Николай Киселев – руководитель похода. Неудачное начало

Комиссар отряда “Мститель” Иван Тимчук, по инициативе которого и возникла идея вывода евреев из лесных семейных лагерей через линию фронта, поторапливал Киселева. Приближалась осень, и комиссару “Мстителя” было понятно, что необходимо как можно скорее организовать переход. Киселев очень рассчитывал на помощь в работе по сбору евреев на партизана своего отряда Иосифа Кремера, который до прихода в отряд был руководителем семейного лагеря долгиновских евреев. Пользовавшийся уважением односельчан, он вместе с другими евреями-партизанами из отряда старался побыстрее выполнить приказ командира.

Наконец, к середине августа собрали всех, кто в это время находился в лесу возле отрядов “Мститель” и “Борьба”, – более 200 человек. Только после выполнения этого задания военный совет отряда “Мститель” стал подбирать кандидатуру руководителя перехода. Дело оказалось очень непростым, несколько партизан из руководства отрядом, кому было сделано соответствующее предложение, отказалось. После этого на совет вызвали Киселева, которому и пришлось возглавить переход через линию фронта большой группы уставших, полуголодных людей, скитавшихся по лесам более четырех месяцев.

Кандидатура Николая Яковлевича была не случайной, так как военному совету были известны дисциплинированность, исполнительность, умение работать с людьми и благожелательное к ним отношение командира отряда “Победа”.

Через много лет Николай Киселев писал:

После получения разрешения советского правительства – вывести всех собранных мирных граждан из глубокого тыла врага на Большую землю, военный совет бригады предложил возглавить эту операцию нач. штаба бригады т. Серегину. После его отказа такое предложение было сделано командиру первого отряда бригады, тот тоже отказался. Тогда на военный совет вызвали меня, объявили мне задачу, а также и то, что я представлюсь к званию Героя Советского Союза[155].

После получения задания Киселев собрал евреев и рассказал о переходе. Он не скрывал трудностей, которые будут на пути. Все понимали это, так как в группе было более 30 детей от 2 до 12 лет, женщины и старики. Партизаны предупреждали евреев, чтобы они старались не говорить в деревнях, куда заходили в поисках продуктов, о предстоящем уходе из леса. Но сохранить тайну, если ею владело такое количество людей, было невозможно. Предстояло разработать план на случай нападения врага. И Киселев предупредил людей, что в случае появления в лесу немцев необходимо бежать в разные стороны, а потом через несколько дней вновь собраться здесь же.

Выход группы назначили на вечер 26 августа.

Рано утром этого же дня в лес въехали машины с немецкими солдатами и окружили отряды “Мститель” и “Борьба”, а также группу евреев, готовящихся к началу похода. Положение их усугублялось тем, что партизанские отряды успели выйти из окружения и оставили безоружных людей без защиты.

Партизаны “Победы” своими незначительными силами постарались помочь евреям. Но и они, уже имеющие опыт многомесячных побегов в лесу от постоянно угрожавших им полицейских, бандитов и фашистов, быстро сориентировались в ситуации и разбежались.

Преследовать их в лесу фашисты не стали. И через несколько дней евреи вновь встретились с Киселевым и его партизанами.

В результате немецкого нападения лишь несколько человек из большой группы численностью более 200 человек оказались ранены и не смогли начать переход.

Возникает вопрос: как же могло случиться, что внезапное нападение немцев закончилось для безоружных евреев столь благополучно?

Ответ на этот вопрос даст документ, обнаруженный в НАРБ. В разведдонесении о действиях оккупантов в Минске и Минской области, датированном октябрем 1942-го, приводятся данные о нежелании солдат литовского батальона, воевавшего на стороне немцев, стрелять в безоружных евреев в лесу в районе Плещениц, то есть как раз в месте нахождения партизанских отрядов “Мститель” и “Борьба”. Указано и время события – конец августа.

Не вызывает сомнений, что речь в донесении идет именно о случае с группой евреев, собранных Киселевым.

Естественно, что этот случай нетипичен для литовских коллаборантов, активно участвовавших в уничтожении мирного населения, в том числе евреев, на территории Белоруссии. Однако в конкретном случае все закончилось благополучно для тех, кому предстояло пройти не одну сотню километров по оккупированной врагом территории.

Вот как неудачное начало перехода отразилось в сохранившихся документах.

Из отчета Николая Киселева о проделанной работе от 25 декабря 1942 года

Меня вызвали в военный совет и дали задание по переброске этих людей на Большую землю, согласно указаниям секретаря ЦК КП(б)Б т. Пономаренко. После неоднократных отказов последовал приказ, и я его выполнил.

