Александр Морозов ЭТО БЫЛО В ТУШИНЕ

Александр Морозов

ЭТО БЫЛО В ТУШИНЕ

— Виноват! — Человек в милицейской форме наскочил на детскую коляску. Старушка, которая ее везла, сначала рассердилась, но, заметив растерянный, виноватый вид старшего лейтенанта, улыбнулась:

— Эдак, молодой человек, можно и под машину угодить.

Столкновение с коляской вывело Василия Тимофеевича из задумчивости. Оглядевшись, он только сейчас заметил, какой красивый вечер. Солнце уже опустилось, и на розовом от заката небе четко вырисовывались силуэты зданий. Кое-где в окнах уже горел свет. Навстречу спешила нарядно одетая театральная публика.

«Живут же люди, — позавидовал старший лейтенант. — Отработали свое и пошли куда хотят. А тут не знаешь ни покоя, ни отдыха. Не помню, когда в кино был».

Среди работников милиции ходит поговорка: «Кто участковым не бывал, тот и горя не видал». Конечно, любая служба в органах охраны общественного порядка связана с большими трудностями. И все же никто из людей в синих шинелях не станет отрицать правдивости поговорки. Действительно, самая хлопотливая и трудоемкая работа — это работа участкового уполномоченного.

Чем только не приходилось заниматься Петушкову! На участке, который он обслуживал, живут тысячи людей. У каждого свой характер, привычки, запросы. Один горяч и часто затевает ссоры. Другой не в меру любит выпить. Третий завел подозрительных дружков. А сколько ежедневно возникает вопросов у населения к представителю власти! Не поладили меж собой соседи — идут жаловаться к нему. Плохо убрана улица, в квартире лежит одинокий больной — опять забота участкового. А уж о злостных нарушениях и преступлениях и говорить не приходится.

В последнее время на Петушкова навалилось особенно много дел. На Тушинской чулочной фабрике, где ему удалось раскрыть целую группу расхитителей государственного имущества, участились случаи хулиганства. И откуда эта нечисть прет? Только покончишь с одним, смотришь, опять что-нибудь случилось...

Сегодня, например, у Дома культуры схлестнулись подростки. Побили друг другу носы. У одного был отобран самодельный пистолет. С такой «игрушкой» недалеко и до беды...

Петушков поймал себя на том, что опять думает о службе. «Нет, на сегодня хватит, — решил Василий. — Зайду в отделение, доложу о дежурстве и домой».

Он ускорил шаги, представив, как ждет его четырехлетний сынишка. Люба рассказывала, что по вечерам малыш радостно кидается на каждый звонок с криком: «Папа пришел!» Но часто так и засыпает, не дождавшись отца.

«Не увидишь, как вырастет, — грустно усмехнулся старший лейтенант. — И с Любой почти не видимся. Хорошо, что жена терпеливая. Другая бы давно на развод подала. И зачем я пошел в милицию?! Ведь у меня была отличная специальность».

Василию вспомнился Тушинский механический завод, где он работал старшим мастером. Его комсомольская бригада всегда выделялась. Ребята подобрались что надо. Правда, с некоторыми пришлось повозиться: не очень-то рвались к работе. Но потом... С Доски почета их фотографии не сходили.

Приятно было видеть плоды своих трудов. А тут, в милиции, чем измеришь прошедший день? Подчас он проходит бесследно, в беготне по участку. Оглянешься на промелькнувшие часы и не знаешь, на что они ушли. А если довелось приостановить скандал в коммунальной квартире или осадить хулигана, тогда ощущение не из приятных. Будто соприкоснулся с чем-то нечистоплотным...

— Эй! Старший лейтенант! О чем задумался?

Петушков оглянулся. Рядом с тротуаром медленно ехал «Москвич», из которого приветливо улыбался Алексей Негин.

— Садись, подвезу.

— Спасибо, Алеша. Подбрось в отделение.

— Куда угодно. Почему такой грустный?

— А чему радоваться?

— Тебе ли быть недовольным! — воскликнул Негин. — Участок твой лучший. От населения только почет и уважение. И звание «Отличник милиции» далеко не каждый носит...

— Спасибо за добрые слова. Что бы я делал без тебя, Георгия Агладзе, Владимира Червонцева, Василия Журавлева!..

— Смотри, перехвалишь нас — зазнаемся, — улыбнулся Алексей.

