Высокая активность разведки во время войны

В годы войны США заняли первое место в списке советских источников информации и объектов разведки. Информация, которую собирали в Европе агентства и отдельные шпионы, касалась локальных и чисто военных событий, её поток зачастую и вовсе прерывался. В Японии осенью 1941 года была разгромлена сеть Зорге. В 1942–1943 годах все взоры были устремлены на Вашингтон. Сотни советских официальных лиц пополняли штаты посольства, закупочных комиссий, консульств и субагентств в Соединенных Штатах и Канаде. И с каждой группой советских работников прибывало несколько человек из спецслужб.

Попытка скоординировать работу была предпринята в конце 1943-го, когда генерал Джон Р. Дин был послан в Москву в качестве главы военной миссии. Одной из целей этой миссии был обмен секретной информацией между советской военной разведкой и американским Управлением стратегических служб (УСС). По словам генерала Дина, он получил инструкции как можно меньше проявлять интерес к сведениям о России.[336] Его шеф, генерал Маршалл, был убежден, что поиски такой информации не только не нужны, но будут раздражать русских и сделают невозможным оперативное сотрудничество.

Американская открытость контрастировала с русской секретностью. В Соединенных Штатах работали тысячи советских представителей, которым было разрешено посещать местные заводы, школы, присутствовать при испытаниях самолетов и другого вооружения. После открытия второго фронта в Италии, а позже во Франции и Германии, русских представителей охотно принимали в полевых штабах союзников и позволяли им наблюдать за всеми операциями по их желанию.[337] Политика США состояла в том, что русские получали доступ к новым изобретениям в электронике и других областях. Каждый месяц генерал Дин получал список секретного американского оборудования, о котором можно было информировать русских, в надежде на то, что его можно было бы применить на русском фронте. На это великодушие или по меньшей мере хорошее отношение русские никогда не отвечали взаимностью, а только вели бесконечные споры, переговоры и устраивали всякие задержки.

В декабре 1943 года шеф УСС генерал-майор Уильям Донован, прибыл в Москву обсуждать несколько наивный проект связи и сотрудничества между разведывательными организациями двух стран. В беседах с руководителями советской военной разведки генералами П. М. Фитиным и А. П. Осиповым генерал Донован рассказал о способах засылки агентов на вражескую территорию, об их подготовке и оснащении. Он описал новые компактные рации, сообщил о пластической взрывчатке и т. д. Было решено, что, когда проект будет окончательно принят, полковник А. Г. Грауер со своим штатом прибудет в Вашингтон, чтобы представлять там советскую военную разведку. Однако в Вашингтоне появились сомнения в том, что советская разведка на американской территории будет держаться в законных рамках, и в марте 1944 года президент Рузвельт аннулировал этот план.

Пока Вашингтон колебался, Москва получила полную информацию другим путем. Дункан Ли, член группы Силвермастера в Вашингтоне, доложил в Москву по тайным каналам, что обмен миссиями между НКВД и УСС стал предметом обсуждения в правительстве США. Ли доносил, что все присутствующие на совещании, за исключением адмирала Лейхи, поддержали идею генерала Донована, даже шеф ФБР Эдгар Гувер не высказал никаких возражений.[338] По словам Элизабет Бентли, в Вашингтоне бытовало мнение, что НКВД многие годы крутится вокруг Соединенных Штатов и будет гораздо проще, если русская разведка как-то легализуется.[339]

Это происходило в начале 1944 года, накануне президентских выборов. Легализация советской разведки принесла бы значительные затруднения президенту и правительству, потому что пресса уже начала кампанию против шпионажа в Соединенных Штатах. В конце марта президент телеграммой информировал посольство в Москве о неодобрении плана, указав, что «внутренние политические соображения Соединенных Штатов были доминирующим фактором» при принятии этого решения.[340]

Однако сотрудничество между американской миссией и советской военной разведкой в Москве продолжалось, хотя и на ограниченной основе. Генерал Фитин временами снабжал американцев некоторой скупой и недостоверной информацией, например — о неких контактах в Швейцарии и на Балканах, о судьбе американских агентов в Чехословакии, о методах подрывной работы в Германии. Американская помощь России была более существенной и важной. Генерал Дин писал:[341]

«Организация Донована обеспечивала постоянный приток информации для Фитина. Она шла как от исследовательского и аналитического отдела УСС, так и от отдельных полевых агентов. Может быть, самой важной информацией, которую Донован передал русским, была о том, что немцы раскрыли некоторые их шифры. Как правило, мы давали русским гораздо больше информации, чем получали от них».

Это, по мнению Дина, объяснялось тем, что УСС была более эффективной организацией, чем ее русский аналог. Его объяснение сомнительно, так как молодая УСС едва ли работала более продуктивно, чем громадные и давнишние НКВД и ГРУ. Эта диспропорция объяснялась разным подходом соответствующих правительств к значению, целям и объему сотрудничества.