Отход был назначен на 26. VIII.1942 г. в 18.00, а утром в 5 час. приехало до 60 машин немцев и окружили нас. Отряды снялись и ушли. Весь удар пришлось вынести мне на себе. Пути к намеченным отходам были все отрезаны.

Я посылал разведку за разведкой, чтобы отыскать место для выхода из окружения. Но было все бесполезно.

Тогда я принял другое решение – обмануть немцев, не наталкиваться на них до вечера. Выделил вооруженную часть из 15 человек на случай отвлечения на себя удара от основной массы, указал место сбора. Разбил на мелкие группы и рассыпал по кустам.

От лагеря отвел людей я на километр, как застрочили автоматы, забили минометы и пулеметы. Люди все рассыпались. Во время обстрела было 6 человек легко ранены, из них 2 остались в санчасти, а остальные вышли со мной на Большую землю. Через 4 дня к указанному месту сбора явились лишь 218 человек. И по приказу нач. разведки “Мститель” майора Чумакова я вышел с этим количеством[156].

Из письма Николая Рогова секретарю ЦК КП(б)Б Пантелеймону Пономаренко от 1 марта 1943 года

25 августа 42 года я и Киселев были вызваны на военный совет отрядов “Дяди Васи”, и они нам сказали, что по заданию ЦК КП(б) Белоруссии они нас направляют вести это население через линию фронта с тыла врага на нашу территорию. Назначенный день выхода 26 августа в 18.00. Но 26 августа мы выйти не смогли, так как нас с 25 на 26 августа кругом окружили каратели, и мы вынуждены были от них отбиваться и выходить группами из окружения ночью в другое, назначенное нами место, и с места вышли только лишь 30 августа 1942 года.

В составе нашей группы были все старики до 80–90 лет, женщины и 25 человек детей, начиная от грудного ребенка и до 12 лет. Вышли с Плещеницкого района Минской области с количеством населения 218 человек[157].

Из разведдонесения о противнике в Минске и Минской области по состоянию на 21 октября 1942 года

В конце августа 42 г. в районе Плещеницких лесов было крупное окружение наших отрядов “Мститель” и “Борьба”. Большинство в составе карателей были литовцы, и нам было известно, что они не с желанием шли на борьбу с партизанами. Но когда они вошли в лес и внезапно наткнулись на толпу невооруженных евреев, стариков, женщин и детей, то открыли огонь вверх и вниз по земле. И в результате было, очевидно, случайно ранено легко лишь 5 человек. Но если бы они хотели истребить эту толпу, они бы не выпустили ни одного человека[158].

Из воспоминаний Шимона Хевлина

Примерно в середине августа 1942 г. пришли к нам партизаны. До тех пор мы не видели никаких партизан. Их пришло человек 5. Конечно, мы испугались вначале. Их командир или начальник, не знаю, сказал, что есть приказ штаба от Советского Союза, от Сталина, постараться побыстрее убрать семейных – детей, женщин и стариков из леса, потому что они мешают партизанам.

Мы стали спрашивать: “А куда нас хотят убрать?” Они ответили, что они разведчики и знают, как нас вывести за фронт.

Мой отец и другие мужчины ходили по деревням и им давали еду. Не всем, конечно, но отцу давали, и мы делились с другими, так как не могли же мы одни есть, когда кругом было много голодных детей.

Получилось так, что когда начали готовиться к выходу, то, несмотря на предупреждение партизан, чтобы никому не говорили о том, что скоро уйдем, несколько наших евреев в деревню зашли и сказали: “Помогите, потому что мы больше вас трогать не будем и еду брать не будем. Мы уходим за фронт”.

А через несколько дней партизаны узнали от своих агентов, что немцы собираются зайти в лес, чтобы нас поймать. Но мы уже были подготовлены к выходу.

Моему старшему, 18-летнему, брату Нахману командир партизан Киселев дал пистолет и послал вперед. Он сказал, чтобы брат залез на высокое дерево и, как только увидит немцев, должен выстрелить, и это нам всем будет сигналом разбегаться в разные стороны.

На следующий день утром мы услышали выстрел брата, и все начали бежать. А вокруг немецкие пули, снаряды… Со мной рядом бежали мой отец и бабушка. Потом я увидел, что она упала на землю и из ее ноги фонтаном течет кровь. Мой отец был очень сильным, он поднял 74-летнюю бабушку на плечи и с ней побежал. И так мы бежали, наверное, несколько километров.

Потом все снова собрались в лесу. Конечно, нас уже стало меньше – кто-то был убит, кто-то потерялся. Киселев увидел отца с раненой бабушкой и сказал: “Тебе надо ее оставить, потому что старая женщина 75 лет, раненая, будет задерживать движение всего отряда”.

