божественные развалины! Такой барокко!

У меня есть туфли – очень дорогие, купленные в Париже, с какими-то сиреневыми замшевыми бантами, но уже очень поношенные. А так как очень удобные, то я в них тут лазаю по холмам (весь город на подъемах и спусках), и Лиссабон – как мои туфли: былое богатство.

Играем опять «Бориса Годунова». Публики мало, но гастроли в рамках театрального фестиваля, поэтому продюсеры не прогорают.

Том, посылаю программку моего поэтического вечера у Стрелера в Милане и одну из французского концерта. Рецензии и т. д. посылать не стала, так как их много, и они очень комплиментарны (Антуан Витез, например, в каком-то французском журнале назвал меня великой актрисой). Великая не великая, но в реакции публики я почти не сомневаюсь, если она приходит.

Теперь, Том, как построить поэтический вечер? Я думаю, что каждое стихотворение читать на английском в переводе не надо. Помните, я настояла, чтобы «Реквием» на ахматовском вечере, который вел Бродский, шел сначала на русском, и потом были такие аплодисменты, что перевод был не нужен. Но если это делать с американской актрисой или актером, то, конечно, где-то надо читать и одно и то же на разных языках, а что-то можно и разное. Предположим, я читаю Пастернака одно за другим стихи, и тот же Пастернак на английском могут быть совсем другие. Но тем не менее вот список стихов:

Пушкин: «Бог помочь вам, друзья мои», «Мне не спится, нет огня», «Брожу ли я вдоль улиц шумных», «Зимняя дорога», «Бесы».

Блок: «Ты помнишь, в нашей бухте сонной», «Каменный гость», «Незнакомка».

Пастернак: «Гул затих, я вышел на подмостки», «О знал бы я, что так бывает», «На даче спят».

Цветаева: «Разговор с гением», «Ипполит, Ипполит, болит» и последнее ее стихотворение – напутственное: ответ на стихотворение Арсения Тарковского «Стол накрыт на шестерых», которое я тоже читаю.

Высоцкий – одно неопубликованное стихотворение.

Бродский: «Письмо Телемаку», «Из Марциала».

Чухонцев: «И дверь впотьмах привычную толкнул».

Ахматова: «Звенела музыка в саду» и «Реквием».

Вот приблизительно и все, за исключением двух-трех неожиданных стихотворений, возможных по ходу моего рассказа о этих поэтах. Пастернаковское «На даче спят», Высоцкий и «Реквием» Ахматовой читаю на фоне моцартовского «Реквиема» (Лакримоза – только эта часть). Запись у меня есть. Кстати, как дела у Роберты. Ей поклон мой низкий.

Том, простите, что перешла на эти листочки, но пишу во время спектакля, бумаги, как всегда, нет.

Перед отъездом в Португалию получила Ваше Письмо. Вы пишете, что не читаете лекции из-за сердца. Что, неужели невозможно от болезни избавиться?

Если Вы не заняты в университете, то что Вы там делаете, Том? Работаете для себя или бездельничаете? Побездельничать иногда так приятно. Я об этом мечтаю. У меня год был трудный. Много гастролей. Сдала рукопись в издательство – «Тени зазеркалья». 15 печатных листов. О театре и о профессии. Быт очень трудный, но пока меня спасают мои гастроли – везу в Москву продукты.

Том, дописываю бумажки на ходу – переезжаем в другой город. До свидания! И спасибо за все. Низкий мой поклон.

Том, серьезно: почему нельзя сделать операцию? Ведь в Америке их делают хорошо.

Но Вы знаете, Том, я фаталист. Я абсолютно убеждена, что каждому человеку свой срок дан, и когда «завод» кончается, то и здоровые люди погибают от насморка и т. д.

Другое дело, когда болезнь мешает жить нормально, как в Вашем случае. То лучше, конечно, если это возможно, от нее избавиться. Хотя я сама все затягиваю до последней минуты, когда нужна уже операция. Да и где найти хороших врачей.

Том, в России мрак, и будет еще хуже. Не пишу об этом, потому что все, что у нас происходит – «за скобками», как говорит моя приятельница Нея Зоркая. Надо жить, стараясь все внешнее не пустить себе в душу.

Обнимаю.

Ваша Алла.