ИСТОРИЯ С КУРИЦЕЙ

ИСТОРИЯ С КУРИЦЕЙ

— В отделе строго соблюдалась традиция, по которой все сотрудники резидентур, отгуляв очередной отпуск, обязаны были перед возвращением в точку побывать на беседе у Старцева, получить, так сказать, последние напутствия. В первую очередь это касалось молодых разведчиков, к числу которых тогда относился и я. Помню, с каким волнением я шел на такую беседу, — делится воспоминаниями полковник в отставке Б. — Вхожу в кабинет начальника отдела. Представляюсь. Дядя Вася встает из-за стола, крепко жмет мне руку и предлагает сесть напротив. Справа от меня — начальник направления. Слева — сотрудник, который «ведет» меня.

Василий Иосифович интересуется, как прошел отпуск, где отдыхали. Затем расспрашивает о нашем житье в Бомбее, как обустроились, сколько комнат в арендованном доме, есть ли прислуга, довольна ли жена, как она и сын переносят жару и т. п.

Очень скоро от моего волнения не остается и следа. Когда же речь заходит о местной, индийской, кухне, я словно обретаю крылья — в картинках рассказываю о всех ее тонкостях и особенно о полюбившейся нам с женой «тандури чикен» — жареной курице, нарядно приправленной кари и множеством других восточных пряностей. Не без гордости замечаю, что жена уже освоила технологию приготовления этого вкуснейшего блюда и потчует меня им два, а то и три раза в неделю. Увлекшись, не замечаю, как с лица начальника отдела исчезает отеческая улыбка, а взгляд становится гневным, недоброжелательным. Неожиданно его крепко сжатый кулак обрушивается на рабочий стол с такой силой, что подпрыгивает не только пепельница и стаканчик с отточенными карандашами, но даже массивный чернильный прибор и настольная лампа. Дядя Вася вне себя.

«Значит, два или даже три раза в неделю наслаждаешься курочкой?! — издевательски произносит он. — А меня жена кормит курицей по воскресеньям. Да и то не всегда, потому что я с утра до вечера, зачастую и по воскресеньям, торчу вот в этом кабинете».

Я знал, что это правда, что Старцев раньше всех приходит в отдел и позже всех уходит. Я замолкаю.

«У меня на первом плане работа, а у тебя? — гремел он. — Что ты сделал за год с лишним в резидентуре? Каких конкретных результатов добился? Изучил тонкости местной кухни! И все?

Кроме «тандури чикен», рассказать не о чем?!»

Монолог дяди Васи продолжался десять, а может быть, пятнадцать минут. Точно не помню.

Не до этого было.

— Но ведь это же издевательство, Сергей Иванович?! Не воспитательная работа, а элементарное унижение человеческого достоинства. Вы не согласны?

— Грубые, а порой нецензурные выражения и все такое прочее, конечно же, не красили дядю Васю как начальника отдела, да и просто как старшего. Это факт. Я много раз задумывался над тем, почему он позволял себе такое, в особенности с молодыми сотрудниками.

— Ну и как? Нашли объяснение?

— Похоже, что да. Представьте себе: молодого, подготовленного, но еще не обстрелянного боксера выпускают на ринг. И он вместо того, чтобы активно вести себя, размахивает перчатками перед соперником, не нанося удара. Боится нарваться на встречный. Что делает тренер? Он бьет по самолюбию, по тщеславию своего подопечного, не стесняясь при этом в выражениях. Для него важно — «достать» своего воспитанника, заставить его бороться за победу. Иначе ему нет места в боксе.

Мне думается, такая же логика была у Старцева. Не случайно, закончив «экзекуцию», он сразу перешел к анализу и оценке первичных оперативных контактов и нейтральных связей, которыми мне Удалось обзавестись. Я был поражен, насколько детально он их знает.

По каждому контакту или связи — конкретные замечания и рекомендации. На кого и почему нужно обратить внимание с прицелом на вербовочную разработку. И главное — как это сделать. После беседы я имел четкий план оперативных действий на ближайший год.

Я, конечно, понимал и то, что к следующему отпуску у меня в оперативном багаже должны быть весомые доказательства моей профпригодности. В противном случае, первая загранкомандировка будет прервана и станет для меня последней со всеми вытекающими из этого последствиями.

— Даже так?

— Если дядя Вася видел, что оперативный сотрудник резидентуры не горит желанием работать в «поле», уклоняется от выполнения рекомендаций Центра или, наконец, по объективным данным не способен стать «полевым игроком», он без колебаний отзывал такого в центр и решительно избавлялся от него. Но это не значит, что он был безразличен к людским судьбам. Помнится, один из молодых разведчиков был отозван с мотивировкой «из-за непригодности к оперативной работе за границей». Отдел кадров собрался уволить его из разведки. Однако Старцев, что называется, встал на дыбы, заявив, что у парня есть явные задатки «информационщика». И не ошибся. Неудачник в «поле» со временем стал одним из ведущих аналитиков службы.

Другое дело — ловкачи, подхалимы или интриганы, вот их он на дух не переносил. Становился жестким, а подчас и жестоким. Нс случайно кое-кто обзывал его «осколком культа личности».

Дядя Вася был категоричен в отношениях не только с подчиненными. Помнится, один из заместителей начальника разведки любил по каждому поводу проводить в своем кабинете совещания. Но поскольку он пришел со Старой площади и о разведке имел лишь самое общее представление, то в его пространных речах было много общих фраз и ничего конкретного. Старцев, который, как и другие начальники отделов, обязан был присутствовать на этих совещаниях, однажды своим зычным голосом прервал оратора и заявил, что, мол, полтора часа сидит, слушает и никак не может понять, какую же пользу все это принесет работе его отдела. Если же заместителю начальника разведки нечего сказать, то и людей собирать не следует.

«У меня в отделе работы но горло», — с этими словами Старцев вышел из кабинета и больше на совещания к этому заму не являлся. А вскоре тот сам куда-то исчез.

Под началом Старцева я проработал почти пятнадцать лет. Всяко бывало. Даже похлеще жареной курицы. Однако главным в наших взаимоотношениях неизменно оставались интересы разведки. Других у дяди Васи не было.