Опасности в космосе

Думаю, что самое опасное в космосе – это разгерметизация. Она возможна в результате попадания небесного тела, ведь, например, на орбитальной станции «Салют-7» мы в иллюминаторах каверны диаметром по десять миллиметров находили: еще три миллиметра – и метеорит насквозь прошел бы. А человек, который в открытый космос в скафандре вышел, к площади в два квадратных метра приравнен. Возможность его поражения метеоритом в пять граммов, то есть смертельного поражения, вроде бы невелика – раз в восемьдесят лет, но когда это произойдет, теория вероятности не определяет: может, сейчас, а может, через семьдесят девять лет. В любом случае, я четко знал: если это случится, меня прошьет насквозь.

Ну а самое коварное – это невесомость, хотя раньше мы ее считали панацеей от всех бед. Даже Сергей Павлович Королев говорил, что наступит время, и мы в невесомости клиники по лечению сердечно-сосудистых заболеваний открывать будем…

Но никто не знал, как она на человеческий организм влияет. Мы с такими проявлениями сразу столкнулись, что стало ясно: нам всю жизнь с ее последствиями придется бороться или же систему с использованием искусственной гравитации за счет закрутки тор-конструкций создавать. Еще чешский художник Людек Пешек такие гигантские, по пятьсот метров в диаметре, торовые конструкции изобразил, где люди близкую к земной гравитацию имели.

Первый раз последствия невесомости – после полета «Союза-9» продолжительностью семнадцать с лишним суток – мы увидели. Андриян Николаев и Виталий Севастьянов летали очень легко, в космосе отдыхали, радовались, а когда на Землю вернулись, стоять не могли. Николаев шлемофон снял и не удержал – он у него выпал, начал докладывать: «Товарищ председатель государственной комиссии, готов выполнить новое задание…» – и завалился: его подхватили.

Так понимание пришло, что невесомость – вещь очень сложная. Сразу после выведения на орбиту экипаж постоянно должен сердечно-сосудистую систему и опорно-двигательный аппарат к возвращению готовить, потому что в невесомости гиперкалиемия возникает, а кальций, наоборот, из организма выпаривается.

Помню, Владимир Ляхов и Валерий Рюмин полетели, и ничего не делают. Тогда основоположник космической медицины академик Газенко на связь вышел:

– Ребята, вы что?

– Олег Георгиевич, – отвечают, – еще полгода у нас впереди, наверстаем.

А он:

– А если завтра посадка? Вы, конечно, можете все то, что вам говорят, не учитывать, но тогда вам возвращаться нельзя – погибнете.

Вот такой разговор состоялся, и ребята в тот же день начали, как и положено, заниматься. По часу нагрузки каждый день себе давали.