Небольшое послесловие Полина Вахтина о себе

Родилась в июле 1948 года в Ленинграде. Отец, к тому времени уже известный геолог, ученик академика Обручева, заведующий отделом во Всесоюзном геологическом институте, проводил каждые полгода в экспедициях в Забайкалье; мать, окончившая исторический факультет ЛГУ, работала экскурсоводом. Наша семья жила в большой коммунальной квартире в центре города на улице Герцена, ныне Большой Морской. Когда-то эта квартира целиком принадлежала моим бабушке и дедушке, но постепенно их уплотнили, оставив три комнаты. В семь лет я пошла в расположенную на Невском проспекте 210-ю школу, известную многим ленинградцам по табличке, повешенной вскоре после войны и гласящей, что во время обстрела эта сторона Невского наиболее опасна. После 8 класса я перешла в 38-ю школу с физическим уклоном. Трудно представить себе человека, менее способного в физике и математике, чем я, но в школе открылся биологический класс, а я мечтала стать генетиком. Как раз в это время стали появляться книги и статьи, разоблачающие лысенковщину, и появились первые переводные и непереводные популярные книги по генетике. Я читала их взахлеб, и мой жизненный путь представлялся прямой линией, неуклонно ведшей к апогею — Нобелевской премии в области биологии. Увы, мои надежды разбились после первой же практики на биологическом факультете ЛГУ, где при слове «генетика» лица преподавателей искривлялись до неузнаваемости, и мне было предложено в качестве большого одолжения поработать на кафедре дарвинизма. Надо ли говорить, что это предложение было с негодованием отвергнуто. Неудача постигла меня и на кафедре физиологии, когда добрейший профессор Бианки, сын писателя, предложил мне ассистировать ему во время операции на беременной крысе. Позже профессор признался, что я потеряла сознание еще до того, как он взял в руки скальпель. С биологией было покончено, как и с Нобелевской премией. С горя я пошла на филологический факультет ЛГУ и под влиянием замечательного ученого В. Е. Холшевникова увлеклась поэтикой. Профессор предложил мне принять участие в большом проекте — составлении словаря рифм Державина. Я исписала тысячи карточек, перетасовывала их и так, и сяк, работала с большим увлечением, но и тут меня ждало полное фиаско: в Америке вышел словарь рифм Пушкина, составленный при помощи ЭВМ, прообраза нынешнего компьютера. Такая машина могла сделать словарь после нескольких нажатий кнопок, так что мои карточки были торжественно сожжены — о чем я до сих пор жалею.

В девятнадцать лет я вышла замуж за Николая Борисовича Вахтина, учившегося на том же филфаке. Мы познакомились еще школьниками, когда он во время зимних каникул в Комарове запихал мне за шиворот комья снега и я заболела пневмонией. Несмотря на такое неудачное начало, мы всю жизнь счастливо прожили вместе. Через год у нас родился сын, который стал успешным физиком и отцом двух наших внуков.

Когда сын немного подрос, я поступила на работу в Публичную библиотеку и проработала там до 2010 года, когда ушла на пенсию. Первые несколько лет работы в библиотеке я занималась приведением в порядок ее архива, а потом перешла в группу исторической библиографии Отдела библиографии и краеведения (ОБиК). Работая в архиве, заинтересовалась историей Публички и выступала с докладами на многочисленных конференциях, посвященных библиотечному делу, а также опубликовала несколько десятков статей на эту тему. В ОБиКе я занялась составлением корпуса дневников и воспоминаний в литературе 1970–1990-х годов. Вместе с О.С. Острой я подготовила к изданию новонайденную в архиве Этнографического музея монографию члена-корреспондента Академии наук Н.Д. Чечулина «Русская провинция во второй половине XVIII века». Мною также вчерне откомментированы хранящиеся в Рукописном отделе Публички письма к жене из блокадного Ленинграда известного историка-медиевиста и вольтероведа В.С. Люблинского (около 200 писем). В свободное от работы время я участвовала в составлении нескольких сборников, посвященных известному филологу и переводчику Е.Г. Эткинду.

П.Л. Вахтина

16.03.2016