Alpona Caron, 1939 Парфюм для лыжного курорта

Несмотря на приближение войны Европу и США охватила спортивная мания, сохранившаяся до сих пор. Этот вид спорта у некоторых вызывает восторг, у других разочарование или зависть. Это лыжи.

Лыжные курорты только-только начали устанавливать подъемники, осознав наконец, что людям нравится мчаться вниз с горы, но перспектива снова и снова подниматься на вершину не вызывает у них восторга. Лыжи стали доступны всем, у кого было хотя бы немного денег, экипировка и смелость. «Лыжная мода» была массовой, и помимо предсказуемого образа тирольской девушки у дизайнеров, включая Лелонга, Скьяпарелли и Пату, появилась восхитительная возможность выпускать экспериментальные линейки одежды, каждый день одевая женщин в брюки и разрабатывая утилитарный шик. Хотя для нас некоторые из нарядов 1930-х годов граничат с шиком тюремным.

Как только катание на лыжах, увлекавшее около пятисот тысяч американцев, стало приносить большие деньги, находчивые предприниматели начали применять к горным склонам ту же философию, которая превратила круизные лайнеры в плавучие дворцы. Европейские Альпы были уже колонизированы. Но американские горы, где никто не жил, стали гигантским полем для экспериментов с изысканным стилем жизни в духе высокогорья.

Самым престижным курортом считалась Солнечная долина в Айдахо, «открытая» австрийским графом Феликсом Шаффготсхом, неугомонным наследником банкиров и, как потом выяснилось, преданным сторонником нацизма. Кто-то из друзей попросил его найти идеальный эквивалент Альп в Северной Америке. Кетчум в Солнечной долине превратился из тихого городка с сотней жителей в сверкающий рай, в котором можно было не только заниматься спортом, но и ужинать, выпивать и играть в азартные игры. Знаменитости во главе с Эрнестом Хемингуэем, за которым последовали Кларк Гейбл, Ингрид Бергман и Гэри Купер, вскоре слетелись сюда ради зимнего веселья. На лыжных курортах звезды становятся более доступными, их можно сфотографировать с лыжными палками в руках. Может быть, их сияние приглушает холодный воздух, или они чувствуют себя более защищенными в плотном коконе лыжного костюма, но они готовы принимать новые позы и не возражают против глупых подписей под снимками (это правило применимо и к членам королевских семей). Шумное веселье и атмосфера релаксации в Солнечной долине, запечатленные на фото, мгновенно сделали этому курорту рекламу.

Солнечная долина даже вдохновила Голливуд на создание мюзикла «Серенада Солнечной долины» (1941), в котором курорт предстал в виде утопического пантеистического мира, где толпы организованных, готовых сотрудничать людей рассекают на санях или бродят в теплых сапогах по снегу, словно работяги-муравьи, участвующие в крупном проекте. В этом и есть изюминка лыж. Они кажутся активными, и мы забываем о том, что они предполагают опасный спуск с горы.

Парфюм Colony Жана Пату был парфюмом-постером для тропиков, поэтому требовался парфюм-антитеза для катания на лыжах. В конце концов, что это за тренд, если у вас нет парфюма, чтобы следовать этому тренду? И таким парфюмом стал Alpona от Caron. Утверждают, что этот горько-сладкий аромат стал последней громкой премьерой перед началом Второй мировой войны. Alpona был ароматом французских Альп, выпущенным в разгар лыжной лихорадки этого десятилетия. Он был основан на новаторском сочетании цветочных нот и грейпфрута, чтобы придать ему необходимую высокогорную бодрость. Alpona пахнет оптимизмом, если можно употребить это понятие. Хотя создатель аромата, основатель Caron еврей Эрнест Дальтрофф только что бежал из Парижа в Соединенные Штаты ради безопасности.

Производство во Франции осталось под присмотром Фелиси Ванпуй. Европейский по названию парфюм Alpona, и это было внове, вышел вместе с двумя другими новинками от Caron, чтобы поразить всех на Всемирной ярмарке в Нью-Йорке в 1939–1940 годах. В центре внимания оказались американские покупательницы, и это было первым признаком больших перемен в парфюмерной индустрии в 1940-е годы и перемещения центра влияния из Парижа на Восточное побережье США. В последующие годы у американского среднего класса еще будут деньги, чтобы потратить их на предметы роскоши, чего не скажешь о покупателях-европейцах.

Alpona, возможно, намекает на вершины, но обстоятельства оказались провальными. Дальтрофф, силы которого были подорваны лишениями эмиграции, умер вскоре после выхода парфюма. Графа Феликса убили в России, когда он сражался в частях Ваффен-СС. Парфюм Alpona стал лебединой песней Дальтроффа, причем относительно малоизвестной по сравнению с его бестселлерами Tabac Blond и Narcisse Noir, но он все равно остается шедевром.