Глава 12 Узурпаторы и самозванцы в современной историографии

Следующий интересный пример «историографического» самозванства мы находим у выдающегося российского востоковеда О. И. Сенковского, известного также как «барон Брамбеус». В своей статье, представляющей собой рецензию на публикацию И. Н. Березиным исторического сочинения конца XVI в., известного под названием «Шейбаниада» [Березин, 1849] (о котором он, кстати, отозвался в целом довольно пренебрежительно), исследователь утверждает, что знаменитый среднеазиатский завоеватель Мухаммад Шайбани-хан, основатель Бухарского ханства Шайбанидов, оказывается, вовсе не принадлежал к ханскому роду, а был самозванцем. По мнению О. И. Сенковского, имя «Шайбак» («Шибак») – всего лишь сокращение от «шейх Ибак», и что его прадед, шейх-Девлет (или Девлет-шейх) был, по всей видимости, духовным лицом. А его потомки (начиная с Абу-л-Хайра, деда Мухаммада Шайбани), захватив власть, объявили себя ханами и даже приписались к потомкам Чингис-хана, которые превратились к этому времени (спустя 15–20 поколений после Джучи и Бату) «в разряд обыкновенного дворянства» [Сенковский, 1859, с. 6–8].

Исследователь не принял во внимание, что «Ибак» является, в свою очередь, сокращением от имени Ибрагим, а такого имени Мухаммад Шайбани никогда не носил. Приведенный Сенковским «аналогичный пример» из русских летописей («Шихмат» вместо «Шейх-Ахмед») [Там же, с. 7] вряд ли можно счесть аналогией: «Шайбак» является отнюдь не русским вариантом, а персидским или тюркским.[183]

Если в рассмотренных нами выше примерах причины появления «историографических» узурпаторов выглядят вполне понятными, то в данном случае их выявить не представляется возможным. Зачем О. И. Сенковскому понадобилось опровергать принадлежность Мухаммада Шайбани к роду Чингисидов, которая подтверждается достаточно многочисленными и независимыми друг от друга источниками, включая труды, составленные при дворах врагов этого хана? Остается полагать, что либо исследователь решил в очередной раз проявить оригинальность (непростой характер и экстравагантность «барона Брамбеуса» в свое время были хорошо известны), либо же использовал свое неподкрепленное источниками утверждение как дополнительный аргумент в пользу низкой ценности рецензируемой им работы. Справедливости ради стоит отметить, что высказанное Сенковским мнение не получило поддержки и распространения в науке и приводится нами как интересный нюанс из области историографии, касающийся истории самозванства и узурпаторства в тюрко-монгольских государствах.

«Не повезло» в историографии и двум золотоордынским ханам начального периода «Великой замятни» – Кульне (Кулпе) и Наурусу (Неврузу): их «обвинили» в самозванстве очень авторитетные ученые – Г. Е. Грумм-Гржимайло, известный своими солидными изысканиями в области монголоведения в первой половине ХХ в., и Л. Н. Гумилев, являвшийся популярным и читаемым автором в конце того же века [Грумм-Гржимайло, 1994, с. 118; Гумилев, 1995, с. 167]. Никаких аргументов в пользу своего утверждения они не приводили, соответственно, не давалось ими и никаких ссылок на источники, послужившие основанием для признания Кульны и Науруса самозванцами, выдававшими себя за членов ханского рода. По всей видимости, и Грумм-Гржимайло, и Гумилев либо могли добросовестно заблуждаться и перенести сведения источников о самозванстве лже-Кильдибека (подробнее см. гл. 9 наст. изд.) на двух его предшественников, либо же сознательно утрировали неопределенность сведений о происхождении обоих ханов, чтобы подчеркнуть, насколько глубоким был политический кризис в Золотой Орде в 1360–1370-е годы.

