Шульговский Николай Николаевич Абсолютно бесстрашный человек

Из протокола допроса проведенного уполномоченным 4-го отд. СПО Бузниковым 26 апреля 1932 г.

Шульговский Николай Николаевич, 1880 года рождения, потомственный дворянин, литератор, холост, неимущий, образование высшее, беспартийный, не судившийся, у белых не служил.

Я убежденный враг Советской власти. Родившись в дворянской семье, воспитанный в стародворянском духе, учившийся на образцах дворянской литературы, я — весь в дореволюционном прошлом. С современностью, с существующим в стране политическим строем меня абсолютно ничто не связывает. Я озлоблен против Советской власти, которая, введя строгую, требовательную цензуру, лишила меня возможности печатать свои поэтические произведения, враждебные переживаемому нами времени, следовательно, лишила меня главного в жизни — известности и признания. С моими друзьями и сверстниками, с такими же, как и я, последними представителями дворянской интеллигенции, воспринявшими советский строй враждебно и озлобленно, она поступила так же сурово, выкинув их из жизни или предоставив им место где-то на задворках культурной и политической жизни страны. Я и мои единомышленники — насильно лишены возможности участвовать в современности, влиять на нее по праву культурно и интеллектуально высокоразвитых людей. Мы представляем собой внутреннюю эмиграцию, лишь благодаря жизненных случайностей, не очутившихся после революции за кордоном, по ту сторону границы.

Правовед, поэт, теоретик стиха Николай Николаевич Шульговский[195] был человеком, не умевшим и не желавшим приспосабливаться к советской жизни. Ему приходилось трудно: окружающие принимали гордость за высокомерие, увлеченность за дилетантизм, непримиримость за ненависть. В «Деле о литературных кружках и салонах» он оказался едва ли не самым старшим подследственным, и уж точно — единственным, кто не дал следователям ни малейшего шанса усомниться в своем полном неприятии советского строя. Те, в свою очередь, не дали ему возможности выжить.

Николай Николаевич Шульговский родился 14 июля 1880 г. в Петербурге в семье врача. Его отец, выпускник Медико-хирургической академии Николай Николаевич Шульговский-старший служил в ведомстве Императорского Человеколюбивого общества, был помощником управляющего лечебницы в Коломенской части Петербурга, кроме того, занимался частной благотворительностью. Мать Николая Шульговского скончалась вскоре после его рождения. Растили и воспитывали его отец и тетка — сестра отца, Александра Николаевна Шульговская. Она работала переводчицей, сотрудничала в издательстве А.Ф. Маркса и в различных периодических изданиях. А.Н. Шульговской принадлежит прозаический перевод поэм Дж. Мильтона и перевод целого ряда сказок Андерсена.

Николай Шульговский на всю жизнь сохранил ей благодарность. В своей автобиографии он писал: «Она создала мне идеальное детство и юность, она развила мои природные способности и направила мою душу на все светлое, вложив в меня лучшие человеческие идеалы»[196]. Александре Николаевне Шульговской он посвящал многие свои поэтические опусы.

После окончания гимназии Человеколюбивого общества и нескольких месяцев обучения в Институте инженеров путей сообщения Н.Н. Шульговский поступил на юридический факультет Петербургского университета.

Основные интересы Николая Шульговского были сосредоточены на кафедре энциклопедии и философии права, которой руководил профессор Л.М. Петражицкий. В 1900 году профессор организовал при своей кафедре кружок философии права, в который пригласил преподавателей и лучших студентов. Среди них оказался и Н.Н. Шульговский. Научные кружки в студенческой среде стали новым для того времени явлением, и кружок Петражицкого следует считать первым в Петербургском университете.

Со временем Шульговский стал председателем кружка и его историографом[197]. Под влиянием идей Л.И. Петражицкого о психологической теории права Шульговский подготовил несколько докладов, которые позже опубликовал.

В этих работах он выступал страстным приверженцем безусловного права человека на жизнь и столь же страстным ненавистником всякого насилия. «Психика культурной части общества противится таким жестоким и отвратительно мерзким наказаниям, как смертная казнь, потому что невозможно решить, а по какому же праву общество-государство может уничтожать своих членов? <…> Человек не может отнимать у кого бы то ни было то, что возвратить и дать — вне сил человеческих»[198].

Простодушный утопист, Н.Н. Шульговский наивно верил в то, что в обозримом будущем может наступить «настоящий и всеобщий расцвет гордости человеческой природы — умственных сил человека». Этому и служит, по его мнению, психологическая теория права.

В 1908 году Шульговский окончил Университет и был оставлен при факультете для подготовки к профессорскому званию. Несмотря на несомненные успехи, занятия юриспруденцией занимали Н.Н. Шульговского лишь частично. На переломе веков он, как и многие другие образованные молодые люди, начал писать стихи. Чтобы не быть в этой области совершенным дилетантом, он поступил на филологический факультет Петербургского университета и как один из лучших студентов в 1904–1905 годах получил возможность поехать на стажировку в Гейдельбергский и Мюнхенский университеты.

