Структура ОПГ

ОПГ может формироваться как «снизу вверх», т. е. путем слияния нескольких бригад и последующего складывания иерархии, так и «сверху вниз», т. е. усилиями уголовного авторитета, стремящегося создать свою «структуру». Но в итоге получается сходный тип организации, приспособленный для ведения силового предпринимательства. Группировки «спортсменов» изначально представляли собой бригады по 7-10 человек без четкой вертикальной иерархии. По мере участия в различных проектах (таких как охрана наперсточников на рынках, кооперативных ларьков, контроль за подпольной торговлей алкогольными напитками) у бригады появлялся лидер, который впоследствии становился лидером растущей группировки. В других случаях бригады присоединялись к уже существующим более крупным группировкам. Так, группа спортсменов-самбистов из Владивостока мигрировала в Москву, где присоединилась к ореховской ОПГ, действовавшей под начальством Сильвестра, и стала известна как «дальневосточная бригада».

Бригадиры образуют основной оперативный ресурс группировки; их роль сравнима с офицерским корпусом в армии. Бригадир несет ответственность за все действия членов бригады и внутреннюю дисциплину. Как становятся бригадирами? Вадим присоединился к комаровской ОПГ в 1992 г. в качестве бойца, но вскоре был «произведен» в бригадиры. Вот как он описывает причину повышения статуса:

Я какое-то время работал в охранном агентстве. Но на бригаду меня поставили после одного случая, когда мы сопровождали состав с машинами для Назарбаева. Две платформы с дорогими машинами, тысяч по 60–70 каждая. Поезд остановили в чистом поле. Подъехали какие-то бандиты, хотели отцепить вагоны. Мы тоже стволы высунули из бронированного вагона. Стали стрелять вдоль поезда, чтобы им было не подойти. Чтобы выиграть время и вызвать помощь. Связь сработала, и мы вызвали вертолет из воинской части. Он прилетел, те поняли, что не выйдет, и уехали [4].

Бригадиры напрямую подчиняются авторитету. Последних в составе группировки чаще всего несколько, это своего рода «генералы». Иногда над авторитетами стоит лидер; в других случаях группировкой руководят одновременно несколько авторитетов со своими бригадами, как, например, в случае коптевской ОПГ, руководство которой состояло из братьев Наумовых и бывшего офицера спецназа Сергея Зимина. Особым случаем являются группировки в Казани. Каждая из 97-ми ОПГ этого города состоит из нескольких бригад и управляется советом бригадиров [14].

Представители традиционного уголовного мира, воры в законе, обычно формируют свои «структуры» сверху вниз. Вор в законе и его ближайшие сподвижники по местам заключения образуют будущее руководство группировки, вор становится лидером, а сподвижники — смотрящими, или положенцами. Последние набирают свои бригады, состав которых может варьироваться от бывших уголовников до спортсменов, но бригадирами воровских ОПГ, как правило, являются приверженцы воровской идеи и люди с тюремным стажем.

Вместе с тем структура ОПГ не является жестко заданной. По описанию одного из бригадиров, «у нас не было специально названной десятки или сотни. Под лидером был активный фронт, костяк, старшие, это полдюжины, остальные сто или сто пятьдесят для массовки, когда надо показать число. Им подкидывали по 100,300 долларов в месяц» [28].

В состав ОПГ также входят технические подразделения, ответственные за автотранспорт, оружие и средства связи. Эти три компонента являются стандартными «средствами производства» для силовых предпринимателей, поскольку они обеспечивают мобильность, боевые возможности и координацию. Кроме этого в состав ОПГ обычно входит ряд доверенных бизнесменов; их отношения с руководством ОПГ существенно отличаются от отношений обычных клиентов, с которых ОПГ «получает». Доверенные бизнесмены ответственны за инвестиции ОПГ в легальный бизнес, осуществляют управление активами и поиск новых возможностей. Часто они занимают должности генеральных директоров и выступают совладельцами компаний наряду с авторитетами, которые, в свою очередь, числятся в качестве заместителей по вопросам безопасности. Когда в такой организации появляется еще одно звено — депутаты законодательных или работники исполнительных органов, — то такая группировка классифицируется правоохранительными органами как организованное преступное сообщество, ОПС.

