Благодарственное письмо спасенных

Письмо спасенных находится в том же архивном деле, что и рапорт Киселева:

Мы, мирное, в основном еврейское, население Вилейской области местечек Долгиново, Бусловец и др., а также Минской области, Плещеницкого, Логойского и других районов, а также и самого города Минска, после ряда погромов, устраиваемых фашистскими палачами, лишились своих отцов и матерей, мужей и жен, сестер и братьев, а также и детей, бежали в леса и долгое время полуголодные и нагие искали себе пристанища. Много страданий и мучений перенесли мы, ожидая с каждым днем расправы палачей.

Но в такую трудную минуту Вы подали нам руку. По Вашему указанию партизанский отряд “Мститель” прислал к нам сталинского питомца Киселева Николая Яковлевича во главе с пятеркой партизан, который собрал нас по лесам и, с Вашего разрешения, перебросил через фронт на Большую землю в количестве 218 человек.

Труден и опасен был наш путь и потому, что среди нас есть старики по 74 года и дети от двух лет, в силу чего двигаться быстро, да особенно ночью, мы не могли. Однако, несмотря на это, политрук Киселев вывел нас на Большую землю, не бросая отстающих и слабых.

На всем протяжении, как к нам явился т. Киселев, мы чувствовали и чувствуем сейчас его большую заботу и считаем его своим отцом и просим представить т. Киселева к правительственной награде. Мы же, со своей стороны, отдадим все свои силы, чтобы принести пользу своей Родине.

Направляясь в Башкирскую АССР, мы даем Вам обязательство, что будем работать по-стахановски. А товарищи, которые ушли на передовую, обязались бить врага до последнего дыхания, не щадя своей жизни. Товарищи, которые еще пойдут на фронт, тоже обязуются отомстить врагу за своих родителей, сестер и братьев, а также и детей, которых зверски убили палачи[183].

Главная мысль письма – благодарность Пономаренко за то, что он прислал партизана Киселева с друзьями для спасения евреев из белорусских местечек от “неминуемой гибели”, и заверения в том, что они будут стараться “отдавать все силы, чтобы принести пользу своей Родине”. Кроме того, авторы письма обращаются с просьбой представить Киселева к правительственной награде.

Именно на эти слова необходимо обратить особое внимание. На первый взгляд эти слова закономерны, так как благодарность спасенных евреев Киселеву – безмерна. Однако текст всего письма, многие выражения, свойственные стилю документов, написанных самим Николаем Яковлевичем, не оставляют сомнений в том, что этот текст составлен им. И это также понятно. Ведь люди, от имени которых написано письмо, не знали в такой степени русский язык. Несомненно, что они были признательны Киселеву за саму идею и помощь в написании письма. Понятно и стремление Киселева, чтобы письмо представили руководству партизанского движения, которое, по мнению Киселева, и организовало переход. Он, хорошо знавший по прежней комсомольской работе официально-бюрократические приемы, существующие в советском и партийном аппарате, понимал, что наличие такого подтверждающего документа от евреев, приложенного к его рапорту, усилит воздействие на руководство.

Однако подобные действия не были продиктованы стремлением Николая Яковлевича сделать карьеру или получить незаслуженную награду. Эти качества не были свойственны Киселеву (что подтверждают письма ему от сослуживцев и друзей по партизанской борьбе). Проблема заключалась в другом.

Как известно, руководство партизанского отряда “Мститель”, отдавая приказ Киселеву о выводе большой группы евреев через линию фронта, пообещало за успешное выполнение приказа представить его к званию Героя Советского Союза. Киселев, человек, привыкший держать слово и отвечать за собственные поступки, был уверен, что руководство “Мстителя” выполнит свое обещание. Но уже после перехода линии фронта, когда он и комиссар группы Рогов встретились в Торопце с начальником БШПД, членом ЦК КП(б)Б Калининым, Киселев понял, что обещание вряд ли будет выполнено, во всяком случае, в данный момент. Кроме того, было обещано награждение других партизан, сопровождавших отряд и обеспечивавших безопасность евреев.