Как и в случае с утверждением Сенковского о самозванстве Мухаммада Шайбани-хана, версия Грумм-Гржимайло и Гумилева не нашла значительной поддержки в историографии. Большинство авторов работ по истории Золотой Орды и русско-ордынских отношений просто нейтрально пишут о кратковременном царствовании Кульны и Науруса, не задаваясь вопросом об их происхождении (хотя, будь они самозванцами, исследователи, несомненно, отметили бы это). Некоторые специалисты даже пытаются восстановить генеалогическую принадлежность этих ханов [Гаев, 2002, с. 18–19; Григорьев, Григорьев, 2002, с. 126–128; Сафаргалиев, 1960, с. 276–277], фактически опровергая утверждения об их самозванстве.

Еще несколько интересных предположений о самозванцах в Золотой Орде было высказано вышеупомянутым В. П. Юдиным. Так, например, в одной из своих работ он упоминает о том, что «Исатай из племени кыйат и Алатай из племени сиджут, сторонники золотоордынского хана Узбека, который сам был лже-Чингисидом, убили его соперника-нечингисида Ток-Бугу, пытавшегося “узурпировать” ханскую власть». Далее исследователь развивает эту мысль, отмечая, что хан Узбек, не будучи потомком Чингис-хана, подобно другим самозванцам, сочинил легенду о своем происхождении от одного из прежних золотоордынских ханов [Юдин, 1992а, с. 20]. Однако В. П. Юдин нигде не уточняет, на каком основании он делает вывод, что Узбек был самозванцем. Лишь ниже, в своем примечании к сочинению «Чингис-наме» Утемиша-хаджи исследователь еще раз отмечает:

Обстоятельства появления Узбека в Золотой Орде очень сходны с появлением Туглук-Тимур-хана и Хызр-Ходжа-хана и многих других правителей, которых выдавали за действительных представителей династии и возводили на трон. В Русском государстве такими были Лжедмитрий и самозванцы, выдававшие себя за Петра III. В источниках мы не находим бесспорных фактов, которые бы говорили о том, что Узбек на самом деле был сыном Тогрылчи и, следовательно, потомком Бату. Вполне возможно, что линия потомков Бату пресеклась на Токте, а Узбек был самозванцем, который со временем, однако, сумел овладеть полнотой власти, при этом ссылаясь почему-то на М. Г. Сафаргалиева [Утемиш-хаджи, 1992, с. 92 (примеч. 24)], у которого ничего подобного мы не находим – напротив, он вполне однозначно упоминает о принадлежности Узбека к роду Бату, скрупулезно воспроизводя его генеалогию на основе восточных источников [Сафаргалиев, 1960, с. 64 и след.].

Итак, ни одной ссылки на источники, которые хотя бы косвенно подтверждали утверждение о самозванстве Узбека, В. П. Юдин не приводит, что не мешает ему, впрочем, энергично отстаивать свою позицию с помощью новых (таких же неподкрепленных убедительными доводами) утверждений. Не пытается он никак прояснить и позицию эмиров Исатая и Алатая, которые, по его мнению, расправились с одним узурпатором, Тук-Бугой, чтобы возвести на престол другого – Узбека. Зачем им это было нужно, когда сам же В. П. Юдин отмечает (опираясь на «Чингис-наме»), что в живых оставалось большое количество потомков Джучи, т. е. легитимных претендентов на трон Золотой Орды?