Поворотной точкой зимой 1942/43 года стал Сталинград, после чего разведывательная работа стала проводиться систематически и с большим размахом. Поставки по ленд-лизу к концу войны достигли колоссальных размеров. Советские миссии в Соединенных Штатах увеличили свои штаты и повсюду получали теплый прием, им было легко встречаться с промышленниками, учеными и инженерами. Новые изобретения обсуждались с советскими представителями, целые заводы с новейшим оборудованием переправлялись в Россию.

Вновь организованная советская закупочная комиссия в Вашингтоне одновременно выполняла задачи по ленд-лизу и разведке. Имея штат более тысячи человек, она установила прямые деловые связи практически с каждым важным промышленным предприятием в этой стране, и все это служило прекрасным прикрытием для разведки. Из России прибыли специалисты в области авиации, артиллерии и подводных лодок, включая видных ученых и военных, имеющих опыт в инженерном деле. Часто приходилось скрывать истинное положение этих экспертов, чтобы не вызывать подозрения у американцев. Некоторые из них работали короткое время на заводах в качестве рабочих.

В доме номер 3355 по 16-й улице в Вашингтоне, на седьмом этаже, за железной дверью, располагался офис «Политбюро закупочной комиссии». В него входили: председатель закупочной комиссии генерал Леонид Руденко, его заместитель, а в действительности представитель ЦК партии Михаил Серов, глава «Амторга» Гусев, который имел большой опыт предоставления прикрытия советским агентам, и несколько руководителей различных отделов. Секретные указания из России поступали сначала в это «Политбюро». Оно имело агентов и информаторов в каждом отделе комиссии. Миссис Арутюнян, невестка одного высокопоставленного лица в Москве, возглавляла «особый отдел», и все секретные документы проходили через ее руки. «Все мы знали, — свидетельствовал Виктор Кравченко на комиссии конгресса, — о функциях этого особого отдела, но никогда не догадывались о том, кто был представителем НКВД в закупочной комиссии».[342]

Однажды в конце 1943-го или в начале 1944 года все служащие закупочной комиссии члены партии были созваны на закрытое собрание, на котором Михаил Серов огласил телеграмму от Микояна. Каждому советскому коммунисту, работающему в комиссии, предписывалось собирать информацию о техническом развитии в США, особенно в области военной промышленности. После того, как была зачитана телеграмма, каждый член партийной ячейки расписался в том, что он информирован о приказе и приложит все силы, чтобы выполнить его.

Началась настоящая оргия грабежа разнообразной информации. Доставали проекты целых заводов, специальных машин, деталей к ним, фотографии и чертежи, касающиеся производства самолетов, подводных лодок, другого вооружения. Получали перспективные планы развития крупных промышленных предприятий, сотни карт Соединенных Штатов в целом и отдельных штатов, индустриальных районов, мостов, описания железных дорог, автострад и т. д.

Этот способ приобретения промышленных секретов описан Джеком Робертсом, американцем, который работал в качестве переводчика в отделе чёрных металлов советской закупочной комиссии.[343] Одним из членов этой группы был инженер Нарышкин, высокий, спокойный блондин с острым взглядом. Он бегло говорил по-английски и, очевидно, состоял на службе в НКВД. Куда бы ни прибыла группа, ее глава Веселков в своем рутинном обращении к руководителю предприятия говорил: «Мы для вас не конкуренты, можете показывать нам всё» — и намекал на возможные крупные заказы.

Постепенно их вопросы становились все более дотошными. Как бы невзначай извлекались записные книжки, в том числе и маленькая черная книжка самого Веселкова. Особенно их интересовали новое оборудование и технологические процессы, лаборатории и специальные приборы для определения качества металла. Восклицания восхищения и удивления поощряли американцев к дальнейшим рассказам. Вопросы задавались как бы случайно, но если на первый вопрос не следовало ответа, то они задавались снова и снова, уже в другой форме. Русские также просили дать им образцы руды, копии графиков, данные химических анализов. Они интересовались электроснабжением и промышленным транспортом предприятия.

Перевозка целых гор докладов и документов сама по себе представляла сложную проблему. Существовало четыре основных пути пересылки секретных и полусекретных материалов, включая различные образцы и копии чертежей.

Первый — это запечатанная сумка дипломатического курьера. Правда, лишь небольшая часть добытого материала могла быть переправлена в таких сумках.

Во втором способе использовался дипломатический паспорт — прекрасный прием для того, чтобы избежать досмотра. Вопреки распространенному мнению, что только дипломаты ездят с дипломатическим паспортом, каждое правительство время от времени выпускает особые паспорта для поездок других лиц, не являющихся дипломатами. Советское правительство широко пользовалось этими возможностями, как перед войной, так и во время войны. В США множество официальных советских лиц, никоим образом не связанных с дипломатической службой, разъезжали с дипломатическими паспортами и увозили из страны вещи и документы особой важности, не предъявляя их для досмотра. Генерал Беляев из закупочной комиссии увез в Россию целые тома копий чертежей авиационных заводов, машин, деталей и прочего. Семен Власенко, улетая домой, взял с собой пакеты, содержащие важную информацию об американской промышленности. Хорошо известен случай, когда подполковник Мотинов, помощник советского военного атташе в Канаде, улетел в Россию с образцами металлического урана, добытого Аланом Нуном Мэем.

