43. Мы проложим новую дорогу
43. Мы проложим новую дорогу
Пожилой лысоватый мужчина, ворвавшийся в помещение киббуцного детского сада, где Шломо Шамир орудовал штаб своей 7-й бригады, был не израильтянином, а американским евреем. Дэвид Маркус, выпускник Уэст-Пойнта, участник высадки союзных войск в Нормандии, кавалер многих американских и британских орденов, появился в Хульде с целью осуществления одного из секретных планов, задуманных Бен-Гурионом еще давно — во время подготовки к вооруженному конфликту, грозившему стране. Понимая, что для ведения современной войны требуется не только оружие, но и знающие, опытные люди, Бен-Гурион дал указание подыскать в Соединенных Штатах профессиональных военных высокого ранга, согласных приехать Палестину и войти в ядро генерального штаба Хаганы.
Одним из выдающихся военных, предложивших свои услуги молодому государству, был бригадный генерал Уолтер Беделл Смит, начальник европейского штаба американской армии во время Второй мировой войны. Но Министерство обороны США запретило американцам служить в армиях других стран, и генералу Смиту пришлось отказаться от своего намерения.
Однако полковник Маркус отважился нарушить запрет, ушел с занимаемого им высокого поста в Пентагоне и приехал помогать своим братьям в Палестине.
Положение, в котором находился Иерусалим, требовало срочных и решительных действий, и в это майское утро Бен-Гурион дал Маркусу то же задание, что недавно Ядину: взять Латрун и открыть для движения Иерусалимскую дорогу. В кармане гимнастерки Маркуса лежал приказ о назначении его командующим Иерусалимским фронтом: таким образом, в его подчинении оказывались все израильские вооруженные силы от Иерусалима до Латруна. Тем же приказом американскому полковнику был присвоен только что созданный чин алуфа: таким образом, он стал первым генералом еврейской армии со времен восстания Маккавеев. Маркус приехал в Хульду, чтобы вместе с Шамиром подготовить новую атаку на Латрун.
Маркус и Шамир решили придерживаться той же тактики, которая была разработана для операции "Бин-Нун", с одной лишь существенной разницей: на этот раз руководители операции собирались во что бы то ни стало со скрупулезнейшей точностью придерживаться намеченной диспозиции.
Начали они с захвата двух арабских деревень, находившихся на линии планируемой атаки: Бейт-Джиза и Бейт-Сусина. Офицеры тщательно изучили характер местности и, выслав ряд разведывательных групп, получили сведения об арабской обороне (чего не было сделано в первый раз). Измотанный батальон бригады "Гивати" был заменен батальоном бригады "Александрони" под командованием Яакова Прулова, и ему были приданы оставшиеся в живых бойцы из отряда Цви Гуревича.
Для участия в операции была сформирована колонна бронированных автомобилей (тридцать две полугусеничные машины, купленные Федерманом в Антверпене, и двадцать два старых "сендвича" Хаганы); этой колонне, командиром которой был назначен Хаим Ласков, предстояло провести первую в истории израильской армии "бронетанковую" атаку. При захвате здания бывшей британской полицейской школы Шамир собирался использовать новое, только что поступившее к нему оружие — мощные огнеметы, изготовленные по чертежам Ласкова в мастерских Хаганы в Тель-Авиве. Огнеметы стреляли напалмом, но они имели один серьезный недостаток, которого Ласков не учел и за который евреям пришлось жестоко поплатиться во время сражения.
Операция "Бин-Нун-2" началась в отличие от операции "Бин-Нун-1" точно в назначенное время — в 23 часа 00 минут в воскресенье 30 мая. Минометы и "наполеончики" открыли заградительный огонь по Латруну, и одновременно бойцы Прулова двинулись к Баб-эль-Ваду, а колонна бронемашин Хаима Ласкова — к Латруну.
В темноте арабские артиллеристы не могли обнаружить движение колонны. Под прикрытием дымовых шашек машины Ласкова спокойно перевалили через самое опасное место, взятое под прицел арабских пушек, — небольшой хребет на подступах к полицейской школе. В это время батальон Прулова взял первый рубеж — деревню Деир-Аюб, откуда уже открывался вид на Баб-эль-Вад; но дальше Прулов натолкнулся на серьезное сопротивление.
