2

2

В 7 часов мною было получено письмо от курбаши Ислама с предложением сдаться.

Из докладной записки начальника милиции Махмудова

— Товарищ начальник! Басмачи сдаются! Они подняли белый флаг!

— Что-о-о-о? Что вы мелете?

— Поглядите сами. Вон... вон идут. Трое...

Под белым флагом по такыру шли три басмача в полосатых халатах, в больших серых чалмах. У каждого на боку болталась кривая сабля, за поясом — черный маузер.

— He стрелять! Парламентеры.

— Ишь, поговорить им захотелось, языки почесать! — милиционеры с любопытством поглядывали на подходивших басмачей.

— Тихо! — гаркнул Махмудов. И уже шепотом связному: — Вызови ко мне Мубарака-Кадама и Пулата Насретдинова!

— Я здесь! — весело отозвался Пулат. Он тотчас понял, для чего нужен начальнику. Любил он опасные дела. Такие, очевидно, предстоят.

— Явился по вашему приказанию, — отчеканил Мубарак-Кадам.

— Пойдете парламентерами! — бросил Махмудов. — Подтянуться! Почистить пуговицы! Чтоб все делали, как надо! Не горячиться! Ясно?

— Понятно! Поговорим по душам, чтоб их душу...

— Спокойно! Отряд, приготовиться к бою! Врагов держать на прицеле!

Из малых ворот крепости вышли два милиционера. По выжженному солнцем такыру, навстречу ощетинившемуся стволами винтовок врагу, твердо ставя ноги, шли Пулат и Мубарак-Кадам.

Взоры милиционеров были прикованы к парламентерам. Вернутся ли? Не ловушка ли? Можно ли положиться на басмачей?..

Парламентеры встретились в двухстах метрах от крепости. Басмачи чувствовали за собой большую силу и держались самоуверенно.

Пулата бесили их наглые физиономии. С каким наслаждением он кинулся бы сейчас на бандитов! Он кипел от ненависти, с трудом сдерживая свой гнев. Он не думал, что может в любую минуту погибнуть. Когда молод, редко думаешь о смерти.

Правда, он уже не раз видел смерть в глаза. В 17 лет добровольцем ушел на фронт, принял боевое крещение в боях против Махно, бил Деникина. Вернувшись в Исфару, вступил в добровольческий отряд, оттуда пошел в милицию.

За его плечами всего двадцать лет жизни. Едва наметившиеся усы. И он не знает, доведется ли ему отрастить их, как положено мужчине, или сейчас вот вражеская пуля свалит его на раскаленный такыр...

Враги молчат.

— Вы что, языки проглотили? — не выдерживает Пулат. — Давай дело!

Басмач в шелковом халате, одетый побогаче, протягивает ему вчетверо сложенный листок.

— Сдавайтесь! — хрипит ом. — Нас много. Вас мало. Все равно конец.

— Ха-ха-ха! — дерзко смеется Мубарак-Кадам. — Не вам об этом судить! Рабоче-дехканская власть наша, нам и решать!

Басмач в шелковом халате схватился за эфес сабли. Рука Мубарака мгновенно очутилась на маузере. Взгляды скрестились. Но басмача под локти берут его дружки. Враги поворачиваются и уходят.

...В письме курбаши Исмата корявым почерком по-русски и по-таджикски было выведено:

«Сдайте оружие, уйдите из крепости, гарантирую сохранить всем жизнь».

«Ага, с оружием-то у вас тоже не богато», — мелькнула у Махмудова веселая догадка. Он быстро вырвал из записной книжки листок бумаги и набросал:

«Подходите поближе, поглядим».

Записка начальника милиции в стане басмачей произвела впечатление разорвавшейся бомбы. За крепостью поднялся невообразимый гвалт. Басмачи в порыве лютой ненависти с криками «алла», забыв об осторожности, как стадо диких животных, кинулись на крепость. Они бежали с искаженными от ярости лицами. Они были страшны. Милиционеры притихли. И тут металлом прозвенел голос Махмудова:

— Подпускать на сорок шагов! Спокойно! Без команды не стрелять!

Казалось, топот басмачей раздается уже у дувала, казалось, бандиты вот-вот ворвутся в крепость и растерзают всех. Уже пыль, поднятая ногами врагов, садилась на стены крепости... И тут голос Махмудова:

— Огонь!

Разом ударили все сорок винтовок и двадцать берданок.

— Огонь!

Первые ряды басмачей словно ударились о стену. Враги остановились, оглушенные. Ряды дрогнули. Одни поползли, оставляя за собой кровавые следы, другие поспешили убраться. На поле перед крепостью остались лежать лишь убитые. Там и сям валялись чалмы, тюбетейки, ружья...

...День разгорался. Нещадно палило солнце. Из степи дул горячий ветер.

— Ох и жара! — расстегивая ворот, сказал белобрысый русский парень. — Плюнешь — земля шипит.

— Не очень расплевывайся, — посоветовал ему широкоскулый узбек.

— А что?

— Воды в крепости нет.

— И еды нет, говорят...

— Плохи наши дела. Хана, братцы.

— Но, но, не распускать нюни! Полдня без воды и уже панику разводите! — прикрикнул на них милиционер Шароп Саидов.

И вдруг все смолкли, изумленные увиденным за крепостной стеной.

— О господи! Что это они делают?!

— Вот бандюги!

— Ну и звери!

Несколько верховых волокли на возвышенное место трех пленных. Басмачи выбрали такое место, чтобы из крепости могли все видеть: пусть, дескать, знают, что их ждет. Всадники спешились, пинками заставили пленных встать, требуя, чтобы они призывали милиционеров сдаться. Но люди молчали.

Начальник милиции Махмудов долго глядел в бинокль.

— Это русские, — наконец сказал он. — Один из них инженер, а два других — рабочие с нефтепромысла САНТО. Вчера они остались в Исфаре, не смогли вернуться к себе...

Голос начальника дрогнул. Он понимал, что помочь пленным не сможет. Покинуть крепость было бы безумием.

Пленников били плетьми, пинали сапогами, но те по-прежнему молчали. Тогда их, окровавленных, положили лицом вниз. Два басмача приподняли инженера за шиворот и поставили на колени. Потом и остальных. Один из басмачей сбоку нанес азиатским серпом удар по затылку. Скатилась голова, осело туловище...

Над крепостной стеной поднялся Пулат Насретдинов.

— Товарищи! Мы отомстим за вас! Слышите!

Залп из винтовок ударил по басмачам. Но винтовки были старыми, и пули зарылись в пыль, не долетев до холма. Палач доделал свое гнусное дело. Басмачи стали расходиться.

— Да что это, товарищ начальник? В атаку! — заволновались милиционеры.

— Стой! Мы должны отстоять крепость! Нет пощады бандитам! — призвал к порядку Махмудов.