Помолчали. Василий смотрел в окно. Мимо пробегали знакомые до мелочей места. Вот здесь когда-то с комсомольцами он проложил первую в Тушино трамвайную линию. Вон там построил кинотеатр. Сколько вокруг появилось прекрасных домов, школ, магазинов, бульваров. Бывший пригород Москвы превратился в современный жилой массив, не уступающий по благоустройству другим районам столицы.

— Хорошо стало, — словно угадывая мысли Петушкова, заметил Негин.

Лицо Василия просветлело. Он любил свой район. И мог говорить о нем часами.

— Это верно, — согласился Василий. — Но прорех еще много. Старые дома ломаем и новые строим довольно быстро. А вот родимые пятна, пережитки прошлого держатся в людях удивительно цепко...

Петушков понимал: пока существует воровство, хулиганство, насилие, не может быть красивой жизни. Чем дружнее, напористее вести борьбу с нездоровыми явлениями, тем скорее их не станет. Собственно, ради этого он и пошел в милицию. Честно говоря, ему не очень-то хотелось чувствовать себя в мирное время, как на фронте: не знать покоя, спешить по сигналу тревоги, рисковать жизнью. И все же он пошел. Потому что не умел отсиживаться за спинами других, искать спокойной и денежной работенки.

Как ни ругал себя в тяжелые минуты Василий за такое решение, но сердцем чувствовал, что не бросить ему службы в милиции.

Вот и Алексея никто не заставляет после смены на заводе выходить из теплого, уютного дома на улицу и помогать милиции следить за порядком. Сам идет, по доброй воле.

Нравился Петушкову этот рабочий парень. Все в нем располагало: и открытое, приветливое лицо, и прямой характер, и крепкие руки. А Негина тянуло к общительному, энергичному участковому. Их объединяло горячее желание навести порядок в своем районе, искоренить все, что мешает людям спокойно жить.

Часто после смены Алексей присоединялся к дежурившему Василию. Обычно приезжал на своем видавшем виды «Москвиче», который не раз выручал в тяжелые минуты. А сколько их было! Вот хотя бы последний случай. Если бы рядом не оказался Негин со своей машиной, вряд ли удалось бы так быстро задержать преступников.

Произошло это осенней ночью. Закончив дежурство, старший лейтенант собрался было домой. Негин вызвался его подвезти. Они уже сели в «Москвич», как вдруг на «Волге» подкатил начальник автобазы Георгий Агладзе. Он привез двух плачущих девушек.

— Только что у них сняли часы, — объяснил Агладзе.

— Где?

— Возле церкви села Спас.

Петушков хорошо знал это место. Оно не входило в его участок, даже относилось совсем к другому, Красногорскому, району. Но он все же решил действовать немедленно, о чем доложил по телефону в свое отделение. О случившемся сигнализировал также в милицию Красногорска.

...Машина Негина неслась на предельной скорости. Алексей выжимал из нее все, что мог. Через пятнадцать минут она была уже у села Спас. Преступники, по-видимому, не ожидали быстрой погони и отирались у закусочной. Петушков сразу узнал их по приметам, указанным девушками. Он велел Негину подъехать к грабителям как можно ближе. У тех не вызвал никаких подозрений подкативший вплотную гражданский «Москвич». Алексей включил в полный накал фары. Яркий свет ослепил преступников, а выскочивший из машины Петушков скрутил им руки. Во взмокшем кулаке одного из них оказались дамские часы...

— Ну вот и приехали, — сказал Негин.

«Москвич», скрипнув тормозами, остановился у подъезда 129-го отделения милиции.

В отделении, как и утром, кипела жизнь. Звонили телефоны, шли допросы, разрабатывались оперативные планы...

Доложив начальству о дежурстве, Петушков заглянул в кабинет оперуполномоченного своего участка старшего лейтенанта Виктора Пчелина. Тот, склонившись над столом, сердито ерошил волосы.

— Ни черта не получается, — швырнул он карандаш. И попросил Василия: — Помоги, пожалуйста.

Петушков взял учебник тригонометрии и прочитал задачу.

— Мы вчера с тобой такую же решали.

— Вчера, казалось, все понял, а сегодня... — Пчелин досадливо махнул рукой.

— Ты не горячись. Давай спокойно разберемся. Вот смотри. — И Василий стал терпеливо разъяснять ход решения задачи.

Уже второй год он занимался в вечерней школе. В свое время ему не довелось получить среднее образование. Отечественная война застала его в Ленинграде, где он учился в ремесленном училище. Потом эвакуация. На механическом заводе в Тушине, не отставая от взрослых, по четырнадцати часов точил мины и снаряды для фронта. После войны опять некогда было заняться образованием. Прямо со смены выводил комсомольские отряды на восстановление города.