В самом Латруне операция пока развивалась согласно плану, и все шло как нельзя лучше. Передовая машина сумела подойти очень близко — на пятьдесят метров — к полицейской школе.
Пока солдаты Легиона с крыши школы забрасывали евреев гранатами, группа саперов ринулась к железной двери здания и подложила под нее заряд динамита. Это было излишним: дверь оказалась незапертой. В десятке метров от школы командир арабской роты прикрытия капитан Иззат Хасан, имевший в своем распоряжении минометы и противотанковые орудия, с досадой следил за схваткой: в темноте он едва различал силуэты сражающихся и поэтому не решался стрелять, опасаясь попасть в своих.
В это время заработали ласковские огнеметы, и внезапно все вокруг озарилось ярким пламенем, так что фасад здания стал отлично виден. С диким грохотом взорвался динамит. Из второй машины выскочил штурмовой отряд, который ринулся к двери. В первом этаже завязался рукопашный бой; пошли в ход автоматы, гранаты и ножи. Однако события развивались не так, как рассчитывал Ласков, Огнеметы, которые, по замыслу Ласкова, должны были подавить арабскую оборону на крыше, вместо этого подожгли фасад. Над зданием поднялись языки огня, и вокруг стало светло, как днем. Капитан Хасан увидел перед собой ряд отлично освещенных мишеней — еврейские бронированные машины... Он не заставил себя долго ждать и открыл по этим машинам огонь прямой наводкой из противотанковых орудий.
Одна за другой машины Ласкова вспыхнули, как факелы.
И тут произошло еще одно несчастье. Саперы предварительно очистили от мин дорогу, по которой следом за бронеколонной следовали автобусы с пехотинцами, но не разрядили мины, а просто сложили их в кювете. Первый солдат, выскочивший из автобуса, спрыгнул прямо на эту груду мин. Раздался страшный взрыв, двадцать человек было убито, а остальные обратились в бегство.
Через несколько минут Ласков получил по радио сообщение о том, что арабы остановили продвижение Прулова. Мощные огнеметы превратили возможную победу в поражение. Из тех, кто ворвался в здание школы, никому не удалось уйти живым.
Уцелевшие машины стали отходить, лавируя под арабским огнем, Хагане и на этот раз не удалось вытеснить арабов из Латруна.
Пять дней прошло со времени первой атаки. Запасы на складах Дова Иосефа продолжали таять, и надежда на спасение с каждым часом слабела. Не могло быть и речи о том, чтобы бросить потрепанную бригаду Шамира в третью атаку на позиции Легиона. После двух поражений стало очевидным, что взять Латрун не удастся.
Джип надрывно фыркал, тарахтел и буксовал, словно протестуя против возложенной на него непосильной задачи. В машине сидели Дэвид Маркус и Вивиан Герцог. Молодой офицер Пальмаха Амос Хорев вел джип, как ведут байдарку через речные пороги.
Машина спустилась в овраг и стала натужно карабкаться наверх по противоположному склону; запахло жженой резиной и горелым автомобильным маслом. На последних метках подъема Маркус и Герцог вылезли из кабины и принялись подталкивать джип сзади.
Выбравшись из оврага, они остановились, чтобы перевести дух и оглядеться. В четырех километрах от них вырисовывался в лунном свете холм, который 7-я бригада безуспешно пыталась взять прошлой ночью. Внизу под холмом извивалась Иерусалимская дорога, выше терявшаяся в ущелье Баб-эль-Вад.
Крутая каменистая тропа, по которой только что проехал джип Амоса Хорева, шла параллельно Иерусалимской дороге. Миновав покинутую арабами деревню Бейт-Сусин, тропа, почти неразличимая среди густых зарослей дикой горчицы, тимьяна и цикламена, пересекала несколько глубоких вади и по крутому склону поднималась в Иудейские горы. С древнейших времен это была тропа пастухов. Вздохнув, Амос Хорев взглянул на черные очертания гор впереди.
— Если бы только найти здесь дорогу! — задумчиво сказал он.
— По ней можно было бы пробраться в Иерусалим.
