Экономическое развитие

Вплоть до последней трети XIX в слаборазвитая инфраструктура, отсутствие путей сообщения на огромных пространствах латиноамериканских стран являлись серьезным препятствием для экспорта продовольственных товаров и сырья, для формирования и расширения национальных рынков. Такое положение было связано в большинстве стран с практически полным отсутствием национального капитала, который можно было бы использовать на эти цели. Английские, французские, а в конце XIX в. и инвестиции США в корне изменили ситуацию в ряде государств, особенно в Аргентине и Мексике. В обоих случаях решающую роль сыграл английский капитал.

До 1929 г. две трети всего совокупного общественного продукта Латинской Америки производилось в сельской местности. В начале XX в. кофе составляло основу экономики Бразилии, Колумбии, Венесуэлы, Коста-Рики, Никарагуа и Гватемалы. Вплоть до 20-х годов Бразилия продавала и значительное количество какао, пока эта культура не получила широкое распространение в Африке. В 1899 г. была создана американская компания “Юнайтед фрут компани”, получившая в латиноамериканской историографии название “банановой империи”, так как под ее контролем оказалось практически все производство этого продукта в странах Центральной Америки и Карибского бассейна. Важную роль в экономике ряда стран играло и играет производство сахара (Куба, Бразилия, Перу, Доминиканская республика, Гаити).

Экспортный сектор Аргентины, Бразилии, Мексики, Чили, а также Уругвая (пшеница, мясо, кожа), наряду с иностранными инвестициями способствовал в 10-20-е годы тому, что темпы их экономического роста оказались намного выше, чем в таких странах как Венесуэла, Эквадор, Парагвай, Гаити, Доминиканская республика и государства Центральной Америки.

В начале XX в. только начинали открывать месторождения нефти, поэтому Венесуэла также оказалась в этом списке. В 1900 г. в стране было только 800 км железных дорог, английские инвестиции в ее экономику составляли лишь 2 % всех капиталовложений Великобритании и Латинской Америки[559]. В последующие десятилетия “черное золото” начинает играть огромную роль в жизни этой страны, а также Мексики, Эквадора, Аргентины, Бразилии, Перу и Колумбии.

Индустриализация в Латинской Америке имеет свою специфику. Под ней обычно понимается исследователями процесс замещения импорта национальными продуктами. По мере развития промышленности это имеет место сначала в сфере потребительских, затем так называемых промежуточных товаров и, наконец, в отраслях, производящих средства производства. Раньше других на путь замещения первых двух видов товаров вступили Аргентина, Мексика, Бразилия, Чили, Уругвай и Колумбия (конец XIX — начало XX в.). Исследователи называют индустриализацию в этих странах индустриализацией типа А. К типу Б относят Перу, Венесуэлу, Эквадор, Коста-Рику, Гватемалу, Боливию, Сальвадор, Никарагуа, Гондурас и дореволюционную Кубу. Хронологически это 30-50-е годы XX в. Тип В — страны с неразвитой промышленностью: Гаити, Доминиканская республика, Парагвай и в значительной мере Панама[560]. Фактически данная классификация является своеобразной иерархией промышленного развития латиноамериканских стран. Что касается третьего пункта импортозамещения, то его оказались способны реализовать во второй половине XX в. только страны первой группы и в какой-то степени Венесуэла и Перу.

Важную роль в темпах роста экономики наиболее развитых стран, как уже отмечалось, играли иностранные инвестиции. В канун первой мировой войны они составляли в Латинской Америке 8 млрд 500 млн долларов: из них 3 700 млн — Англия, 1 700 млн — США, 1 200 млн — Франция, 900 млн — Германия, 1 млрд — другие страны. В последующие годы наблюдался бурный рост американских инвестиций. К 1919 г. они возросли на 50 %, а в 1929 г. достигли 5 244 млн долл., вплотную приблизившись к британским капиталовложениям[561], которые после второй мировой войны окончательно потеряли пальму первенства.

Мировой экономический кризис 1929–1933 гг. по своей глубине и последствиям был более масштабным, нежели его экономические показатели. Будучи призванным историей придать динамику структурным переменам в Латинской Америке, он же и максимально осложнил этот процесс. Прежде всего в годы кризиса и добрый десяток лет после него значительно сократилась возможность латиноамериканских правительств пользоваться кредитами крупнейших иностранных банков.

Возникшие трудности с инвестициями иностранного капитала “растянули” процесс диверсификации латиноамериканской экономики на несколько десятилетий, и это при том, что в годы второй мировой войны большой спрос на латиноамериканское стратегическое сырье значительно увеличил возможности для развития национальных экономик.