А когда подошел призывной возраст, уехал служить в армию. Там наконец удалось продолжить прерванную учебу. К моменту демобилизации за плечами у комсорга батальона Петушкова было уже восемь классов.

«Однако с таким багажом немногое сделаешь в жизни», — рассуждал Василий. И, как только освоился с новыми обязанностями участкового, тут же поступил в девятый класс. Он и Пчелина увлек. Как мог помогал ему.

— Вот видишь, получилось, — поднялся из-за стола Василий. — Дальше продолжай без меня. Если потребуюсь, буду у себя.

Петушков вошел в свой кабинет и устало опустился на диван. Гудели ноги, побаливала голова. Длинный, тяжелый день давал знать о себе. Скорее бы отдохнуть. «Нет, не уйду, пока не сделаю записи в дневнике», — решил Василий. Он достал из планшета толстую, в кожаном переплете тетрадь. Обмакнул перо в чернила и задумался...

Еще будучи на комсомольской работе, Петушков приучил себя вести дневник. В нем подводил итоги минувшего дня. Записывал впечатления от встреч и бесед. Намечал, что нужно сделать в ближайшее время. Это ему очень помогало в работе. И он решил то же самое продолжать в милиции. Ведь здесь особенно важно все помнить и учитывать — вплоть до мелочей. Любая деталь может очень пригодиться в расследовании дела.

Так оно и случилось.

Однажды в доме отдыха «Братцево» произошла кража. Пропали костюм и плащ у отдыхающего. Прибыв на место происшествия, Петушков и Пчелин тщательно осмотрели флигель, из которого исчезли вещи. Но тот, кто их похитил, действовал осторожно и никаких следов не оставил. Правда, в саду под окнами валялась оброненная кем-то кепка. Серая в елочку. Василий долго вертел ее в руках, стараясь что-то припомнить.

— Зря время теряешь. Таких кепок в поселке не перечесть, — заметил Пчелин.

— Это верно, — согласился Петушков, а сам с кепкой весь день не расставался. Показывал ее отдыхающим: может, кто признает. Однако ее хозяин не находился. Тогда стали выяснять, кто из посторонних был в тот день на территории дома отдыха. Один из сотрудников видел Тужилкина. Он просил стаканы и, получив их, вместе с двумя неизвестными удалился в кусты. Там они, по-видимому, выпивали: слышались громкие голоса, брань.

Тужилкин? Эта фамилия знакома Петушкову. Он полистал свою тетрадь. В ней значилось, что Иван Тужилкин был судим за кражу. Долгое время нигде не работает... И тут же перечислялись его приметы, среди которых привычка носить, сдвинув на лоб, кепку серого цвета в елочку.

Спустя несколько минут Петушков и Пчелин стучались в дверь квартиры Тужилкина. Открыла его жена.

— Муж дома?

— Спит.

— Давно пришел?

— Да уж порядочно.

— Выпивши?

— Да.

— А на что пьет? Ведь не работает.

— С какими-то приятелями встретился.

Василий вынул из портфеля найденную кепку и протянул ее женщине.

— Рассеянный он у вас стал. Оставляет свои вещи.

— И вправду его. А я еще удивилась, почему без кепки вернулся. Ведь уходил-то из дому в ней.

В это время проснулся Тужилкин. Он понял, что отпираться бессмысленно. Украденная одежда была возвращена хозяину. Тот даже прослезился. И не столько от радости, сколько от удивления — как быстро она была найдена...

На этот раз записи в дневнике были сделаны небольшие. Они сводились главным образом к планам:

«Договориться с работниками Дома культуры об очередной лекции по правовым и моральным вопросам... Еще раз потребовать от домоуправления, чтобы закончили постройку спортивной площадки...»

Казалось бы, какое имеют отношение эти заботы к обязанностям участкового? Некоторые сослуживцы говорили Василию: к чему брать на себя лишнюю обузу? И без того хватает дел. На что Петушков отвечал:

— Если все люди будут хорошо знать наши законы, то станут меньше нарушать их. И молодежь перестанет попусту по улицам слоняться, когда ей предоставится возможность показать свою силу и ловкость на спортивной площадке.

В дневнике Петушкова появились две новые фамилии. Увеличивался список тех, на кого можно опереться, кто без раздумий придет на помощь в трудную минуту.

