VI

VI

Прилету самолета осажденные обрадовались несказанно. Сначала боялись, что краснозвездная стрекоза пролетит мимо, но, когда летчик снизился и сделал первый круг, сомнений ни у кого не осталось. Это их ищут. Значит, помогут. Но как сообщить летчикам о своем положении? Кричать? Бесполезно. И тогда Слесарев приказал написать на большом куске бязи два слова, которые и прочли летчики. Именно патроны требовались для того, чтобы держаться дольше. Они уже не могли вести огонь из пулемета. Заводские патроны, как ни берег их отделенный, все-таки кончились. Самоделками диски не набьешь — пулемет выйдет из строя.

И еще нужна была вода. Хоть и протекала речка близко, но добраться до нее нелегко. Тут уж летчики ничем не могли помочь. А воды в баке осталось чуть-чуть, на самом донышке. Воды требовали лошади. Страдали от жажды люди.

Когда во двор упал зеленый сверток, к нему бросились сразу несколько человек. Гимнастерка при ударе о землю лопнула — и все увидели золотистые, чуть маслянистые гильзы.

— Патроны! — крикнул Лощинский.

Самолет улетел. Самое главное, что сделали летчики, — это то, что они вселили уверенность в каждого из осажденных. Положение их стало известно командованию, и близок час избавления от осады. Воспрянул духом даже уполномоченный по подписке. Он спросил Слесарева:

— Как скоро, товарищ командир, смогут подойти регулярные части?

— Думаю, дня через два.

— Выдержим ли?

— Обязательно!

— Тогда давайте и мне ружье! — потребовал уполномоченный.

Оружия он, конечно, не получил.

— Отправляйтесь в кузню, на свое место, — приказал ему Слесарев. — Помогайте Прохорову.

Опять полезли бандиты на штурм. Их вожак понял, что теперь нужно действовать быстро. Если появился самолет, то скоро могут появиться и красноармейские части. Кивлева беспокоило одно — Толстоухов говорил о том, что огнем вспыхнет все Семиречье, Чиликтинская долина и Рудный Алтай, что к Кивлеву присоединятся тысячи восставших русских и казахов. Но если в первые два дня люди приходили, то теперь пополнение не прибывало. Хуже того, под покровом ночи многие из ранее примкнувших к банде уходили по своим селам и аулам.

Новая атака ничего не дала. Правда, красноармейцы подпустили бандитов чуть ли не к самым воротам, а потом ударили дружными залпами.

А тут в небе снова появился самолет с номером 126 на крыльях. Бандиты отступили и попрятались за укрытиями. В прошлый свой прилет летчики немало людей Кивлева вывели из строя. Из десятков винтовок стреляли бандиты по самолету, но, видно, он бронированный. Пули его не брали.

За самолетом неотрывно наблюдали как осажденные, так и бандиты. Летчики почему-то не стреляли из пулемета, как прошлый раз. Снизили машину над кооперативом. Так, что колеса почти касались крыши. От него отделился сверток и грохнулся на утрамбованную землю двора. Это были патроны. Много патронов.

Сбросив груз, самолет тут же стал круто разворачиваться на открытый курс. Еще сбросит ящик? Однако пилот либо немного не рассчитал, либо замешкался, возясь со вторым пакетом. Груз с неба упал по ту сторону стены кооператива, невдалеке от ворот. Патроны могли легко стать добычей бандитов. Не раздумывая ни секунды, начальник гарнизона отбросил мешок с пшеницей от окна, превращенного в бойницу, и выскочил на площадь. Пригнувшись, он кинулся к заветному ящику. О смертельной опасности Слесарев в ту минуту не думал. Патроны для осажденных были равноценны жизни. И отдать их врагу отделенный не мог, не имел права.

Бандиты стреляли по смельчаку. Пули во многих местах продырявили гимнастерку и буденовку, но ни одна, к счастью, не коснулась тела храброго отделкома. Он благополучно втащил тюк через окно в помещение.

Сбросив нелегкий груз и словно обрадовавшись, что патроны попали по назначению, самолет на прощание покачал крыльями и скоро растаял в весеннем мартовском небе.

Теперь патронов было достаточно. Однако набивку самоделок Слесарев решил не прекращать. Неизвестно еще, сколько придется отбиваться. День-два, а то и больше.

Неразрешенной оставалась проблема с водой. Траншею копали. Но работа продвигалась медленно. Нужно было принимать какие-то срочные меры. А пока из-под стен вытаскивали нерастаявший грязный лед и растопляли его в банках на кузнечном горне.

