Успел сыграть и сказать

Памяти Владимира Маслаченко

Подробнее о нём расскажут ветераны футбола и спортивные журналисты. Болельщик, тем более не «истый», тут мало что добавит. И всё ж… Бывают случайные встречи, оставляющие ощущение урока. Такой была и эта — полуторамесячной давности. Хмурым утром 16 октября. Кавычки по тексту, конечно же, условны.

А тогда было так: поздний подъём после затянувшегося за полночь разговора с московским приятелем. Яичница за час с чем-то до отправления первого «Сапсана» в Питер: «Смотри, на “Белорусской” перехода нет»… На подходе к кварталу, отделяющему «деревню художников» от метро «Сокол», что-то подсказало, что впереди прохода нет. А на пустынном тротуаре — лишь две фигуры: статный мужчина в зимнем спортивном костюме и с собачкой на поводке. И его незапомнившийся собеседник. «Извините, как побыстрее пройти к метро?» Мужчина с собачкой не сразу обернулся на вопрос…

«…Вы — Маслаченко?» В ответ что-то вроде: «Ну вот, сейчас Вы позовёте меня к магазину… и…» — «Простите, Владимир — не знаю Вашего отчества. Зачем Вы так? Я лишь хочу выразить Вам своё уважение как человеку, достигшему вершин и в спорте, и в журналистике…» — «… Вы — кто?» — «Да, просто… из Питера… спешу на поезд… Вот, моя карточка» — «Пидопрыгора! Постойте, это не Вы тогда… — Маслаченко вспомнил меня по частому появлению на телеэкране несколько лет назад. — А я — з Днипропэтровщины… — произнёс он по-украински — Если дойдёте до Ленинградского… Ай, давайте я провожу… Иначе не объяснишь…» — «Владимир…?» — «Никитич» — «Владимир Никитич, помню Ваш снимок в “Огоньке”. Шестидесятых годов. Вы пропустили мяч и были не просто расстроены — “крушение надежд”…» — «Это в таком-то году. Спартак проиграл чемпионство… Статья Льва Кассиля. Кстати, он сделал очерки только о двух вратарях — о Льве Ивановиче (Яшине) и мне… А еще в Кривом Роге…» — опять в нарочитой украинской фонетике… «Знаете, как я оказался в Москве?» И красочный как будто отрепетированный рассказ о своей молодости. Мы несколько раз останавливались — собачка «требовала». Я начинал поглядывать на часы…

«Владимир Никитич, знаю, к Зениту отношение в Москве непростое…» — «Зенит, конечно же, чемпион. Когда будет — поздравлю… — он достал из кармана и ещё раз взглянул на мою визитку и неторопливо продолжил: Сейчас другой футбол. Не лучше и не хуже. Просто — другой… Как и люди. Тогда мы все друг друга знали. Дружили семьями… Безо всяких команд — Спартак, Локомотив, тбилисцы. Вот, — продолжил Владимир Никитич, — один наш спартаковец увлекся женой “чужого” вратаря… Мы все в курсе. А тренер — чёрт его знает… А тут — пенальти… Если бы он забил — в Спартаке его бы не было… Или еще: кто-то заболел у… фамилию не надо. А он — на сборах. Лобановский всюду был вхож, но тут что-то не получилось. Тогда Сабо — был такой футболист — позвонил в Будапешт. После этого сам Кадар просил Брежнева помочь нашему хлопцу… Знаете, что Брежнев сказал? “Теперь я знаю, что вы победите!” И победили, ведь… Футбол учил порядочности, добру… Тогда болели за это. А цвета команд — это символ верности, а не раздора, как сейчас… Ладно бы шоу. Но стадион становится суррогатом вольницы, если хотите, школой ненависти. Это — для одних. И ареной для 90 минут славы по контракту для других. Хорошо, если славы… И для игроков, и для журналистов».

Он явно нашёл благодарного слушателя. Но говорил не столько мне, сколько себе. Через паузы выбирая из своего богатого словаря единственно точное слово. Как будто подводил итог. Деликатно обходил фамилии знаменитостей, если в приведённых им эпизодах они не заслуживали его похвалы. Его волновал не сам футбол, а отражение в нём нашей повседневности. А её он чувствовал не только тонко, но и мудро. Сказал что-то вроде: «Стадион — это ведь зеркало, а не бахча». Я ещё подумал: почему его не приглашают на весомые аналитические телепрограммы?

«В Питере был один великий комментатор — Виктор Набутов. Хотя ревнивый… Тогда на чемпионат вместо него послали не меня, а Спарре. Но он не поверил… Вот чьим именем нужно стадион ваш новый назвать! Вы спрашиваете — Гена Орлов? У него ленинградского “придыхания” больше, чем… Он тоже ревнивый. Как и Кирилл (Набутов)… Ревновать надо к “себе-лучшему”. Чтобы задать новую планку. Себе задать. А не сравнивать другого с собой. От этого — только дрязги. Но в той передаче (“Опять о футболе”) мы с Орловым не ругались… Просто ради двух фраз — одну с кивком, другую с “нет” — на эфир не приглашают. Вообще-то я люблю питерцев. У вас ещё много интеллигентных идеалистов. Снизу — наивность. Сверху — гонор. Ни там и не здесь, — Маслаченко пальцем показал вверх и вниз, — проку не будет. Так что лучше посередине…». Он говорил ещё и ещё… «Владимир Никитич. Вас очень интересно слушать. Увы, спешу. Извините».

Мои питерские знакомые удивились тому, что случайный в общем-то разговор я запомнил так подробно.

Вечером 14 ноября Владимир Никитич поздравил меня с чемпионством Зенита… Спустя четыре дня газеты сообщили, что у Маслаченко — инсульт. 28 ноября его не стало. Спасибо Вам, Владимир Никитич. О Ваших словах я буду ещё долго думать.