Не ограничиваясь «обвинением» в самозванстве Узбека, В. П. Юдин аналогичным образом объявляет самозванцами целую династию Туга-Тимуридов – правителей сначала Золотой Орды, а затем и многих постордынских государств, включая Крымское, Казанское, Астраханское, Казахское и Бухарское ханства. Правда, тут, в отличие от казуса с Узбеком, у него имеются некоторые аргументы в пользу своей позиции, а именно: противоречивость сведений о происхождении ханов Синей (в ряде источников – Белой) Орды, в частности Урус-хана. В свое время еще Ч. Ч. Валиханов, сам являвшийся потомком казахских ханов, отмечал скудость сведений о происхождении своих предков и хронологии их прихода к власти (не высказывая, впрочем, сомнений в их происхождении от Туга-Тимура, тринадцатого сына Джучи) [Валиханов, 1986а, с. 260–261]. Юдин же, ссылаясь на противоречивость, запутанность и хронологическую неопределенность сообщений источников об этой династии, допускает истинность генеалогии ханов Синей (Белой) Орды второй половины XIV в., отраженной в источниках, выводящих ее от Туга-Тимура, однако дает понять, что склонен считать ее сомнительной. Поэтому он и характеризует Туга-Тимуридов как «неизвестную династию» уже в заголовке своей статьи, посвященной этому вопросу, а хан Урус (основатель казахской ханской династии), по его мнению, «“врывается” в историю казахских степей, не имея предшественников» [Юдин, 1992б, с. 64].

Наконец, В. П. Юдин находит еще целую династию узурпаторов в Золотой Орде – род Киятов, представители которого, согласно Утемишу-хаджи, управляли Синей (Белой) Ордой в течение трех поколений в 1320-е – начале 1360-х годов (Исатай/Иса – Джир-Кутлу – Тенгиз-Буга). И если в своих ранних работах он считает, что называть их узурпаторами можно с большой долей условности [Юдин, 1974] (см. также: [Юдин, 1992а, с. 44]), то в более поздних уже перестает оговаривать условный характер использования данного термина применительно к Киятам и вполне однозначно утверждает, что после смерти хана Бердибека они узурпировали власть в левом крыле Золотой Орды в ущерб представителям ханского рода Джучидов [Утемиш-хаджи, 1992, с. 103 (примеч. 68)]. В особенности этот термин применим к последнему представителю династии – Тенгиз-Буге, который, согласно «Чингис-наме», жестоко обращался с подчиненными ему восточными царевичами-Джучидами и в конце концов намеревался уничтожить их всех, возведя на трон одного из них в качестве подставного хана, однако царевичи предупредили его и сумели первыми уничтожить узурпатора [Утемиш-хаджи, 1992, с. 109–112]. Непонятно, правда, почему все-таки исследователь считает Тенгиз-Бугу узурпатором, если тот не намеревался объявить ханом самого себя, а планировал править через легитимного хана-Чингисида – пусть даже и собственную «марионетку»…

Построения и выводы В. П. Юдина представляются несколько экстравагантными, поэтому неудивительно, что они не получили поддержки со стороны других исследователей.[184] Однако аналогичные идеи некоторых других авторов в отношении еще одного представителя рода Киятов были поддержаны исследователями в гораздо большей степени. Речь идет о знаменитом Мамае, который, начиная с некоторого времени, стал характеризоваться как узурпатор власти в Золотой Орде. Нами уже было посвящено специальное исследование проблеме формирования в историографии образа Мамая как узурпатора [Почекаев, 2010, с. 149–157], поэтому ниже мы кратко воспроизведем лишь основные свои выводы по данному вопросу.

Средневековые авторы нередко именовали Мамая ханом или царем, но, как мы предположили, либо добросовестно заблуждались относительно его статуса, либо же намеренно старались повысить его, чтобы представить победу над ним Дмитрия Донского на Куликовом поле более значительной [Почекаев, 2010, с. 149–152]. А прямое обвинение его в узурпации власти прозвучало впервые на рубеже 1980–1990-х годов в работах Л. Н. Гумилева, всячески стремившегося представить русско-ордынские отношения как союз. А противостояние московского государя Дмитрия Ивановича (впоследствии Донского) с Мамаем он объяснял тем, что Мамай являлся узурпатором власти, и московский государь, выступив против него якобы поступил как истинный друг и союзник законного хана-Чингисида Токтамыша [Гумилев, 1992б, с. 425; 1995, с. 170].

