Глава 11 Узурпаторы и самозванцы в средневековой историографии

Наверное, один из наиболее ранних и при этом широко известных примеров «историографического обвинения» в самозванстве – это «Послание владычие на Угру к великому князю», известный литературный памятник Московской Руси конца XV в., созданный ростовским епископом Вассианом. Призывая московского великого князя Ивана III к борьбе с золотоордынским ханом Ахмадом, автор «Послания» убеждает государя, что тому не следует бояться выступать против «царя» (так на Руси титуловали веками золотоордынских ханов), поскольку тот является незаконным правителем! Причем речь идет не только о современном Ивану III и епископу Вассиану хане Ахмаде, но и о его предшественниках, начиная с

Батыя, который пришел по-разбойничьи и захватил всю землю нашу, и поработил, и воцарился над нами, хотя он и не царь и не из царского рода. Мы ведь тогда прогневили бога, и он прогневался на нас и наказал нас [ПЛДР, 1982, с. 532].

Таким образом, Вассиан Рыло объявляет всех золотоордынских монархов (начиная с Батыя, который был первым правителем этого государства, известным на Руси) узурпаторами, сумевшими установить свою незаконную власть над Русью лишь за грехи самих русских.

Тенденциозность этого произведения и его политическая направленность уже неоднократно подчеркивались исследователями (см., напр.: [Горский, 2000, с. 172–174; Кудрявцев, 1951, с. 165–166; Скрынников, 1990, с. 98 и след. ]). И значит, что обвинение золотоордынских ханов в худородстве и, следовательно, узурпации власти являлось всего лишь доводом его автора в пользу активизации борьбы против них, обоснованием правомерности противостояния с бывшими сюзеренами русских князей. Не игнорируя основную политическую составляющую этого произведения, мы тем не менее имеем основания считать «Послание на Угру», содержащее своеобразный исторический экскурс в прошлое русско-ордынских отношений – одним из первых примеров историографии, в котором все (!) ханы-Чингисиды объявлялись незаконными монархами, т. е. узурпаторами.

Следующий из рассматриваемых случаев относится к середине XVI в. и нашел отражение в сочинении «Чингис-наме» (или «Тарих-и Дост-султан») хивинского историка Утемиш-хаджи. В этом сочинении значительная часть главы, посвященной правлению золотоордынского хана Токты, представляет собой рассказ о воцарении некоего Баджира Тук-Буги, который, будучи «черным человеком» (т. е. представителем «черной кости», нечингисидского происхождения) осмелился провозгласить себя ханом, воспользовавшись тем, что после хана Токты не осталось потомства, поскольку тот якобы уничтожил всех золотоордынских Чингисидов, чтобы передать трон своему сыну, а тот умер раньше отца. Однако, как оказалось, Узбек, племянник Токты, чудесным образом спасся от резни и к моменту смерти дяди проживал на Кавказе (в «Черкесском вилайете»). Его сторонники в Золотой Орде устроили заговор против узурпатора и убили его, тем самым вернув власть в государстве Чингисидам в лице Узбека [Утемиш-хаджи, 1992, с. 103–104].

Сведения Утемиш-хаджи дублируются еще двумя авторами – Кадыр-Али-бием Джалаири, автором «Джами ат-таварих» («Сборник летописей»), составленным в г. Касимове в самом начале XVII в., и крымским историком XVIII в. Абд ал-Гаффаром Кырыми (подробнее см.: [Трепавлов, 2007б, с. 332–333; Усманов, 1972, с. 74–75; De Weese, 1994, р. 151 (n. 195), 154 (n. 203)]). Не исключено, что Кадыр-Али-бий, имевший связи с бухарскими Шайбанидами,[179] мог получить доступ к сочинению придворного историка их хивинских родичей и пересказать его. Либо же оба автора основывались на одних и тех же степных преданиях о хане Узбеке. Что касается Абдал-Гаффара Кырыми, то он непосредственно опирался на текст Утемиша-хаджи [De Weese, 1994, р. 154 (n. 203)].

Однако казахстанский исследователь В. П. Юдин, введший «Чингис-наме» в научный оборот, отнесся к данному сообщению с полным доверием [Юдин, 1992б, с. 58]. Его не смутило даже то, что в процессе исследования он столкнулся с многочисленными противоречиями и нестыковками – например, почему Тук-Буга именуется «Баджир» (сам В. П. Юдин трактует это как «башкир»), но при этом Утемиш-хаджи называет его уйгуром? Исследователь попытался устранить это противоречие, предположив, что «Баджир», т. е. «башкир» – это этноним, а «уйгур» – конфессиональная принадлежность: дескать, уйгуры были буддистами, следовательно, Тук-Буга был башкиром по национальности и буддистом по вероисповеданию [Там же, с. 69] (ср.: [Костюков, 2009, с. 190; De Weese, 1994, р. 82 (n. 22)]). Однако подобная версия представляется слишком уж натянутой – и потому, что сам Утемиш-хаджи в своем сочинении именует буддистов «неверными колдунами и жрецами» [Утемиш-хаджи, 1992, с. 105–106], и потому, что башкиры, согласно свидетельствам современников, в начале XIV в. уже исповедовали ислам [Аннинский, 1940, с. 92].[180]

Тем не менее сведения Утемиш-хаджи и предположения В. П. Юдина нашли отражение в ряде научных работ. Так, например, Д. ДеВиз и В. В. Трепавлов использовали сведения о Баджире Тук-Буге в своих работах, не задаваясь, впрочем, вопросом о том, насколько они историчны, а просто констатируя наличие такой версии [Трепавлов, 2007б, с. 331–333; De Weese, 1994, р. 151–154]. А вот некоторые авторы из Башкирии не только с полным доверием воспринимают сведения о Тук-Буге, но и расценивают их как свидетельство значительной роли башкир в политической жизни Золотой Орды (см., напр.: [Юсупов, 2009, с. 37–38]).[181]

Ранее мы уже высказывали мнение о том, что «башкир» Тук-Буга, по всей видимости, – это в действительности Тукель-Буга, один из сыновей хана Токты, который был убит своим двоюродным братом Узбеком в результате военного переворота, приведшего последнего на ханский трон [Почекаев, 2010, с. 203 (примеч. 41)].[182] Почему же вместо ханского сына и законного претендента на трон в исторических источниках появился узурпатор власти, «черный человек», посмевший провозгласить себя ханом? Думается, дело в том, что авторы не хотели бросать тень на репутацию хана Узбека, с именем которого связывались (и до сих пор связываются) и расцвет Золотой Орды, и ее обращение в ислам. Естественно, его образ сильно пострадал бы в глазах потомков, если бы историки (причем мусульманские!) прямо написали, что ради вожделенного трона он убил своего двоюродного брата, который был ханским сыном и вполне легитимным претендентом на престол. А вот расправа с незаконным правителем, посмевшим нарушить традиции «чингисизма» и объявить себя ханом в ущерб представителям «золотого рода», не только не выглядела преступлением, но и, напротив, всячески приветствовалась. Таким образом, под пером авторов XVI–XVIII вв. царевич Тукель-Буга превратился в узурпатора Тук-Бугу – не то башкира, не то уйгура.