Письмо

Письмо

13 июля 2001 г.

Том, здравствуйте! Мы из Афин через Милан летели в Лиссабон, и в Милане остались наши костюмы. С итальянскими самолетами это уже не первый раз. Ночью перед спектаклем Теодор вызволял наши костюмы. Принесли все в мой номер. Пришлось развешивать их в ванной – старый театральный способ гладить костюмы – и напускать горячую воду. Жалко, потому что у нас два уникальных кимоно, которые нам в свое время подарил Сузуки. Белое – свадебное в павлинах и цветах – для Офелии, и красное, расшитое золотом и разноцветными нитями, для Гертруды. В каждой стране мы берем двух местных актеров – они помогают в игре и немного в переводе для зрителей. Ведь я начинаю спектакль сценой Гамлета с приезжими актерами, т. е. я – актриса с публикой. И эту сцену девочка переводит, а когда нужен Лаэрт, как урок на шпагах и монологах – вступает в игру мальчик. У него получается плохо, и тогда он сердито мне бросает, «мол, сыграйте этот монолог сами». Я начинаю, и постепенно становлюсь Гамлетом, т. е. на глазах зрителей вхожу в роль. По-моему, адаптацию я сделала хорошую. Перевод Пастернака. Перед началом работы я позвонила сыну Пастернака Евгению Борисовичу, который, слава Богу, жив, и я с ним знакома, попросила разрешения на адаптацию (у него авторские права), и он, конечно, мне позволил делать все, что хочу.

Играли мы в хорошем средневековом театре. Публика битком, и хорошие аплодисменты, хотя, как Вы понимаете, я к ним отношусь безразлично. Был банкет. И какая-то зрительница, такая дама, с золотыми украшениями, подошла ко мне с комплиментами и посетовала, что она не знает русский, я ей говорю, но ведь Вы знаете текст Шекспира, она меня спрашивает, а есть ли перевод на французский, чтобы почитать, я ей говорю, что есть даже на чукотский, и тогда она мне – «надо будет прочитать». И еще один – критик, как он сказал, – тоже признался, что не читал «Гамлета». Вот, Том, цена зрительским аплодисментам. У меня с годами вырабатывается идиосинкразия к зрительному залу. Хорошо Теодор меня научил играть по вертикали, как играли древние греки: «я и Дионисий». А что им оставалось делать: ведь спектакль начинали утром, когда солнце в зените – все главные монологи, а с заходом солнца умирали герои. В это время зрители жили своей жизнью – кто смотрел на сцену, кто спал, кто ел, ну и т. д. Сейчас спектакль идет 3 часа, а наш «Гамлет» полтора – и все равно зрители не включаются полностью. Шелестят программками, жуют конфеты, говорят по телефону. Поэтому: «я и Бог» – вертикаль.

Отсюда опять в Афины, и я, наверное, останусь на каком-нибудь греческом острове отдохнуть дней 10.

Что-то от Вас давно не было весточки. Как вы? Обнимаю.

Алла.

P.S. Ах, Том, только что мне Терзопулос сказал, что «Гамлета» будем играть в Вольтере и в Будве (Будва, кажется, в Ваших любимых краях – Словении или Хорватии?), поэтому отдых мой отменяется.