ВОРОВСКОЙ МИР

Специфическое уголовное братство, известное как воровской мир, сложилось в советских тюрьмах и исправительно-трудовых колониях в 1930-е гг. Со времени первого научного исследования языка и культуры воровского мира, опубликованного будущим специалистом по древнеславянской литературе академиком Дмитрием Сергеевичем Лихачевым в 1935 г., этот предмет привлекал многих российских и зарубежных исследователей. На их работах и основан нижеследующий анализ. [155]

Воровской мир можно назвать неформальным сообществом и субкультурой, объединявшей «профессиональных» преступников со значительным уголовным стажем. Основное назначение воровского мира — регулировать как свои внутренние отношения, так и отношения уголовной среды с внешним миром. Особый жаргон, манера держаться, мифология, ритуалы приема и исключения, кодекс норм, иерархическая организация, общие денежные фонды — все это относится к основным отличительным чертам воровского мира. Его элита, лидеры преступного мира, известны как «воры в законе». Часто слово «вор» используется для обозначения именно члена особой уголовной элиты и подразумевает вора в законе, а не просто представителя преступной профессии, занимающегося какими-либо видами краж. В то же время воровской мир включает не только «коронованных» воров, т. е. воров в законе, но и всех тех, кто придерживается правил и идеологии воровской жизни и чья карьера связана исключительно с определенными преступными занятиями и иерархией, принятой в уголовной среде. Далее мы будем использовать слово «вор» для обозначения любого члена воровского мира, а когда речь будет идти непосредственно о членах правящей элиты этого мира, будем говорить «вор в законе» или «законник».

Воровской мир имеет много предшественников, но где именно он берет свое начало — неясно. В своих основных чертах он сформировался в 1930-е гг. вместе с системой ГУЛАГа и во многом при ее посредстве. Благодаря перемещению по этой системе больших масс заключенных в ней множились связи, усваивались нормы, передавались указания, информация и другие элементы, необходимые для распространения организации и идеологии как внутри, так и за пределами пенитенциарной системы. Поскольку задачами воровского сообщества были организация и управление заключенными, выживание и воспроизводство преступного мира в экстремальных условиях советских тюрем и исправительных лагерей, то тюремная жизнь, «зона», была точкой отсчета для всей системы норм и организации этого сообщества. Те, кто выходил на свободу, несли ее нормы в гражданскую жизнь, но при этом воры были, по сути, бывшими или будущими зеками: жизнь на свободе рассматривалась как временная, после нее они все равно рано или поздно возвращались в зону. Несмотря на открытое противостояние между властями и воровским миром, лагерное начальство нуждалось в услугах воров в законе и даже зависело от них в вопросах поддержания порядка и улаживания конфликтов, поскольку те могли гораздо лучше управлять другими заключенными. В целом, чем более жестким и репрессивным становился советский политико-правовой режим, тем более организованным и сильным становился уголовный мир.

Не претендуя на всеобъемлющее исследование этого явления, мы можем, тем не менее, попытаться социологически реконструировать основные черты воровского сообщества. Для этого необходимо понять систему норм, поддерживаемых в этом сообществе, и их функциональное предназначение, поскольку именно нормы, включая нормы употребления слов, конституировали сообщество «блатарей». Варлам Шаламов по этому поводу писал:

Кодекс несложен. Но за столетия он оброс тысячами традиций, святых обычаев, мелочное выполнение которых тщательно блюдется хранителями воровских заветов. Блатари — большие талмудисты. Для того чтобы обеспечить наилучшее выполнение воровских законов, время от времени устраивают великие, повсеместные подпольные собрания, где и выносятся решения, диктующие правила поведения применительно к новым условиям жизни, производятся (вернее, утверждаются) замены слов в вечно меняющемся воровском лексиконе, «блатной фене».[156]

Правила, или понятия, используемые в мире профессиональной преступности, можно разделить на два вида: понятия, определяющие поведение членов этого сообщества, в особенности его элиты, т. е. воров в законе; и понятия, используемые ворами в законе для регулирования отношений и конфликтов в уголовной среде. Если первые представляют собой набор запретов и правил, относящихся к поведению воров, то второй тип трудно формализуем, поскольку существует лишь в практических ситуациях и навыках воров в законе.