БШПД отметил отличное выполнение задания группой Киселева лишь приказом о награждении восьми партизан, в том числе Киселева и Рогова, денежными премиями. Приказ датирован 14 января 1943 года. Фактически с того времени в течение многих лет Николай Киселев будет “искать правду”, стремясь добиться решения командования о награждении. Необходимо отметить, что впоследствии шел разговор даже не о присуждении звания Героя, а о необходимости справедливой оценки сделанного Киселевым и его товарищами.

Забегая несколько вперед, отметим, что только в 1948 году у Киселева появилась первая и последняя достойная правительственная награда – орден Отечественной войны I степени. Остальные награды, полученные им, – медали различного достоинства.

Вернемся к документам, которые Киселев подготовил для встречи с Пономаренко.

Встреча не состоялась. Киселева принял заместитель Пономаренко, секретарь ЦК КП(б)Б Эйдинов, которому он и передал свой рапорт и письмо евреев.

Обнаружено было это письмо в Национальном архиве Республики Беларусь в документах партийного фонда, где находятся документы о взаимоотношении партизан и местного населения в годы войны. К сожалению, в материалах архивного дела хранится лишь копия письма, на которой нет подписей авторов и даты, хотя внизу письма указано: “Следуют подписи”. Возможно, в других архивных документах хранится и подлинник с подписями. Но в этом случае на копии, снятой с подлинника, остались бы и подписи. Как указано в тексте, письмо писалось во время движения железнодорожного состава в Башкирию. Можно предположить, что в условиях поездки письмо было рукописное, а подписи предполагалось собрать после приезда, на отпечатанном на пишущей машинке экземпляре. Возможно, по какой-то причине подписи собрать не удалось, и письмо передали в Центральный партизанский штаб в перепечатанном виде, но без подписей. Возникают сомнения в том, что письмо было принято официально – на документе нет резолюций или отметок о поступлении в канцелярию какой-либо организации. Скорее всего благодарственное письмо от евреев официально принято не было и сохранилось в архиве как документ, поступивший от Киселева вместе с его рапортом.

Этот факт может служить показателем того, что белорусское партийное и партизанское руководство не стремилось подтвердить, что перешедшие линию фронта люди были евреями. Ведь в 1942–1943 годах советское руководство не желало выделять евреев среди уничтоженного немецкими оккупантами мирного населения. В ином случае, говоря о спасении большой группы белорусских евреев, невольно пришлось бы признать их особое положение на оккупированных территориях. То есть факт поголовного уничтожения по национальному признаку. И мог возникнуть вопрос: “Почему подобное спасение людей, приговоренных немцами к уничтожению, не совершалось весь долгий период существования Суражских ворот?”

Эти соображения, видимо, подсказали белорусскому руководству следующий маневр: доложить “наверх”, что спасены и выведены с оккупированной врагом территории “мирные советские граждане”. Однако при этом должен был возникнуть вопрос: “Что им безусловно угрожало?”

Известно, что в середине 1942 года на оккупированной территории Белоруссии из числа мирных жителей лишь евреям и цыганам угрожало тотальное уничтожение, лишь их необходимо было спасать. Партизанское движение в тот период находилось на начальном этапе развития, отряды только формировались и не слишком докучали немцам. А те, в свою очередь, не видели в жителях деревень, помогающих партизанам, своих врагов и не сжигали их вместе с деревнями (как часто случалось позже).

Таким образом, в тот период не было безусловной необходимости спасать мирное население из белорусских деревень. А возможности для вывода еврейского населения через Суражские ворота существовали, но власти этой возможности не использовали.

Однако оказалось, что советское руководство все же дало информацию о переводе партизанами через линию фронта большой группы евреев. И где же? Ни больше ни меньше, как в тель-авивской газете “Давар” 27 января 1943 года[184]. К этому удивительному факту мы еще вернемся.