30. На холмах черным-черно
30. На холмах черным-черно
С тех пор, как евреи вынуждены были капитулировать возле Неби-Даниэля, в киббуце Кфар-Эцион произошло немало событий.
12 апреля защитники киббуца получили приказ заблокировать дорогу Иерусалим-Хеврон, чтобы арабы не смогли прислать подкрепления во время атаки Пальмаха на Катамон. Командир кфар-эционовского гарнизона бывший узник нацистских концлагерей Моше Зильбершмидт назвал эту операцию "Нецах Ерушалаим" ("За вечный Иерусалим"). Жители Кфар-Эциона построили на дороге баррикаду, перерезали телефонные провода и полностью прекратили движение арабского транспорта между Хевроном и Иерусалимом — словом, выполнили задачу так хорошо, что существование поселения превратилось для арабов в весьма неприятный фактор.
На рассвете 4 мая арабы начали операцию по уничтожению этого важного стратегического форпоста евреев. Первым объектом арабской атаки стал сам Кфар-Эцион — центральное поселение Эционского четырехугольника. Но на этот раз в наступление на Кфар-Эцион пошли не плохо организованные и недисциплинированные феллахи, а — впервые в Палестине — хорошо обученные солдаты регулярной арабской армии, причем лучшей армии арабского мира. В войну вступил Арабский легион.
Легионеры выбили евреев из покинутого русского Православного монастыря, который стоял за стенами Кфар-Эциона и служил его аванпостом. Однако Глабб-паша намеревался лишь снять блокаду с Хевронской дороги и вовсе не хотел рисковать жизнью своих солдат в кровопролитных сражениях. Он приказал майору Абдалле Талю — командиру осаждавшего Кфар-Эцион 6-го полка Арабского легиона — прекратить осаду и вернуться на базу.
Таль подчинился, но, раздосадованный тем, что его лишили возможности одержать верную победу, уходя, пообещал:
— Я еще вернусь.
И он вернулся — без ведома своего командующего, ослушавшись его приказа.
В четыре часа утра 12 мая заместитель Таля капитан Хикмет Мухаир подошел к Кфар-Эциону и начал атаку силами пехотной роты. Абдалла Таль, который пока остался на базе Легиона под Иерихоном, был намерен любой ценой взять Кфар-Эцион. Чтобы как-то объяснить своему командующему неподчинение его приказам, Таль приказал капитану Мухаиру радировать Глаббу, будто евреи из киббуца открыли огонь по одной из автоколонн Легиона.
Сначала Мухаир силами одной пехотной роты снова выбил евреев из монастыря. При этом погиб Моше Зильбершмидт. Затем Мухаир захватил другой аванпост — так называемое Одинокое дерево.
Этим он завершил первую фазу своего плана — прервал всякую наземную и телефонную связь между четырьмя обособленными поселениями Эционского четырехугольника. Теперь капитану Мухаиру оставалось захватить все эти поселения поодиночке.
Больше половины строений Кфар-Эциона уже лежали в развалинах, и Элиза Фейхтвангер, девушка-радистка на командном пункте, тщетно посылала в Иерусалим призывы о помощи. Капитан Мухаир, преувеличив в донесении свои потери, тоже попросил подкреплений и в отличие от Элизы Фейхтвангер получил ответ, что ему в подмогу направлены два пехотных взвода.
К вечеру Мухаир повел своих солдат на Скалистый холм — укрепление перед самым входом в Кфар-Эцион. Только отчаянная храбрость помогла защитникам Скалистого холма отбить атаку.
Этим они преподнесли жителям киббуца драгоценный подарок — возможность прожить еще одну ночь.
В эту ночь майор Таль на своей базе под Иерихоном был поднят с постели телефонным звонком. Он уже давно с нетерпением ждал этого звонка. Знакомый голос Глабб-паши — единственного англичанина, который говорил по-арабски с безупречным бедуинским произношением, — приказал командиру 6-го полка поднять своих людей и ускоренным маршем двигаться к Кфар-Эциону.
— Капитану Мухаиру вроде бы приходится туго, — сказал Глабб.
Таль улыбнулся. Его трюк сработал. У него в полку заблаговременно была объявлена полная боевая готовность.
Теперь он поднял своих солдат по тревоге, вскочил в свой командирский джип, и автоколонна броневиков и бронетранспортеров двинулась к Кфар-Эциону.
Положение осаждающих было не столь уж блестящим, как могло показаться ста пятидесяти оставшимся в живых защитникам киббуца. Мухаир распределил свои броневики по такой большой площади, что они в значительной мере утратили свою эффективность. Легионеры, смешавшись с пришедшими к ним на подмогу местными феллахами, заразились от них страстью грабежа. И, наконец, Мухаир так плотно обложил Кфар-Эцион и расставил свои посты так близко один от другого, что его люди, стреляя по киббуцу, нередко попадали друг в друга.
Прибыв на место. Таль немедленно взял в свои руки командование операцией. Он отделил своих солдат от феллахов и перегруппировал броневики, сконцентрировав их огневую мощь вокруг Одинокого дерева. С этого форпоста они могли подавить сопротивление кучки людей на Скалистом холме, сдержавших накануне продвижение капитана Мухаира. В 11.30 Таль лично повел своих людей в атаку. Евреи, как он вспоминал впоследствии, сражались "с поразительной отвагой". Защитники Скалистого холма дрались до тех пор, пока у них не кончились боеприпасы. После этого им пришлось отступить.
Путь на Кфар-Эцион был открыт, броневики Таля устремились к киббуцу. Один из броневиков загорелся, подожженный "бутылкой Молотова", но за ним уже грохотали другие машины, и сразу же вслед за броневиками в киббуц ворвалась толпа охочих до поживы феллахов.