В начале 1990-х гг количество ОПТ стремительно росло. Согласно официальной статистике, их число выросло с 952 в 1991 г. до 4 300 в 1992 г., затем до 5 691 в 1993 г. и достигло максимума в 14 050 ОПТ в 1995 г. Для сравнения, количество ОПТ в 1988 г. составляло 50.[176] Столь высокий уровень оценок, скорее всего, основан на широком понимании организованной преступности и не учитывает размер, профиль деятельности, возможности группировок и другие признаки. Ниже приводится таблица, первая строка которой, по-видимому, включает все возможные ОПТ, в том числе состоящие всего из нескольких человек. Данные в нижней части таблицы представляют другой подход, позволяющий улучшить «разрешительную способность» статистических оценок, и включают дополнительные признаки — такие как «международные», «межрегиональные» и «коррупционные» связи, которые обычно характеризуют более крупные и влиятельные ОПТ. Введение этих признаков существенно меняет картину.

Что в действительности происходило с группировками, стоящими за этими цифрами? В 1989–1991 гг. пригородные группировки начали агрессивно продвигаться в городские зоны торговли и предпринимательства. Периферийные города (такие как Казань, Курган, Воркута, Пермь) и южные республики России активно «экспортировали» свои группировки в Москву и Петербург. Некоторые из них успешно закреплялись и расширяли сферу деятельности, другие терпели поражение. «Казанские» и «пермские», например, были гораздо успешнее в Петербурге, чем в Москве. Зато в Москве прочно обосновались многочисленные этнические группировки — «чеченские», «азербайджанские» и «грузинские». Этнические группировки функционировали по-разному. «Чеченские» были более закрытыми и полагались на свои родовые структуры, в то время как другие, особенно «грузинские», включали в свой состав воров в законе и имели обширные связи в уголовном мире. Кроме новых российских группировок, объединенных под начальством авторитетов новой формации, вышедших из спорта или имевших военный опыт, в крупных городах действовали воровские сообщества, тяготевшие к традиционной уголовной культуре, но быстро адаптировавшиеся к высокому уровню вооруженного насилия и коммерции.

Разного рода утверждения о том, что в определенный момент в России сложилась некая единая преступная организация или что страна была четко поделена на сферы влияния, лишены основания. [177]

Наоборот, изучая преступный мир 1990-х гг., мы сталкиваемся с гетерогенной, мозаичной, подвижной реальностью, в которой территории, предприятия, торговые площади и разного рода коммерческие возможности постоянно дробятся, переплетаются и перекраиваются в процессе жесткой конкуренции между группировками различного происхождения и направленности. Хотя группировки часто заявляют о своем контроле за некоторой территорией, объектами конкуренции, передела или сотрудничества являются не столько территории или отрасли хозяйства, сколько конкретные коммерческие возможности или проекты («темы»). Эти возможности со временем меняются: городские рынки, экспорт цветных металлов, операции с ваучерами, финансовые пирамиды, фальшивые авизо, обналичивание, присвоение бюджетных денег и т. п. Выживание группировок зависит как от силового потенциала, так и от предпринимательских усилий по организации и контролю за различными проектами, способности находить новые «темы», в реализации которых члены ОПГ выступают не как технические исполнители, а как организующее и контролирующее начало.