Можно было бы задать немало вопросов и привести множество возражений в связи с различными натяжками и противоречиями в концепции Гумилева, однако все это, как уже отмечалось, было сделано нами в другой работе. Теперь же для нас важно, что для многих последующих историков и публицистов красивая версия Льва Николаевича оказалась вполне убедительной и впоследствии неоднократно использовалась ими – несмотря на то что они знали о так называемых мамаевых ханах (см., напр.: [Абдулаева, 2009; Горский, 1998, с. 16; Кожинов, 2000; Кругов, 2005; Федотов, 2004, с. 202]).

В какой-то мере примыкает к версии об узурпаторстве Мамая еще одна концепция – о создании Мамаем самостоятельного государства на обломках Золотой Орды, фактически распавшейся в эпоху «Великой замятни». В исследовательской литературе появляются работы о «Мамаевой Орде» [Кучкин, 1996] и даже так называемом эмирате Мамая [Гончаров, 2005, с. 99; История, 2009, с. 577], что с правовой точки зрения также может оцениваться как мятеж и узурпация.

Таким образом, Мамай из законного бекляри-бека, чей статус подтверждался всеми ханами, которых он поддерживал (а фактически возводил на престол), усилиями историков и популяризаторов их идей превратился в очередного «узурпатора» на золотоордынском троне (по версии Л. Н. Гумилева и его последователей), либо же создателя на золотоордынском пространстве собственного независимого государства (по версии В. А. Кучкина).

Наконец, последний из интересующих нас примеров опять же связан с золотоордынскими правителями и к тому же имеет прямое отношение к Мамаю, поскольку касается тех ханов, которые возводились им на престол. В ряде своих недавних работ казанский историк и этнограф Д. М. Исхаков, анализируя отдельные произведения средневекового татарского фольклора, сделал интересные наблюдения относительно происхождения «мамаевых ханов». Исследователь обратил внимание на упоминание, в частности, в татарско-башкирском дастане «Туляк и Сысулу» имен правителей Туляка и Габдуллы, причем с ханскими титулами – эти имена совпадают с именами ханов, возводившихся Мамаем на престол Золотой Орды. Сравнив эти сведения с данными ряда других средневековых источников (анонимного татарского исторического сочинения XVII в. «Дефтер-и Чингис-наме», а также ряда других татарских летописей и родословных-шеджере), Исхаков обнаружил, что деятельность Туляка и Габдуллы также связана с одним из регионов Золотой Орды, а именно – с Волжской Булгарией. Все это позволило исследователю высказать осторожное суждение о том, что Габдулла и Туляк (т. е. «мамаевы» ханы Абдаллах и Мухаммад-Булак) могли на самом деле быть не Чингисидами, а представителями булгарской княжеской династии, а также родственниками покровительствовавшего им Мамая [Исхаков, 2009а, с. 96–101; 2011б, с. 121–124, 126]. Безусловно, такая версия противоречит как ряду источников, сообщающих о принадлежности указанных правителей не просто к роду Чингисидов, но также и к ветви Бату, т. е. наиболее легитимному правящему семейству Золотой Орды, так и мнению большинства исследователей данной эпохи в истории Золотой Орды.[185] Однако в отличие от приведенных выше версий О. И. Сенковского, В. П. Юдина и Л. Н. Гумилева, она базируется на тщательном анализе различных исторических источников и потому заслуживает внимания как интересный пример возможности использования эпических и литературных произведений в качестве источников «альтернативной» информации, нередко противоречащей уже устоявшимся в исторической науке мнениям и стереотипам. То есть, как следует из подназвания одной из работ самого Д. М. Исхакова, – возможности представить «новый взгляд на известные проблемы».

«Навязанное» родство. Все возрастающий интерес к истории рода Чингисидов заставляет исследователей и популяризаторов истории тюрко-монгольских государств искать представителей «золотого рода» там, где их не было. В результате в ряде работ Чингисидами объявляются правители, которые сами и не подозревали о своей принадлежности к ханскому роду.