В свою очередь, участковый не оставался перед ними в долгу. Он знал, например, как нуждался в жилье электромонтер Червонцев. И когда тот оказал большое содействие в поимке расхитителей государственного имущества на чулочной фабрике, Василий ходатайствовал о предоставлении ему комнаты. А вскоре электромонтер уже праздновал новоселье.

Петушкову удавалось настолько заинтересовать своих помощников порученным им делом, что некоторые из них навсегда оставались работать в милиции. Так случилось с Валерием Ховалкиным, бывшим моряком.

Василию понравился этот крепкий, спокойный парень. Они подружились и часто вместе ходили на дежурство. Валерий освоил новые для него обязанности, выполнял все четко и быстро.

— Вот бы нам в штат такого хлопца, — сказал как-то о Ховалкине Василий руководству отделения милиции.

— Ну что ж, — ответили ему, — если ты рекомендуешь, значит, стоящий человек.

Ховалкина приняли. Теперь он лейтенант, отлично несет службу.

Петушков сделал последнюю запись, захлопнул тетрадь. Потом поднял трубку и набрал номер своей квартиры. К телефону подошла жена.

— Заждалась, Любаша? Как сын, еще не спит? Ну, я сейчас иду...

Василий едва успел положить трубку, как в комнату вбежала женщина. Лицо в крови, обезумевшие глаза.

— Помогите! Он убивает детей...

Старший лейтенант узнал в несчастной жену Гридчина, и его сердце сжалось от предчувствия недоброго. Он накинул шинель и, выскочив в коридор, крикнул Пчелину:

— Догоняй! У Гридчиных беда!

«Вот тебе и ушел домой, — застегиваясь на ходу, подумал Василий. — Повидал сына. Ах, Гридчин, Гридчин...»

Больше года возился с этим пьяницей и дебоширом Петушков. Старался сделать из него человека. Не раз беседовал с ним: бросай пить, брось буянить. Тот обещал, ругал себя последними словами и снова напивался. Его выгоняли с работы. Василий помогал ему устроиться на новое место. В дни зарплаты сам иногда встречал своего подопечного, чтобы тот не закатился куда-нибудь с приятелями-забулдыгами. Словом, много терпения и труда затратил участковый. Вроде бы дело шло к лучшему. И вдруг — на тебе...

В коридоре коммунальной квартиры Петушкова и Пчелина встретили испуганно толпившиеся жильцы.

— Осторожно, у него ружье! — предупредили они работников милиции.

Василий рванул дверь, за которой скрывался разбушевавшийся хулиган. Она не подалась.

— Отопри, Гридчин!

— Уходи! — угрожающе послышалось в ответ.

— Это я, Петушков. Слышишь?

— Все равно не пущу. Стрелять буду!

Василий хорошо знал буйный характер Гридчина. Он может пойти на все, особенно когда пьян. Но медлить нельзя. За дверью слышался детский плач.

— Топор! — коротко бросил участковый.

Несколько мощных ударов по замку, и Петушков шагнул за порог.

— Где ты? Выходи! — крикнул он в темноту комнаты. А из ее глубины в ответ грохнул ружейный выстрел. Старший лейтенант рухнул на пол...

Все Тушино хоронило Василия Петушкова. Два дня гроб с его телом стоял в Доме культуры. Тысячи людей шли сюда, чтобы проститься с ним. Его провожали в последний путь, как героя. Траурная процессия растянулась по проспекту Свободы, Волоколамскому проезду и Фабричной улице, той самой, с жителями которой Василий был особенно тесно связан.

Уже минуло почти три года с тех пор, как не стало Петушкова. Но память о нем живет. Бывшая Фабричная переименована в улицу Василия Петушкова. Пионерские отряды носят его имя. А для комсомольских патрулей и дружинников имя Петушкова — своеобразная заповедь: охранять покой района так, как это делал Василий Тимофеевич.

Помнят о погибшем товарищи и сотрудники 129-го отделения милиции. Здесь в красном уголке на самом видном месте висит портрет Петушкова и Указ Президиума Верховного Совета СССР о посмертном его награждении орденом Красной Звезды. Ему присвоено звание заслуженного работника МООП.

Имя Петушкова навечно оставлено в списках личного состава отделения. На всех сборах, строевых смотрах и торжественных собраниях его называют первым, и в торжественной тишине взволнованно звучит ответ правофлангового:

— Героически погиб при охране общественного порядка!

Суровеют лица людей в синих шинелях, крепнет их стремление продолжить дело своего товарища — твердо стоять на страже социалистической законности.