М. А. Лопухиной
М. А. Лопухиной
S.-P?tersb<ourg> le 28 Ao?t. <1832>
Dans le moment o? je vous ?cris, je suis tr?s inquiet, car grand’maman est tr?s malade, et depuis deux jours au lit; — ayant re?u une seconde lettre de vous, c’est maintenant une consolation que je me donne: — vous nommer toutes les personnes que je fr?quente? — moi, s’est la personne que je fr?quente avec le plus de plaisir;[22] en arrivant je suis sorti, il est vrai assez souvent, chez des parents avec lesquels je devais faire connaissance, mais ? la fin j’ai trouv? que mon meilleur parent c’etait moi; j’ai vu des ?chantillons de la soci?t? d’ici, des dames fort aimables, des jeunes gens fort polis — tous ensemble ils me font l’effet d’un jardin fran?ais, bien ?troit et simple, mais o? l’on peut se perdre pour la premi?re fois, car entre un arbre, et un autre, le ciseau du ma?tre a ?t? toute diff?rence!..
— J’?cris peu, je ne lis pas plus; mon roman devient une oeuvre de d?sespoir; j’ai fouill? dans mon ?me pour en retirer tout ce qui est capable de se changer en haine — et je l’ai vers? p?le-m?le sur le papier: vous me plaindriez en le lisant!.. ? propos de votre mariage, ch?re amie, vous avez d?vin? mon enchantement d’apprendre qu’il soit rompu (pas fran?ais); — j’ai d?j? ?crit ? ma cousine que ce nez en l’air n’?tait bon que pour flairer les alouettes — cette expression m’a beaucoup plu ? moi-m?me. Dieu soit lou? que ?a soit fini comme cela, et pas autrement! — Au reste n’en parlons plus; on n’en a que trop parl?. —
— J’ai une qualit? que vous n’avez pas; quand on me dit qu’on m’aime, je ne doute plus, ou (ce qui est pire) je ne fais pas semblant de douter; — vous avez ce d?faut, et je vous prie de vous en corriger, du moins dans vos ch?res lettres.
— Hier il у a eu, ? 10 heures du soir, une petite inondation et m?me on a tir? deux fois du canon ? trois diff?rentes reprises, ? mesure que l’eau baissait et montait. Il у avait clair de lune, et j’?tais ? ma fen?tre qui donne sur le canal; voil? ce que j’ai ?crit! —
Для чего я не родился
Этой синею волной? —
Как бы шумно я катился
Под серебряной луной;
О! как страстно я лобзал бы
Золотистый мой песок,[23]
Как надменно презирал бы
Недоверчивый челнок;
Всё, чем так гордятся люди
Мой набег бы разрушал;
И к моей студёной[24] груди
Я б страдальцев прижимал;
Не страшился б муки ада,
Раем не был бы прельщен;
Беспокойство и прохлада
Были б вечный мой закон;
Не искал бы я забвенья
В дальнем северном краю;
Был бы волен от рожденья
Жить и кончить жизнь мою! —
— Voici une autre; ces deux pi?ces vous expliqueront mon ?tat moral mieux que j’aurais pu le faire en prose;
Конец! как звучно это слово!
Как много, — мало мыслей в нем!
Последний стон — и всё готово
Без дальних справок; — а потом?
Потом вас чинно в гроб положут
И черви ваш скелет обгложут,
А там наследник в добрый час
Придавит монументом вас;
Простив вам каждую обиду,
Отслужит в церкви панихиду,
Которой — (я боюсь сказать)
Не суждено вам услыхать;
И если вы скончались в вере
Как христианин, то гранит
На сорок лет по крайней мере
Названье ваше сохранит,
С двумя плачевными стихами,
Которых, к счастию, вы сами
Не прочитаете вовек.
Когда ж чиновный человек
Захочет место на кладбище,
То ваше тесное жилище
Разроет заступ похорон
И грубо выкинет вас вон;
И может быть из вашей кости,
Подлив воды, подсыпав круп,
Кухмейстер изготовит суп —
(Всё это дружески, без злости).
А там голодный аппетит
Хвалить вас будет с восхищеньем;
А там желудок вас сварит,
А там — но с вашим позволеньем
Я здесь окончу мой рассказ;
И этого довольно с вас.
— Adieu…. je ne puis plus vous ?crire, la t?te me tourne ? force de sottises; je crois que c’est aussi la cause qui fait tourner la terre depuis 7000 ans, si Mo?se n’a pas menti.
Mes compliments ? tout le monde.
— Votre ami le plus sinc?re
M. Lerma.
Перевод
С.-Петербург, 28 августа.
Пишу вам в очень тревожную минуту, так как бабушка тяжело заболела и уже два дня как в постели; получив ваше второе письмо, я нахожу в нем теперь утешение. Назвать вам всех, у кого я бываю? У самого себя: вот у кого я бываю с наибольшим удовольствием. Как только я приехал, я посещал — и признаюсь, довольно часто — родственников, с которыми я должен был познакомиться, но в конце концов я убедился, что мой лучший родственник — я сам; я видел образчики здешнего общества: дам очень любезных, кавалеров очень воспитанных — все вместе они на меня производят впечатление французского сада, и не пространного и не сложного, но в котором можно заблудиться в первый же раз, так как хозяйские ножницы уничтожили всякое различие между деревьями.
Пишу мало, читаю не больше; мой роман становится произведением, полным отчаяния; я рылся в своей душе, желая извлечь из нее все, что способно обратиться в ненависть; и все это я беспорядочно излил на бумагу — вы бы меня пожалели, читая его!.. Кстати о вашем браке: дорогой друг, вы догадываетесь, как я рад, узнав, что он расстроился (не французский оборот); я уже писал моей кузине, что этот вздернутый нос годится разве что для того, чтобы вынюхивать жаворонков; — это выражение мне самому очень понравилось. Слава богу, что дело кончилось именно так, а не иначе. Впрочем, не будем больше говорить об этом; и так уже наговорили слишком много.
У меня есть достоинство, которого у вас нет; когда мне говорят, что любят меня, я в этом больше не сомневаюсь, или (что еще хуже) не подаю вида, что сомневаюсь; у вас же этот недостаток есть, и я вас прошу от него избавиться, по крайней мере в ваших милых письмах.
Вчера в 10 часов вечера произошло небольшое наводнение, и даже стреляли из пушек — по два выстрела три раза с промежутками по мере того как вода прибывала и убывала. Ночь была лунная, я сидел у окна, выходящего на канал; вот, что я написал!
Для чего я не родился…
Вот другие стихи; эти два стихотворения выразят вам мое душевное состояние лучше, чем я бы мог это сделать в прозе.
Конец! как звучно это слово…
Прощайте… не могу больше писать, голова кружится от глупостей; думаю, что по той же причине кружится и земля вот уже 7000 лет, если Моисей не солгал.
Всем привет.
Ваш самый искренний друг М. Лерма.