За последние несколько лет, благодаря изысканиям кумыкских историков, были подробно рассмотрены различные аспекты исторического развития кавказского народа кумыков. В изучении различных проблем исследователи значительное внимание уделяют происхождению их правителей – шамхалов. Основываясь на довольно туманных сообщениях средневековых источников о правителях «из рода ордынских ханов» [Алиев, 2009, с. 11], кумыкские ученые восстанавливают генеалогию шамхалов, выводя их происхождение сразу от двух линий золотоордынского правящего семейства Джучидов. Согласно их изысканиям, первой династией кумыских правителей являлись потомки Чолхана (в русской фольклорной традиции «Щелкан Дудентьевич») – двоюродного брата золотоордынского хана Узбека, потомка Бату; в конце XIV – начале XV в. эта династия сменяется другой – потомками Туга-Тимура, брата Бату, которые якобы управляли кумыками вплоть до 1867 г. В подтверждение своей концепции авторы довольно вольно интерпретируют данные летописных источников, эпоса и фольклора, филологии и исторической географии, считая возможным выводить происхождение кумыкских шамхалов из названий отдельных местностей и населенных пунктов (см., напр.: [Гусейнов, 2009, с. 316–318; 2010, с. 198–200]).

Подробно описывая происхождение кумыкских шамхалов, авторы не пытаются ответить на некоторые вопросы, которые неизбежно возникают, если допустить даже гипотетическое родство шамхалов с «золотым родом». В частности, не поднимается вопрос, почему являясь представителями именно правящих ветвей Джучидов (потомство Бату в XIV в. и потомство Туга-Тимура в XV–XIX вв.), эти владетели не участвовали в борьбе за золотоордынский трон в смутные времена, а также почему довольствовались «скромными» северо-кавказскими владениями, не пытаясь претендовать на соседние территории; все известные нам чингисидские династии постордынского времени вели себя именно таким образом. Кроме того, нет ответа и на вопрос, почему предполагаемые Чингисиды обладали странным (для представителей «золотого рода») титулом шамхала, а не приняли ханский титул – при том, что кавказские правители ряда других династий обладали ханскими титулами, вовсе не претендуя на родство с потомками Чингис-хана.[186]

Единственное объяснение подобного настойчивого желания кумыкских исследователей объявить своих прежних правителей потомками золотоордынских ханов, на наш взгляд, желание привлечь внимание общественности к проблемам истории своего народа, ранее обладавшего собственным государством, а сегодня не имеющего даже национально-культурной автономии. В самом деле, история кумыков интересна и, безусловно, заслуживает внимания, однако попытки связать их правителей с Чингисидами выглядят настолько натянуто, что заставляют с большой долей критичности относиться и к другим изысканиям кумыкских историков в области их национальной истории.

Еще одна династия правителей «неожиданно» оказывается связанной с Чингисидами в работах казахстанского автора Ж. М. Сабитова, позиционирующего себя как ведущего специалиста по генеалогии «торе» («тура»), т. е. потомков Чингис-хана: валашские правители конца XIII–XIV вв. Опираясь на сомнительные сведения отдельных румынских, турецких и даже американских авторов, ученый выводит происхождение правителей Валахии от Беркечара – еще одного сына Джучи [Сабитов, 2008, с. 35–39]. С результатами работы кумыкских авторов эту гипотезу сближает одинаковый подход: попытки вывести генеалогию на основе сходно звучащих имен местных правителей и отдельных представителей джучидской династии, а весьма и весьма вольные допущения подаются им как установленные факты. Аналогичным образом непонятно почему эти «Чингисиды» довольствовались сравнительно небольшими владениями на Дунае и к тому же носили титул не ханов, а воевод, а затем – господарей.

Итак, можно увидеть, что благодаря изысканиям историков, которые по тем или иным причинам склонны были «обвинить» в самозванстве и узурпаторстве деятелей, которые не являлись таковыми в соответствии с историческими источниками, число лиц, бросавших вызов харизме и власти рода Чингис-хана, довольно существенно возрастает, равно как и число мнимых Чингисидов, бросивших вызов крови «золотого рода».