Первое и основное правило, касающееся поведения воров, устанавливало запрет на сотрудничество с властями и работу в любых государственных учреждениях. Человек, который когда-либо в своей жизни служил в армии или работал на советское государство, не мог претендовать на полноправное членство в воровском сообществе, не говоря уже о звании вора в законе. Запреты на всякое сотрудничество с властями выполняли функцию поддержания границы между двумя мирами и, соответственно, воспроизводства уголовного мира как отдельной реальности. Соблюдение этой и других норм должны были контролировать воры в законе.

«Основным коллективным представлением воров, определявшим их отношение к внешней реальности, была идея борьбы двух миров, — пишет Лихачев. — Вор, как первобытный человек, делит весь мир на две части: “свой” — “хороший” и “чужой” — “плохой”».³ Явное и последовательное отрицание всего, что связано с официальной системой, включая приказы и распоряжения властей, составляло основную черту поведенческой нормы вора. Основные принципы воровского мира представлялись в виде лаконичных высказываний, сопровождавших татуировки нателе заключенного. Так, распространенная татуировка гласила: «Авторитетный вор — непримиримый отрицала».⁴ Такое поведение часто провоцировало суровые наказания со стороны лагерного начальства, наиболее распространенным из которых было помещение в карцер. Но после того как «мученик» отбывал положенное наказание, его статус в воровском сообществе повышался, и на его теле появлялась татуировка, отмечавшая этот эпизод в карьере заключенного. Так тело заключенного становилось своего рода книгой, по которой другие могли прочитать воровские нормы и личную историю отсидок и подвигов носителя татуировок, — если, конечно, они умели «читать», т. е. знали особый код. Из-за этой практики татуировок представители традиционного уголовного мира получили прозвище «синие» — по цвету росписей на теле.

Чем сильнее воры отрицали все, что было связано с формальной советской системой, тем больше они были преданы своему сообществу. Следующий комплекс норм касался солидарности уголовного братства и преданности воровской профессии. Функция этих норм — интеграция и поддержание солидарности. Если человек выбирал воровской путь и стремился достичь вершины в уголовной иерархии, ему было запрещено иметь жену и семью, равно как и культивировать родственные связи, которые требовали бы лояльности к какому-либо другому сообществу. Известная татуировка «Не забуду мать родную» на самом деле не имеет ничего общего с биологической матерью. «Мать» здесь обозначает, скорее, воровскую семью, которая дала своему питомцу второе рождение и настоящее воспитание. Такое прочтение подсказывает и то обстоятельство, что в предвоенные годы большинство из тех, кто начинал воровскую карьеру в юности, — а это очень важная часть воровских заслуг, — были беспризорниками, сбежавшими из интернатов и не знавшими своих родителей. Обещание не забывать родную мать, как и клятвы верности воровской идее, произносимые при коронации вора в законе, подчеркивали верность коллективу. Сюда же следует отнести и комплекс запретов на какую-либо работу. Помимо явного неприятия властей, которые заставляли работать и непослушание которым являлось сердцевиной воровского «кодекса чести», этот запрет еще поддерживал исключительную лояльность воровской профессии: вор должен жить только с украденного.

К нормам, способствующим поддержанию границы и интеграции в воровской мир, необходимо добавить нормы, касающиеся экономической стороны воспроизводства воровского сообщества. Его основой была система общаков, т. е. общих фондов, которые пополнялись за счет воровского промысла и служили для поддержания тех, кто находился в зоне. «Классический» общак функционировал по социалистическому принципу. Предполагалось, что все представители воровской профессии должны сдавать свою добычу или выручку в общий фонд, общак, и получать из него некоторую долю на повседневные нужды. Основная же часть общака предназначалась для того, чтобы «греть зону»,т. е. для обеспечения заключенных продуктами, табаком, алкоголем, наркотиками, а также для подкупа властей. Общак также предназначался для помощи тем, кто недавно освободился из мест заключения и первоначально не имел средств. Таким образом, система поддержки заключенных и само знание о ее существовании снижали страх перед зоной, смягчали возможные лишения во время пребывания в ней и тем самым повышали степень преданности преступным профессиям. Как утверждает известная татуировка, «тюрьма — дом родной».