На командном посту Элиза Фейхтвангер радировала в Иерусалим:
"Арабы в киббуце. Прощайте". Получив эту радиограмму у себя в штабе, Давид Шалтиэль — один из главных сторонников эвакуации жителей киббуца — почувствовал, что к горлу у него подступает комок. Затем Элиза передала еще несколько фраз:
"Арабы повсюду. Их тысячи. От арабов на холмах черным-черно".
Затем Элиза оставила радиопередатчик, вскарабкалась на крышу и прикрепила к антенне испачканную кровью простыню. Увидев белый флаг, арабы постепенно прекратили стрельбу.
Пятьдесят оставшихся в живых защитников киббуца потянулись на небольшую площадь перед командным пунктом. Их окружила толпа разъяренных арабов, из которой неслись крики:
"Деир-Ясин!".
Неожиданно застрекотал пулемет.
Яаков Эдельштейн, один из уцелевших киббуцников, увидел, что вокруг него начали падать люди. Он подумал: "Это конец". Он вскочил и бросился бежать прямо сквозь толпу арабов, окруживших киббуцников неплотным кольцом. Несколько человек последовало его примеру. "Но бежать было некуда, — вспоминал он впоследствии. — Арабы были повсюду".
Эдельштейну и еще трем киббуцникам удалось перебраться через стену, окружавшую поселение, и они кинулись в небольшую лощину, называвшуюся Песнь Песней (эта лощина была излюбленным приютом влюбленных). Беглецы надеялись укрыться там в кустах и дождаться ночи. Эдельштейн и еще один киббуцник, Ицхак Бен-Сира, вместе залезли в густой куст, двое других спрятались по соседству. Но тут Эдельштейн и Бен-Сира услышали хруст сломанной ветки и поняли, что их убежище обнаружено. Перед ними стоял старик-араб с морщинистым лицом и беззубым ртом.
— Не бойтесь, — сказал он.
В этот момент в лощине появилась группа феллахов. Старик стал перед двумя евреями, загородив их.
— Хватит, вы нынче достаточно убивали, — произнес он.
— Заткнись! — крикнул один из феллахов. — Или мы и тебя шлепнем вместе с ними.
— Нет, — ответил старик, широко раскинув руки. — Эти люди — под моей защитой.
Пока они спорили, появилось двое солдат Легиона, взявших Эдельштейна и Бен-Сиру в плен. Все четверо уже удалялись, когда ниже в лощине раздались выстрелы: это феллахи, у которых отняли добычу, обнаружили двух евреев, спрятавшихся под соседним кустом.
Элиза Фейхтвангер вместе с шестью другими киббуцниками втиснулась в канаву за зданием школы. Их тоже обнаружили и стали безжалостно расстреливать. Элиза дико закричала.
Стрельба смолкла. Чья-то сильная рука вытащила ее из канавы, и вокруг нее сгрудилась толпа мужчин, которые оспаривали друг у друга право первому ее изнасиловать. Наконец, двое арабов схватили ее и бросили на кучу хвороста. Они стали сдирать с нее одежду, одновременно препираясь, кому первому она достанется. Неожиданно Элиза услышала два выстрела и увидела, что оба араба свалились замертво. Она подняла глаза и увидела перед собой офицера Арабского легиона; ствол его автомата еще дымился. Лейтенант Наваф Джабер эль Хамуд вынул из кармана кусок хлеба.
— Ешь, — сказал он. И, когда она взяла хлеб, добавил: — Ты — под моей защитой.
Затем он повел ее к своему броневику. Из восьмидесяти восьми киббуцников центрального поселения, еще остававшихся в живых к началу последней атаки Таля, уцелели только четверо: Элиза Фейхтвангер, Яаков Эдельштейн и двое братьев Бен-Сира — Нахум и Ицхак.
На холмы вокруг Кфар-Эциона опустилась мертвая тишина. С падением центрального поселения три остальных киббуца Эционского четырехугольника — Массуот, Эйн-Цурим и Ревадим — бьши обречены: их защитники были немногочисленны, и у них не хватало оружия. Они ждали, когда наступит их черед.
Абдалла Таль выполнил свою задачу и вместе со своим полком вернулся на базу. Абдул Халим Шалаф, главный помощник Хадж Амина в районе Хеврона, собирал своих людей, готовясь к захвату поселений. Отчаявшиеся киббуцники сообщили в штаб Шалтиэля о своем решении: попытаться ночью прорвать окружение и уйти в Иерусалим пешком. Давид Шалтиэль связался с Красным Крестом и с консулами Бельгии, Франции и США, пытаясь с их помощью предотвратить резню.
На заре следующего дня переговоры увенчались успехом. Однако киббуцникам пришлось за свое спасение заплатить дорогую цену — отправиться в Амман в качестве военнопленных.
С четырех часов утра вступило в силу непрочное соглашение о прекращении огня, о котором договорился Красный Крест.
Поселения Эционского четырехугольника были окружены несметными ордами феллахов из окрестных сел, и делегация Красного Креста, приехавшая наблюдать за сдачей киббуцников в плен, вынуждена была буквально продираться сквозь толпы орущих арабов.
В конце концов в полдень прибыло подразделение Арабского легиона, и началась церемония капитуляции. Офицеры Хаганы отказались сдать личное оружие до тех пор, пока женщины и раненые не будут размещены в санитарных машинах, а мужчины — в кузовах грузовиков Легиона. Отправляясь в плен, киббуцники видели, как вспыхивают их дома и как арабы, подобно саранче, набрасываются на виноградники и фруктовые сады, вырывая с корнем деревья, только начавшие плодоносить.