Между многочисленными и разнообразными группировками, возникшими для освоения открывшихся коммерческих возможностей, быстро начали возникать противоречия и, соответственно, конфликты. При всем обилии возможностей извлечения дохода за счет умелого использования силового потенциала, объем этих возможностей был, тем не менее, ограничен, и группировки, не расширявшие сферу своей деятельности, слабели. Они вливались в более сильные или уничтожались ими. В ходе многочисленных конфликтов происходило укрупнение отдельных более успешных группировок; другие выбывали из борьбы. В 1992–1993 гг. в Перми разворачивался интенсивный конфликт между набиравшей силу грузинской ОПГ и объединенным «фронтом» славянских группировок. Общее руководство последними осуществлял вор в законе Николай Зыков («Якутенок»), находившийся тогда в нижнетагильской колонии. После серии столкновений и заказных убийств славянские группировки вышли более сильными, а представителям Кавказа пришлось покинуть регион.[178] Борьба за выживание 1992–1995 гг. периодически обострялась и доходила до крупных перестрелок, как, например, столкновение балашихинской и подольской ОПГ в Москве в мае 1992 г.[179] В табл. 4 приведены данные, дающие некоторое представление о количестве вооруженных столкновений в 1991–1997 гг. В силу очевидных причин эти данные не могут быть абсолютно точными, но представляется, что они адекватно отражают общую динамику насилия во времени.

Наличие сильного лидера было одним из важнейших факторов консолидации и успешной деятельности ОПГ. При этом сами лидеры редко принимали непосредственное участие в вооруженных столкновениях. Поэтому тщательно спланированные покушения на лидеров ОПГ становились все более важным методом решения конфликтов. Действия подразделений по борьбе с организованной преступностью также оказывали влияние на расстановку сил в преступном мире. Аресты лидеров ОПГ лишали их (хотя и временно) возможности участвовать в активной деятельности, что, безусловно, играло на руку конкурентам. Правоохранительные органы использовали конфликты между ОПГ для борьбы с ними, но и сами могли прямо или косвенно служить инструментом конкуренции в преступной среде. График на рис. 3 отражает частоту «нейтрализации» лидеров ОПГ в 1986–1997 гг.,т. е. ежегодное количество покушений на авторитетов и воров в законе и их арестов. График составлен автором на основе публикаций прессы и не претендует на количественную точность. ^[181] В данном случае важны относительные величины, позволяющие косвенно судить о динамике насилия и остроте конкуренции.

Из первоначальных лидеров-основателей ОПГ выжили лишь немногие. Смертность среди среднего и рядового состава ОПГ была еще более высокой. По свидетельству одного из участников, из 27 человек, приехавших в Ленинград в 1991 г. из Воркуты и образовавших воркутинскую ОПГ, к 2000 г. в живых осталось 12 [25]. По свидетельству бывшего бригадира тамбовской ОПГ, «до 1994 был расцвет, минимум смертей и посадок. Меня арестовывали миллиард раз, но ни разу я не был в ментовке дольше, чем 3–4 часа. <…> А в 1994–1995 из нашего крыла организации [это около 100 человек] человек 15 были убиты, причем человек 10 в междоусобице, а человек 25 село» [28].

Пик насильственной конкуренции пришелся на 1994–1995 гг. В целом, в большинстве российских городов период 1992–1995 гг. отмечен многочисленными войнами и конфликтами: между славянскими и кавказскими ОПГ, между местными и приезжими бригадами, между ОПГ традиционной уголовной направленности, возглавляемыми ворами в законе, и новыми ОПГ, руководимыми авторитетами, вышедшими из спорта или государственных силовых структур. Наиболее значимыми причинами конфликтов были коммерческие возможности, лидерство и различия в нормативных системах. Но независимо от конкретных причин и поводов, силовые конфликты и криминальные войны способствовали одному общему результату — уменьшению числа ОПГ и формированию немногих более многочисленных и организованных преступных сообществ, лучше интегрированных в рыночную экономику. Эта тенденция может служить объяснением статистически зафиксированному в табл. 3 уменьшению числа ОПГ с межрегиональными и международными связями (за этими категориями, по-видимому, стоят более крупные организованные сообщества).