Доля США во внешней торговле латиноамериканских стран, естественно, была различной. Они, например, покрывали примерно половину внешней торговли стран Карибского бассейна. В то же время отдельные страны в значительно большей степени зависели от американского рынка. В 1938 г. Панама поставила в США 89 % своих экспортных товаров, а Куба закупила там же 71 % своего импорта. Южная Америка к этому времени все еще была самым слабым звеном во внешней торговле США в Западном полушарии. Если Бразилия реализовывала 30 % экспорта и импорта на американском рынке, то страны тихоокеанского побережья 25 %, а государства атлантического побережья лишь 10 % своего товарооборота[562].

Анализ внешней торговли стран Латинской Америки (как впрочем и другие показатели) показывают, что в экономическом развитии семь стран региона (Аргентина, Бразилия, Чили, Мексика, Венесуэла, Колумбия и Куба) намного опередили остальные 13 независимых государств: в 1938 г. на долю этой семерки приходилось 89 % экспорта и 84 % импорта Латинской Америки[563].

Период с 1942 по 1962 г. был одним из самых благоприятных для латиноамериканской экономики. За эти годы объем ВВП всего региона увеличился на 80 % при среднегодовом росте 2,6 %. В то же время в Мексике он составлял 7,6 %, что было самым высоким показателем в мире[564].

По мнению известного бразильского экономиста С. Фуртадо, в послевоенный период в экономике Латинской Америки наметились две линии развития. Первая была связана с ограничением действий иностранных монополий. С этой целью еще в 1938 г. в мексиканскую конституцию были внесены соответствующие поправки. Позднее аналогичные коррективы имели место в конституциях Бразилии, Чили и Уругвая. В 40-50-е годы в этом же направлении действовали и правительства ряда других стран, в частности Венесуэлы (за исключением 1956–1957 гг.). В Мексике под государственным контролем оказалась вся экономика, в Бразилии и Аргентине главным образом речной транспорт и энергетика.

Вторая линия предполагала широкое использование кредитов международных финансовых организаций. Для этой цели в 1961 г. был создан международный банк развития (МБР), который только за первые шесть лет работы выдал кредитов на сумму 2,1 млрд долл.[565] Начался новый виток роста внешнего долга латиноамериканских стран.

Так как основным спонсором МБР были США, то американский капитал, постепенно расширяя сферы своего проникновения и влияния, приобрел в латиноамериканских странах исключительно высокий вес.

К концу 60-х годов отмеченные выше тенденции развития, характерные для начала века, в целом сохранились: превалировала сельскохозяйственная и сырьевая направленность. Только в Аргентине, Бразилии и Мексике доля промышленного сектора в экономике превысила 20 % (соответственно 30 %, 29 % и 23 %). В Чили и Уругвае она составила 20 %, а в других не достигла этого показателя[566].

В последующие десятилетия большой рывок в промышленном развитии сделала Бразилия, оказавшаяся в конце XX в. единственной латиноамериканской страной способной экспортировать на мировой рынок продукты тяжелого и точного машиностроения.

В 70-80-е годы краткосрочный период оживления экономики сменился новым кризисом. Кризисные явления в латиноамериканской экономике возрастали, особенно усилившись в начале 80-х годов: упали темпы роста производства, увеличился дефицит платежного баланса, в финансовой сфере царил хаос, била все рекорды инфляция. Важный показатель сравнения темпов ежегодного прироста населения и роста производства был явно в пользу первого. Почти все латиноамериканские страны оказались несостоятельными должниками.

Доминировавшая полвека в умах латиноамериканских экономистов и реализовавшаяся при активном участии государства модель импортозамещающей индустриализации повсеместно стала уступать место неолиберальной системе развития. Хронологически это непосредственным образом связано с экономическим кризисом 1982–1983 гг., хотя Чили, например, перешла к неолиберальной модели вскоре после военного переворота 1973 г.

В процессе разгосударствления и приватизации латиноамериканские страны стали отходить от некоторых базисных установок неолиберальной модели. Анализировавшая этот феномен в Аргентине отечественный исследователь З.И. Романова справедливо отмечает, что “эволюция в сторону открытости экономики, интеграции в мировое хозяйство слаборазвитых структур имеет свои пределы, хотя и различные для разных стран”. В этой связи она особый акцент делает на важности сохранения части госсектора как важного ограничителя усиления транснационализации экономики. Госсектор важен и потому, что базисные причины экономического кризиса в Аргентине (латифундизм, слабая система юридических норм экономической деятельности, низкий уровень подчиненности национальным интересам иностранного капитала и т. д.) до сих пор не устранены[567].

Все эти замечания и аргументы в полной мере относятся и к другим латиноамериканским странам, и, как подтверждение их справедливости, начавшиеся в них в последние годы процессы частичной деприватизации. Своеобразие экономического развития Кубы после 1959 г. и Чили в годы правления Пиночета будет рассмотрено ниже.