Первая половина 1910-х годов стала решающей в жизни Н.Н. Шульговского: он начал печататься как поэт и занялся изучением теории стихосложения. Этому способствовали его эксперименты с формой стиха.

Так, в своей первой книге стихов «Лучи и грезы» (1912), собранной в основном из напечатанных ранее произведений в газете «Русь» и журналах «Нива», «Мир» и «Gaudeamus», а также в коллективном сборнике «Стихи для декламации» он опубликовал три стихотворения, объединив их общим названием «Декады». Они состоят из десяти строчек, причем основные мысли или лирические переживания выражены в двух центральных, рифмующихся между собой строках. Для нарастания переживания служат первые четыре строки, а для успокоения — заключительные. Такого рода эксперименты встречаются и в последующих сборниках стихотворений Н.Н. Шульговского «Терновый венец» (1916) и «Хрустальный отшельник» (1917).

Также Н. Шульговский публиковал стихи и прозу в журналах, написал две пьесы, одну из них напечатал[199]. Значительное собрание его рукописных книг и сборников хранится в архивах, в частности, в ОР РНБ.

Вот пример его поэтического текста: «Забытых писем брошенная связка / Нашлась случайно в глубине стола, / Я развязал ее, и нежащая ласка / Усталое мне сердце обвила. / Читаю с жадностью поблекшие страницы. / Волнует грудь мою неровных строчек ряд, / И снова предо мной исчезнувшие лица /Замолкшими устами говорят».

Н.Н. Шульговский принимал активное участие в литературной жизни современного Петербурга. Он бывал на Башне Вячеслава Иванова, посещал заседания литературного кружка И. Ясинского и «Вечера Случевского», писал письма Василию Розанову и встречался с С. Есениным. Вместе с С. Есениным и С. Басовым-Верхоянцевым Н. Шульговский публиковался в «Ежемесячном журнале» В.С. Миролюбова. 23 апреля 1918 г. в квартире Н.Н. Шульговского на Большом проспекте состоялся поэтический вечер, на котором он читал свои стихи вместе с такими известными поэтами, как С. Есенин, Н. Клюев и другие.

Серьезная критика его своим вниманием не удостаивала. Только однажды в газете «Новое время» появилась без подписи заметка, в которой имя Шульговского было упомянуто рядом со значительными именами:

«Из поэтической молодежи обращают на себя внимание: А. Ахматова с ее изысканно-утонченными переживаниями, облекаемыми в капризную форму; “искатель новых впечатлений” Н. Гумилев, часто почерпающий вдохновение под чужими небесами; <…> Н. Шульговский, расширяющий сферу своей поэтической деятельности за пределы узких личных переживаний и прекрасно владеющий техникой стиха…»[200]

Современный литературный критик и литературовед М.Ю. Эдельштейн — автор единственной биографической статьи о Шульговском — дает ему характеристику, по сути справедливую и все-таки, как кажется нам, излишне бескомпромиссную: «Вполне цельный и законченный психологический тип графомана, начисто лишенного представления о своем реальном месте в литературном процессе»[201].

Стоит заметить, что и многие современники Шульговского относились к нему слегка пренебрежительно. Так, к примеру, Михаил Кузмин в своем дневнике, оперируя жаргонным термином из области гомоэротической, как-то записал: «Приходил Шульговский, трогательная, несколько тупая тетка»[202].

Сочинение Н.Н. Шульговского по теории стиха «Теория и практика поэтического стихосложения» (1914) не выдержало испытания временем и сейчас известно только узким специалистам. Зато выпущенная в 1926 году книга «Занимательное стихосложение» переиздается до сих пор. Она особенно интересна детям, любящим словесные игры. Так, например, в ней приводятся стихи, в которых все слова начинаются на одну букву. Например:

Ленивых лет легко ласканье,

Луга лиловые люблю.

Ловлю левкоев ликованье,

Легенды ломкие ловлю.

Лучистый лен любовно лепит

Лазурь ласкающих лесов.

Люблю лукавый лилий лепет,

Летящий ладан лепестков.

Владимир Смиренский

Н.Н. Шульговский приводит также любопытные палиндромы, загадки, шарады, «бесконечные стихотворения» (типа «У попа была собака…»), стихи с особенными рифмами, например, «Пастушка и эхо»:

Как розы здесь растут между лесами? — сами.

Кто мне ответствует, себя в лесу тая? — я.

Знать духи здесь живут, и это неотложно, — ложно!

Уйду, не духи то; но голос лишь пустой, — стой!

К сожалению, ни в очерке М.Ю. Эдельштейна, ни в маленькой статейке Юрия Морозова, сопровождающей рассказ о «Занимательном стихосложении» Шульговского[203], ничего не говорится о его трагической судьбе. В 2017 году издательский Дом Мещерякова выпустил новое иллюстрированное издание «Занимательного стихосложения». В этой книге о ее авторе вообще нет ни единого слова.