Воры в законе отвечали за пополнение и распоряжение обща-ком. Поведенческие нормы воров в законе, требующие аскетизма, запрещающие роскошь и дозволяющие лишь необходимый минимум обихода, были логически связаны именно с функцией распоряжения общими фондами. Роскошь могла вызвать подозрение в присвоении и растрате общаковских денег, что, по воровским понятиям, каралось смертью. Кроме того, необходимость поддержания образа вора в законе как олицетворения веры в воровскую идею и верности понятиям превращала многих воров старого стиля в аскетов, страдальцев за идею, уголовных аналогов святых. Ведь их власть держалась не на богатстве и не на насилии, а преимущественно на специфическом моральном авторитете, поддерживаемом уголовной традицией.

Нормы, или понятия, второго типа использовались для регулирования отношений между членами воровского сообщества, включая воров в законе, а если надо, то и в любых других конфликтных ситуациях, в которых вор выступал арбитром. Функцию этих норм можно обозначить как посредничество или снятие противоречий. Согласно общепринятым представлениям, уголовная среда отличается чрезвычайно высоким уровнем насилия. Вместе с тем насилие является предметом жесткого регулирования. В воровской среде на спонтанное физическое насилие, особенно убийство, налагался запрет, нарушение которого предполагало суровые санкции (кроме случаев, когда насилие санкционировалось ворами в законе). Контролирование насилия относилось к одной из наиболее важных функций воров в законе. Решение об убийстве вора могло приниматься только на сходке — в случае предательства или серьезного оскорбления им других воров.

Воры были носителями норм, в соответствии с которыми разрешались конфликты и осуществлялось правосудие. По словам одного из наиболее влиятельных воров в законе Евгения Васина («Джема»), «вором в законе называют человека, который может правильно рассудить, развести без крови».[157] Вора в законе иногда называли просто «законник», т. е. тот, кто владеет сводом уголовных законов и трактует их. По словам одного из респондентов, «вор в законе — это как доктор неформального права» [1].

Сами понятия, используемые при разрешении конфликтов или спорных ситуаций (возврат долгов, компенсация ущерба и т. п.), близки к обычному праву и базируются на обыденной рациональности и житейских принципах справедливости. Будучи важным элементом саморегулирования уголовного мира, противостоящего государству и социалистической законности, понятийная правовая система могла быть только неформальной, т. е. не кодифицированной, а значит, держащейся на навыках и авторитете вора в законе как судьи и толкователя. Вор в законе виртуозно умел предъявить обвинение («завиноватить»), прояснить ситуацию, приведя ее к неким простым и житейски понятным формулам, обосновать, вынести вердикт. Не менее важным для исполнения роли судьи был авторитет самого вора, который обеспечивал признание его решений, а также наличие людей, готовых, если потребуется, применить насилие для их исполнения. Впоследствии эти навыки и наличие традиции неформального права позволили ворам в законе претендовать на роль параллельной судебной власти, теневой юстиции, когда социалистическое государство и его правовая система рухнули с распадом СССР.

Как становились вором в законе? Чтобы претендовать на это звание, необходимо было иметь «чистую» уголовную биографию. Она должна была начинаться в достаточно молодом возрасте, не содержать никаких эпизодов работы на государство или связей с властями, включать впечатляющий послужной список «отсидок», причем только по определенным, «благородным» статьям (изнасилование, например, считалось неприемлемой статьей), и эпизоды «правильного» поведения по отношению к воровскому братству. Авторитетный вор Вася Бузулутский, например, получил свой первый срок в возрасте четырнадцати лет и с небольшими перерывами провел почти сорок лет в различных тюрьмах и лагерях. Другой легендарный вор старой формации Владимир Бабушкин («Васька Бриллиант») сделал 10 «ходок» (т. е. был осужден на различные сроки 10 раз), что заняло почти всю его жизнь.[158] Кандидат на звание вора в законе должен был заслужить уважение своим характером, сообразительностью, лояльностью традиции — понимаемыми, конечно, сточки зрения криминальной профессии. Ритуал коронации должен проводиться на сходке с предоставлением не менее трех рекомендаций воров в законе. Его основным элементом являлась клятва верности воровской семье и ее принципам.

Конечно, сложный и закрытый воровской мир нельзя свести лишь к набору норм и соответствующих функций. Многое осталось за рамками этого краткого анализа. Но большинство этих норм, возникших еще в довоенное время, сохранились до 1980-х гг., как и сам традиционный уголовный мир. В приведенном описании мы стремились выделить лишь те черты, которые образуют идеальный тип традиционного уголовного подполья советских времен, поскольку систематическое сравнение воров и бандитов, старого и нового типа преступности возможно лишь как идеально-типическое.