— Какая же здесь может быть дорога? — недоверчиво покачал головой Герцог.
— А почему бы и нет? — усмехнулся Маркус. — Прошли же мы когда-то через Красное море...
Хорев, Маркус и Герцог прилегли вздремнуть возле джипа.
Внезапно их разбудил рокот мотора. Они схватили свои автоматы и укрылись в оливковой роще. С противоположной стороны холма — со стороны Иерусалима — по крутому склону медленно взбирался джип. Хорев осторожно пополз вперед, пытаясь выяснить, кто это едет. Неожиданно он радостно вскрикнул бросился вперед — он узнал водителя джипа и его спутника. Это были товарищи Хорева — пальмаховцы из бригады "Харель", и приехали они из Иерусалима.
Для всех пятерых эта случайная встреча в Иудейских горах явилась радостным открытием. Каждый из джипов покрыл половину расстояния, отделявшего еврейскую столицу от побережья. Если путь, по которому проехали джипы, удастся приспособить для грузовых машин, то Иерусалим будет спасен.
Вернувшись наутро в Тель-Авив, Маркус, Хорев и Герцог немедленно отправились к Бен-Гуриону и доложили ему о происшествии.
Бен-Гурион понимал, что тропа, по которой с трудом проезжает джип, не может спасти город со стотысячным населением.
— Нужна дорога, настоящая дорога, — сказал Бен-Гурион.
Однако, понимая, какое огромное психологическое значение может иметь для осажденных появление даже одной машины, Бен-Гурион приказал Хореву этой же ночью повторить путешествие и доехать до самого Иерусалима.
На следующее утро Амос Хорев лихо подъехал в своем джипе к иерусалимской базе Пальмаха в Кирьят-Анавим. А в десять часов вечера Ицхак Леви, начальник отдела разведки штаба Шалтиэля, вместе с десятком иерусалимских пальмаховцев сел в джип, чтобы проделать тот же путь в обратном направлении. В пять часов утра после долгой и утомительной дороги джип Ицхака Леви въехал в Реховот. Усталый после бессонной ночи, он вошел в первое попавшееся кафе и попросил чашку кофе.
— Откуда ты? — спросил хозяин кафе.
— Из Иерусалима, — ответил Леви.
— Из Иерусалима?! — не поверил хозяин. Все, кто был в кафе, кинулись к Леви я принялись обнимать его, целовать, поздравлять, словно он был покорителем Эвереста. Когда толпа успокоилась, хозяин поставил перед Леви тарелку с совершенно неслышным лакомством — клубникой со сливками. Съев клубнику, Леви отправился прямо к Бен-Гуриону.
— Сможем мы удержать Иерусалим или нет? — в упор спросил Бен-Гурион.
— В городе голод, — ответил Леви. — Можно ожидать, что скоро люди начнут умирать. Но судьба Иерусалима еще в большей степени, чем от пищи, зависит от боеприпасов. Одна массированная арабская атака — и город падет. Арабы сомнут нас.
— Передай Шалтиэлю, — сказал Бен-Гурион, — что нужно держаться. Мы вам поможем. Ради того, чтобы спасти Иерусалим, мы проложим новую дорогу.
Через час Леви вошел в помещение склада оружия Хаганы в Хульде.
— Господи! — воскликнул он, увидев горы боеприпасов. — Если бы все это было у нас в Иерусалиме!
Как ребенок, попавший в кондитерскую лавку, Леви ошалел от восторга и не знал, что ему взять. Наконец, он загрузил в свой джип тридцать чешских пулеметов и сто трехдюймовых минометных снарядов и отправился назад в Иерусалим.
В штабе Хаганы шло совещание под председательством Дэвида Маркуса и Иосефа Авидара — обсуждались опросы, связанные со срочной прокладкой новой дороги в Иерусалим. Дорога должна быть проходимой не только для джипов, но и для тяжело груженых грузовиков. Строить придется под постоянной угрозой арабского обстрела из Латруна.
На этот раз командиры Хаганы не стали обращаться к Танаху в поисках кодового названия для операции. Вспомнив, как китайские кули построили дорогу длиной в семьсот пятьдесят миль через джунгли Бирмы, решили назвать новую трассу Бирманской дорогой.