Перевозка морем была третьим способом переправки секретных материалов в Россию. Советские моряки в американских портах не встречали затруднений, забирая с собой на борт поклажу. Более того, в Вашингтоне и Нью-Йорке советским агентствам выдавались экспортные лицензии на вывоз товаров в Россию; они использовались для тех грузов, которые должны были проходить через таможню. Это было очень простым способом отправить груз с фальшивым ярлыком — например, радарное оборудование под видом автомобильных моторов и т. д. Якова Ломакина, советского генерального консула в Нью-Йорке, никогда не спрашивали, что за вещи он проносит на борт судна. Был еще интересный прием, когда секретные материалы маскировались среди невинных на вид книг, журналов или каталогов.

Четвёртый способ — переправка самолетом. В начале 1942 года был открыт новый авиационный маршрут через Грейт-Фоллс, штат Монтана, до Фербенкса на Аляске. Фербенкс был пунктом, где заканчивалась американская часть этого маршрута, и советские экипажи доставляли пассажиров и грузы в Восточную Сибирь, а потом — в Москву. Аэродром в Грейт-Фоллсе стал во время войны важным перевалочным пунктом.

Летное поле было построено наспех, без соблюдения американских стандартов. Единственным инспектором был Рандольф Харди, который выполнял обязанности и представителя министерства финансов, и таможенника, причем его офис находился в четырех милях от летного поля. Особый офицер связи, направленный армией Соединенных Штатов в Грейт-Фоллс, получил инструкции всячески содействовать русской миссии. С 1942 по 1944 год в этой должности служил майор Джордж Р. Джордан.

Наблюдение за пограничными процедурами с советской стороны было возложено на Алексея Анисимова, видного сотрудника НКВД, официально обосновавшегося в Фербенксе. В его распоряжении были сотни советских пилотов. Главной задачей этого подразделения НКВД была, конечно, быстрая и безопасная отправка грузов в Россию, а особые функции сводились к тому, чтобы не допустить досмотра груза американскими властями.

В Грейт-Фоллс регулярно прилетали самолеты из Москвы с русскими на борту, личность которых майор Джордан не мог определить. «Я видел только, как они спрыгивали с самолета, перелезали через забор и бежали к такси. Похоже, они заранее знали, куда им следует направляться и как туда попасть. Это были идеальные условия для доставки шпионов с фальшивыми документами во время войны и после её окончания».

В начале 1943 года «чёрные ящики», сделанные из самого дешёвого материала, перевязанные веревками и запечатанные красным сургучом, начали в большом количестве направляться из Грейт-Фоллса в Россию. Эти отправки продолжались до окончания войны.

Отправка грузов под видом личных вещей и дипломатических документов возрастала. Джордан по собственной инициативе однажды вскрыл «черные ящики» и обнаружил в них пачки самых разнообразных материалов, в том числе даже доклады американских военных атташе в Москве своим начальникам.

Поток «дипломатических» грузов достиг таких размеров, что правительство Соединенных Штатов начало, хотя и неохотно, расследовать это дело. 6 июля 1944 г. в государственном департаменте было проведено совещание, на котором были представлены ФБР, цензура, военная разведка и некоторые другие службы. Протоколы совещания показывают, что многие считали, что за передвижением грузов и пассажиров должна следить армия. Однако армия не признала своей ответственности, оправдываясь тем, что строгость в «такое время» нежелательна. Было также отмечено, что таможня, иммиграционная служба, государственный департамент и цензура не имеют понятия о том, что происходит в Грейт-Фоллсе, хотя и несут ответственность за происходящее. Они согласились обмениваться информацией и, если потребуется, ставить в известность другие заинтересованные службы.[344]

Наконец, 28 июля 1944 года советское посольство получило меморандум от государственного департамента, в котором указывалось, что только содержимое дипломатических вализ, адресованных Наркоминделу, будет освобождено от досмотра. Советская разведка даже не побеспокоилась менять свои методы. Так, 21 сентября 1944 года офицер службы безопасности в Грейт-Фоллсе докладывал:

«Самолет номер 8643 типа С-47 двадцатого сентября улетел в Россию, с одним пассажиром русской национальности и 3600 фунтами груза, который не был проверен и не мог находиться по своей природе под защитой дипломатического иммунитета. Считается, что всё, что продано России и отправляется туда на самолёте, приобретает иммунитет и не должно проверяться. Это совершенно неправильно. Такие отгрузки из Соединенных Штатов без проверки являются нарушением указа о борьбе со шпионажем и инструкции цензурного комитета».[345]

В общем, ситуация не изменилась, включая некоторое время после окончания войны. В августе — сентябре 1945 года, когда прекратились поставки по ленд-лизу, эра терпимого отношения США к широкомасштабному шпионажу подошла к концу.