ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СИЛОВОГО РЕСУРСА:НАСИЛИЕ И ПРИНУЖДЕНИЕ

В современных высокодифференцированных обществах осуществление власти предполагает сложную организацию, в которой переплетены вышеупомянутые формы власти. Повседневный социальный порядок поддерживается во многом за счет экономических механизмов и тонкого идеологического манипулирования, а насилие как бы спрятано за кулисами общественной жизни. Поэтому утверждения о приоритете политической власти над другими ее формами могут, на первый взгляд, показаться необоснованными. Наивными могут казаться и утверждения о том, что в основе политики лежат насилие и принуждение: ведь сегодня политика представляет собой сложный комплекс действий, подчиненных множеству правил и процедур, а к насилию прибегают, как принято говорить, только когда все «политические» меры исчерпаны. И тем не менее мы беремся утверждать, что силовой ресурс обладает приоритетом перед другими, что, по сути, он является главным и что в основе политики лежит принуждение.

Главенствующую роль силового ресурса можно обосновать следующими обстоятельствами. Во-первых, он необходим для обеспечения безопасности, а тем самым и для обеспечения возможности любой другой деятельности. Другие формы деятельности (включая экономическую и духовную) невозможны, если сообщество не обладает способностью мобилизовать достаточные силовые ресурсы для сдерживания угроз, обеспечения безопасности, создания благоприятной среды для «мирного труда». Во-вторых, применение силы является самым крайним, убедительным и конечным средством воздействия и решения проблем. Если другие формы власти или средства решения противоречий неэффективны, то стороны всегда могут прибегнуть к последнему и решающему средству — насилию. В-третьих, во многих ситуациях экономический и нормативный ресурсы имеют ценность не сами по себе, а как средство доступа к силовому ресурсу, как средство мобилизации или, наоборот, сдерживания насилия.

Анализ специфики силового ресурса удобно начать с выделения двух способов его использования: насилия и принуждения. Насилие — это применение силы, несущее явный и непосредственный ущерб имуществу, здоровью или жизни. Принуждение, наоборот, предполагает использование силы без ее фактического применения, т. е. в виде демонстрации или угрозы, для того чтобы заставить кого-либо действовать определенным образом (включая воздержание от какого-либо действия). Для нас важны как различия между этими двумя способами использования силового ресурса, так и их тесная взаимосвязь. В насилии мы видим расходование силы для достижения непосредственного разрушительного эффекта. В отличие от этого, принуждение предполагает скорее потенциальное, нежели действительное насилие, т. е. его использование в виде угрозы или обещания; принуждение направлено на чье-либо будущее поведение, а не на физическую целостность человека или имущества. Принуждение подразумевает сохранение силового потенциала, в то время как насилие — это его интенсивное расходование. Тогда можно сказать, что принуждение — это искусство использования силового ресурса без его активного применения и расходования. Вместе с тем для успешного и эффективного принуждения необходимо хотя бы однократное применение насилия. Ведь принуждение всегда подразумевает насилие — одновременно и как память, и как возможность. Поэтому определение минимально необходимого уровня и частоты насилия, требуемых для действенного принуждения, является ключевым элементом политической экономии силы как во внутренней, так и во внешней политике.

По сути, принуждение — это отложенное насилие, временно отмененное, не применяемое до тех пор, пока объект принуждения демонстрирует поведение, которое соответствует требованию или образцу, установленному теми, кто контролирует силовой ресурс. Тогда мы имеем феномен правила, т. е. устойчивой связи между настоящим и будущим поведением, которая обеспечивается возможностью применения каких-либо санкций. Концепция следования правилу включает три составляющих: установление ограничений или предписаний, наличие некоторой когнитивной схемы, которая делает правила субъективно значимыми и понятными, и видимая повторяемость (т. е. «регулярность» или правилосообраз-ность) поведения, позволяющая фиксировать отклонения или нарушения и при необходимости применять санкции. Собственно, эти три составляющих образуют социальный институт. Он предполагает наличие правил, их субъективного понимания, а также внешне узнаваемого повторяющегося поведения, позволяющего контролировать следование правилам со стороны сообщества. Конечно, далеко не все правила поддерживаются негативными физическими санкциями. Известно множество других форм позитивного социального контроля, но сама идея правила логически невозможна без санкций. Правила употребления слов в обыденном языке, например, не контролируются какой-либо специально созданной организацией (хотя есть организации, занятые составлением таких правил), но их нарушение может вызывать замечания, раздражение или просто непонимание со стороны других членов сообщества, своего рода «мягкие» санкции. При этом во многих сообществах существуют запреты на употребление определенных слов, нарушение которых ведет к более суровым физическим санкциям. Превосходство в каких-либо ресурсах дает возможность влиять на определение правил, а доступ к силовым ресурсам имеет решающее значение для контроля следования правилам, особенно тем, которые относятся к распределению других важнейших ресурсов в данном сообществе.

Использование силового ресурса представляет собой более тонкий социальный механизм поддержания стабильного порядка, когда принуждение осуществляется не столько как персонифицированная команда, подкрепленная угрозой (вроде приказа под дулом пистолета), сколько в качестве способа, которым сообщество обеспечивает следование безличному правилу. Тогда политика как применение силового ресурса (в данном случае так называемая «внутренняя» политика) уже предстает не как грубая сила, а как создание и поддержание — посредством явного или скрытого принуждения — определенных институтов, необходимых для упорядоченной общественной жизни, распределения ресурсов и воспроизводства сообщества. В таком «экономичном» режиме явное принуждение, не говоря уже об открытом насилии, не требуется до тех пор, пока правилу следуют, причем добровольно. Отсюда понятно, что экономически более эффективной будет политика, результатом которой является добровольное подчинение и следование правилам, не требующее активизации средств насилия. И вместе с тем любая, даже самая цивилизованная политика все же предполагает хотя бы фоновое знание о возможных насильственных санкциях.