Наши сепаратисты

Создав на континенте, избавляющемся от колониального наследия, Организацию Африканского Единства, эфиопский император стал флагманом всеафриканской борьбы за чуждые Москве западные идеалы. Но в самой Эфиопии зрели сепаратистские настроения. И зрели не только в мусульманских районах: на северо-востоке — в Эритрее и на юго-востоке — в Огадене, но и чуть к северу от столицы — в недовольной притеснениями Центра этнически смешанной провинции Тигре. Под влиянием сепаратистов, небеспочвенно называвших себя «друзьями Москвы», оказалась почти четверть империи, в том числе все жизненно важное для нее побережье Красного моря.

Как тут было СССР не протянуть руку «братьям по антиимпериалистической борьбе»? Тем более что в той же эритрейской столице — Асмаре — с послевоенного времени исправно функционировал американский разведцентр. Да и соседняя с Эфиопией страна Сомали оказалась куда ближе к Москве, провозгласив антизападный путь развития. За что и получала не только моральную поддержку. И немалую.

В 1974 г. в самой Эфиопии — одной из самых голодных, даже в Африке, стран, испытавшей до этого трехлетнюю засуху, произошел «демократический переворот недовольных полковников». Искать в нем аналогию со свершившейся через пять лет саурской революцией в Афганистане не стоит. Члены недолго правившей военной хунты учились в США, Великобритании и Израиле и на страну Советов смотрели соответственно. Совсем не так, как их подчиненные в званиях младших офицеров. Капитан-тыловик из 6-й дивизии по имени Менгисту Хайле Мариам уже в 1976 г. назвал «полковничий переворот» эфиопской «февральской революцией». Тогда же, возможно, не без политического подтекста, половина «контрреволюционной военной хунты» была расстреляна в квартале от Русского леса — советского посольства в Аддис-Абебе.