Первая мировая война и революция 1917 года потрясли пацифистски и монархически настроенного Н.Н. Шульговского. В письме к литератору и издателю В.С. Миролюбову от 28 сентября 1919 г. он писал: «Вообще вижу, что над Россией сейчас реет не красный цвет революционного знамени, а свет красного фонаря известного заведения, да и вся страна обратилась в последнее. Кто-то будет вышибалой? Вот Вам и народ “богоносец” (бедный Достоевский), вот Вам и святая Русь!»[204]

В начале 1920-х годов Н.Н. Шульговский фактически остался без средств к существованию. Помогали лишь случавшиеся время от времени лекции по теории стихосложения в Доме искусств, впрочем, и они не приносили достаточно денег. По его сценариям и пьесам прошло несколько спектаклей в детских театрах. Более или менее постоянный заработок появился лишь в 1924 году, когда Н.Н. Шульговский получил возможность писать внутренние рецензии для издательства «Время». Он не был особенно тонким критиком, но надо отдать должное прозорливости Н.Н. Шульговского: именно ему принадлежит первая и сугубо положительная рецензия на сборник новелл С. Цвейга «Первые переживания», вышедшего во «Времени» в 1925 году. Кое-каким подспорьем служила также редакторская и переводческая работа в том же издательстве. Так, в 1931 году вышли первые пять томов собрания сочинений Р. Роллана, куда вошел роман «Жак-Кристоф», переведенный под редакцией А.А. Смирнова целой группой переводчиков, в том числе и Н.Н. Шульговским. Н.Н. Шульговский работал на износ. Как пишет в процитированной выше статье М.Э. Маликова, из сохранившихся в архиве издательства 150 рецензий за 1924–1925 годы им написаны 120. Однако в конце 1920-х годов и этот источник доходов начал постепенно угасать: издательство вынуждено было неумолимо сокращать публикацию иностранной беллетристики.

Практически потеряв работу и заработок, лишенный привычной среды Н.Н. Шульговский нашел себе прибежище в литературно-мистическом салоне Т.В. Билибиной.

9 марта 1932 года Н.Н. Шульговский, Т.В. Билибина и Г.Ю. Бруни были арестованы и помещены в следственную тюрьму.

Из протокола допроса от 26 апреля 1932 г.

…Однако идейно мы связаны, весьма тесно связаны с миром белой эмиграции, и всякая весть из этого мира, хотя бы о том, что там идет жизнь, что там люди живут, работают творят, делают усилия к тому, чтобы помочь нам освободиться из-под гнета советского режима, радует и ободряет нас. Естественно вполне, что не соглашаясь в самом основном, в самом принципиальном — с политической системой, прочно обосновавшейся в стране, я желаю поражения этой системы, уничтожения ее и возврата к дореволюционному образу правления страной. Я — пораженец, и это заставляет меня внимательно следить за каждым неуспехом Советской власти, за каждым отступлением ее от принятой так называемой генеральной линии, за всяким обострением на международной арене, позволяющим рассчитывать на поражение ненавистного мне советского строя. Как человек творчески одаренный и культурный, я не могу не бороться с тем, что мне ненавистно. Моя борьба, внешне мало заметная, приносит, однако, вполне реальный вред существующему политическому строю. Сам я не бросаю бомб — мой возраст, мое здоровье, мои жизненные навыки и воспитание гуманитарника не позволяют мне этого. Но молодежь, соприкасающаяся и соприкасавшаяся со мной, учившаяся на моих поэтических произведениях, по моим философским и политическим принципам, на моей ненависти к большевистской диктатуре, способна сделать то, чего я не могу сделать сам. Я горжусь моим молодым другом — Владимиром Штейном, перешедшим из Красной Армии в белую Эстонию, близким мне другом молодым поэтом Владимиром Смиренским[205], сосланным за контрреволюционную деятельность в Соловки, моими знакомыми — Юдовским и Ипполитовым, активно боровшимися с Соввластью и также арестованными и сосланными. Всюду и везде, где я имею возможность бывать, я развиваю свою точку зрения на существующую в стране власть, будя в людях желание бороться с этой властью, агитируя молодежь, которая должна составить главные кадры борцов за перемену строя.

Показания Н.Н. Шульговского на допросе говорят сами за себя и не требуют комментариев. Такую речь мог произнести только глубоко убежденный в своей правоте и абсолютно бесстрашный человек. Человек, который казался фигурой трагикомической, а оказался героической личностью.

Из обвинительного заключения

Шульговский Николай Николаевич, гражданин СССР, 1880 года рождения, уроженец Ленинграда, потомственный дворянин, образование высшее, литератор, беспартийный, холост, под судом не был:

а) будучи монархистом и сторонником вооруженной интервенции по убеждениям и автором контрреволюционных литературных произведений, состоял членом антисоветских литературных и мистико-спиритуалистических салонов, принимая активное участие в их спиритуалистической деятельности;

б) вел монархическую пораженческую антисоветскую агитацию, участвуя в контрреволюционных политсобеседованиях на собраниях салонов и распространяя собственные контрреволюционные литературные произведения.

Означенное преступление предусматривает статью 58–10 Уголовного кодекса.

Виноватым себя признал.

Постановлением Выездной сессии Коллегии ОГПУ в ЛВО 17 июня 1932 года Н.Н Шульговскому был вынесен приговор: три года исправительно-трудовых лагерей.

Николай Николаевич Шульговский умер в заключении в феврале 1933 года.