Ночью произошел случай, взволновавший всех участников обороны. Наблюдатели заметили, что со стороны речки к кооперативу пробираются какие-то люди. Их было немного, и Слесарев приказал подпустить их к самым стенам. Бойцы были готовы к любой провокации, но к кооперативу пришли дети — два мальчика и девочка. Они принесли хлеб, сало, вареную картошку.

— Кто вас послал? — спросил Слесарев. Но дети не понимали по-русски.

Нашлись переводчики. И отделком узнал, что жители села решили таким образом помочь осажденным, среди которых были родственники и друзья.

— Вас же убить могли! — только и мог сказать растроганный командир.

Если дети пробрались, то почему бы не попробовать достичь реки взрослым?

Слесарев поделился своим планом с Ковалевым, Нестеровым, Прохоровым, отделенными. Те одобрили замысел командира.

— Придется вызывать добровольцев! — решил Слесарев, а сам отправился на крышу сарая, чтобы хорошенько наблюдать за местом предстоящей операции. Каких-нибудь двести-двести пятьдесят метров. За минуту можно добежать. Но бежать рискованно. Можно даже в темноте себя обнаружить. Значит, нужно пробираться осторожно, скрытно.

Добровольцев вызвалось немало. Готов был выполнить приказ любой из пограничников. Изъявили желание идти на опасное дело пятеро допризывников, несколько подводчиков и председатель сельсовета.

Слесарев отобрал пять человек во главе с Ковалевым. В группу вошли пограничники Поскребышев, Зубров и Ивченко, допризывник Воронин. Они еще днем осмотрели с крыши подступы к реке, подобрали поудобнее ведра, чтобы нести их можно было если не ползком, то сильно пригнувшись.

Луна поднималась где-то за полночь. Нужно было до ее появления добыть воду и вернуться в кооператив.

Перед вечером бандиты еще раз безуспешно атаковали. И потом установилась тишина, изредка разрываемая выстрелами с той и другой стороны.

— Пора! — сказал Слесарев, когда стемнело.

Он вместе с добровольцами пошел к высокой глинобитной стене, под которой шел подкоп. Можно было с трудом протиснуться одному человеку. Первым выполз Ковалев. В случае обнаружения он должен был выстрелом оповестить осажденный гарнизон об опасности.

Добровольцы двигались по траншее осторожно, молча. Изредка вспыхивала перестрелка у ворот, попискивали над головами нечастые пули. Когда кончилась траншея, пошли пригнувшись. Вот и река. Стараясь не шуметь, набирали полные ведра…

Первая вылазка закончилась удачно. Слесарев разрешил второй рейс. Тут-то бандиты заметили смельчаков и открыли сильный огонь по берегу. Первым же залпом был убит Дмитрий Воронин, тащивший самое тяжелое ведро.

— Отходить! Скорее в траншею! — приказал пограничник Поскребышев. — Я прикрою отход. — И он лег за прибрежные камни с винтовкой в руках.

Ковалев, Зубров и Ивченко с Ворониным на руках пригнувшись побежали к спасательным стенам. Воду, добытую с таким трудом, они не бросили.

Поскребышев тоже решил отходить, пока его не окружили бандиты, еще не понявшие, в чем дело. Они беспорядочно стреляли по берегу, где уже никого не было. Поскребышев пополз к траншее. В это время бандитская пуля ранила его. Однако он благополучно пробрался во двор кооператива.

На рассвете 31 марта был оглашен приказ № 3 по гарнизону Кзыл-Агачского красного отряда. Вот некоторые пункты из него, представляющие особый интерес.

«…Ввиду смерти бойца тов. Воронина Дмитрия снять такового со всех видов довольствия. Раненого красноармейца Поскребышева считать выбывшим из строя.

…Ввиду получения с самолета № 126 ящиков с патронами гарнизону усилить огонь по наступающему неприятелю.

…За моральную и материальную поддержку гарнизона самолетом № 126 выразить обслуживающему его персоналу глубокую благодарность. Просить командира эскадрильи отметить соответствующим образом оказанную помощь со стороны летного состава самолета № 126.

Начальник гарнизона Слесарев

Помощник начальника гарнизона Ковалев».

Кто мог тогда знать, что патроны с неба сбрасывал осажденным будущий известный полярный летчик, соратник Водопьянова и Ляпидевского, Каманина и Леваневского, Герой Советского Союза боевой генерал Илья Павлович Мазурук!

…Наступили пятые сутки обороны. Они начались криками бандитов:

— Сдавайтесь, красноармейцы! Капал взят, Сарканд очищен от большевиков. Сопротивление бесполезно. Мы всем сохраним жизнь!

В ответ гремели выстрелы.