Рыночные услуги

Криминальное силовое предпринимательство девяностых, как мы помним из предыдущих глав, держалось не только на вымогательстве и искусственно создаваемом спросе, но и на потребности бизнеса в особого рода услугах, которые были названы «силовым партнерством». Силовое предпринимательство «по закону» также поддерживается спросом со стороны бизнеса на различные виды особых услуг, в целом похожих на те, которые оказывали ОПГ. Это услуги, связанные с перераспределением активов и регулированием конкуренции, они заказываются и оплачиваются бизнесом.

Вопреки общепринятому словоупотреблению, заказываются не уголовные дела, а воздействие на юридическое или физическое лицо с целью принуждения к определенному поведению (перечислению денег, продаже актива, изменению цены, изменению структуры собственников, отказ от каких-либо действий), т. е. оплачивается применение власти, а не само уголовное дело — юридический термин только прикрывает суть дела. Но для того чтобы иметь возможность воздействовать на поведение других людей в своих интересах или интересах заказчиков, а также избегать ответственности за последствия своих действий, отдельным сотрудникам правоохранительных органов и целым МСГ необходимо фабриковать обоснования «по закону». Способами фабрикации оснований являются уголовные дела, но заказывают, повторим, отнюдь не дела, а действия, которые они санкционируют.

Распространенной услугой является принуждение к продаже актива и к снижению его цены ниже рыночной. С точки зрения рынка и рационального размещения ресурсов отклонение от свободного ценообразования,т. е. любое принудительное отклонение цены от рыночного уровня, наносит ущерб экономике. Но с точки зрения индивидуального покупателя, покупка такой услуги имеет смысл, если принудительный дисконт выше, чем цена заказного уголовного дела и оперативных мероприятий. Следуя своей личной выгоде при покупке активов по заниженной цене за счет давления на продавца с помощью уголовного дела, отдельный бизнесмен тем самым поддерживает рынок услуг силовых предпринимателей и воспроизводит систему, которая повышает общие риски и которая явно не выгодна для бизнеса в целом.

Показательным случаем использования силового ресурса для перераспределения активов было, например, давление на Михаила Гуцериева в 2006 г. с целью принуждения к продаже компании «Русс-нефть», которую тот сам создал и агрессивно развивал на протяжении нескольких лет. Сам Гуцериев в интервью после возвращения из вынужденной эмиграции рассказал, что для того, чтобы вынудить его продать компанию, против него «возбудили 70 уголовных дел. Сейчас все они закрыты. Постоянно шли обыски у меня дома, утоп-менеджеров “Русснефти”. За моим домом установили слежку. Под окнами посадили приставов, сидят, мерзнут. Я их пригласил подняться в дом, погреться и перекусить, а они — “не положено”. Когда начинаешь переживать, болит сердце, мучают сомнения, без конца прокручиваешь в памяти слова, поступки, ситуации. Я не мог находиться в моей “Русснефти”, пока там шли обыски».[339] Продажа компании «Евросеть» ее создателем Евгением Чичваркиным осуществлялась под уголовным преследованием, от которого Чичваркин, как и Гуцериев, скрылся в Лондоне. «Я получил три копейки за то, что стоило копеек 20», — комментировал сделку бывший владелец «Евросети».[340] По словам уже бывшего владельца парфюмерного холдинга «Арбат-Престиж» Владимира Некрасова, его вынуждали продать компанию за 3 млн долларов после того, как против него и его партнера Сергея Шнайдера (он же дважды судимый в СССР Семен Могилевич) возбудили уголовное дело за неуплату налогов. Оба содержались под арестом во время предварительного следствия. Некрасов отказался продать компанию дешево, но впоследствии компанию пришлось обанкротить, так как владельцы провели в заключении полтора года и не могли ею управлять. В итоге суд вернул дело на доследование за отсутствием доказательств, и оно было закрыто, однако компания исчезла с рынка.[341]

Образцы подобных действий были созданы руководством страны в форме сначала дела Владимира Гусинского, которого под уголовным преследованием вынудили покинуть страну и продать активы, а затем дела ЮКОСа в 2003–2005 гг., которое послужило своего рода сигналом для правоохранительных органов об изменении политики и приемлемости использования уголовных дел для перераспределения собственности — уже как бизнеса, без всякой политики. Масштабы этого явления установить достаточно трудно, тем более что часть заказов на воздействие на конкурентов могло проходить в форме дел оперативного учета, которые не отражаются в статистике, а часть — в форме оперативных действий, не доведенных до возбуждения уголовного дела. Но и одной статистики уголовных дел по типичным экономическим статьям, таким как статья 159 «Мошенничество» и статьи 22 главы УК «Преступления в сфере экономической деятельности», достаточно, чтобы получить представление о распространении в России силового предпринимательства «по закону» после 2003 г. Анализ официальной статистики МВД показывает значительный и опережающий рост числа зарегистрированных преступлений экономической направленности (т. е. возбужденных уголовных дел) по сравнению с делами, которые передавались в суды, а также с числом вынесенных приговоров. Т. е. активность правоохранительных органов по возбуждению уголовных дел без судебной перспективы росла, причем особенно быстро в период 2004–2006 гг., за который это число удвоилось (рис. 6).

Аналогичную динамику демонстрировал и показатель количества возбужденных дел по статье 159 УК РФ «Мошенничество» (рис. 7).

По экономическим статьям лишь около 30 % уголовных дел доходили до суда и только 10–15 % заканчивались приговорами. Это значит, что 85–90 % возбужденных уголовных дел либо закрывалось на какой-либо стадии, либо разваливалось в суде. Здесь необходимо заметить, что частично опережающий рост количества возбужденных уголовных дел по сравнению с раскрытыми (но не с осужденными по ним) объясняется их многоэпизодностью: если, например, в результате финансового мошенничества сразу много человек написали заявления как пострадавшие, то может быть возбуждено много уголовных дел, хотя подозреваемых и обвиняемых может быть два или три. Тем не менее многоэпизодность точно не покрывает всю разницу между возбужденными и раскрытыми преступлениями и никак не влияет на существенный разрыв с количеством тех, кого суд признал виновными. То есть процент дел, возбужденных без судебной перспективы, был и остается высок. Хотя, повторим, сказать точно, какая доля из них — заказные, не представляется возможным.

В России число осужденных по экономическим статьям составляет примерно 10 тыс. в год. Но основная опасность для бизнесменов и основной тормоз роста предпринимательства не в этом. Массовый ущерб компаниям, здоровью бизнесменов и качеству деловой среды наносится задолго до суда, на более ранних этапах работы правоохранительной системы. За первое полугодие 2010 г. по статьям главы 22 УК было осуждено 5 999 человек. За тот же период правоохранительными органами выявлено 39 591 преступление в рамках той же главы 22 УК. По 12 658 делам за тот же период завершено следствие. О чем это говорит? По меньшей мере о том, что по каждому делу проводились оперативно-розыскные мероприятия и следственные действия, которые с неизбежностью наносили ущерб бизнесу. Этот тезис требует отдельных расчетов, но можно с уверенностью предположить, что ущерб национальному хозяйству от борьбы с экономическими преступлениями превосходит ущерб от самих преступлений.