Мы еще не знали, что это был уже отряд. Мы только знали, что собрались в лесу евреи и несколько партизан пришли их куда-то вести. Это был Киселев, командир партизанский, и еще человека 4–5 с ним.

Мы стояли вокруг и не могли представить, что бабушку нужно оставить раненую в лесу, а завтра подойдут звери и ее живую разорвут. Отец начал спрашивать у людей, кто бы мог ее застрелить. Таких не находилось. Никто не мог поднять руку ее застрелить. Маму мою, а бабушка – это ее мама, отец увел. Мы постояли вокруг, плакали, но понимали, что ничего нельзя изменить, и ушли, оставив ее. Мы были уверены, что она умрет от таких ран.

Все, кто был в это время возле нас, это человек около 300, может быть, больше, пошли с Киселевым. Прошли километров пять по направлению к Плещеницам, недалеко было местечко Крайск. Киселев с нами сел и сказал: “Наша задача, партизан, перевести вас через линию фронта. Мы будем идти ночами, никто не должен плакать, громко разговаривать, пока не перейдем через линию фронта”.

Мы тогда не знали, что делается на фронте. Говорили, что немцы уже в Москве и Ленинграде. Только еще немного воюют в Сталинграде, и Сталин тоже там сражается. Только отец сказал, что линия фронта – это, наверное, около 2 тысяч километров. А уже осень, уже холодно, ночами особенно, мы голодные все и сил почти нет. Но все понимали, что идти нужно, хотя не очень представляли, как это все будет[159].

Из воспоминаний Виктора Дименштейна

Мы все находились в лесу, некоторые у крестьян, и это продолжалось приблизительно до мая 1942 г. Недалеко от деревни в партизанском отряде был мой дядя, мамин брат, он пришел за нами и забрал нас в отряд. В лесу прятались многие евреи, убежавшие из гетто. Они старались быть ближе к партизанам и, конечно, очень мешали им.

Меня сразу взяли в отряд, дали винтовку и поставили на караул. Комиссаром партизанского отряда был Тимчук, и благодаря ему спаслись сотни евреев, так как позже он собрал тех, кто смог спастись из гетто и находился в лесу. Так был организован отдельный отряд из еврейских семей, но мы еще не знали, для чего партизаны собрали евреев[160].

Из воспоминаний Эммы Меерсон (Дуберштейн)

Я родилась в Плещеницах в 1924 году. Когда немцы пришли в наше местечко, то поселили евреев около 1000 человек в дома на одной улице и сделали там гетто.

Однажды мы узнали, что скоро в нашем местечке будут нас убивать, как в местечке Зембин, недалеко от Плещениц. Ночью мы с родителями смогли убежать в Долгиново, километрах в 40 от нас, в бывшую Польшу, там еще евреев не убивали. А когда начались и там погромы, то с нашими родственниками из Долгинова мы убежали в лес. Там мы находились в еврейском лагере, возле партизан.

Мы очень голодали. Не знаю, что было бы с нами, но нам очень помогали евреи-партизаны, они приходили к нам и старались помочь. Среди них был и Меерсон Анцель из партизанского отряда “Мститель”. Он был из гетто Долгинова и после второго погрома сумел убежать из него. А в гетто погибли его мать, Хана, и три брата. Анцель был храбрый партизан, хорошо знал крестьян из окружающих деревень и мог там брать пищу для нас. Он постоянно помогал евреям, которые были в семейных лагерях возле партизан.

Однажды нас собрали партизаны и сказали, что из Москвы приехал проводник и он нас поведет на советскую территорию, свободную от немцев. Это был Киселев.

В один из дней мы уже собрались, чтобы идти, и вдруг на нас напали немцы. Было очень страшно, несколько человек ранило, и они не смогли идти с нами дальше.

Потом мы все снова собрались и пошли. Партизаны-евреи тоже были с нами, и Анцель. Его поставили старшим, и он помогал Киселеву во время похода.[161]

Из воспоминаний Шмуэля Альперовича

Через некоторое время партизаны разработали для всех тех, кто не мог воевать, новый план: они решили отправить нас в глубь русской территории – там молодые смогут научиться обращаться с оружием и потом вернуться в ряды партизан, а старики, женщины и дети останутся на свободной русской территории. Но при этом нужно было решить много проблем, главная из которых заключалась в том, как провести такую большую группу по оккупированной территории без того, чтобы немцы ее обнаружили.

Спустя несколько дней прибыл специальный посланец из Москвы, предназначенный, чтобы проинструктировать нас, когда и каким образом пересечь немецкие линии.

Партизаны объявили нам, что вскоре мы отправляемся в путь.

В один из последних дней августа 1942 года, время, когда мы были заняты последними приготовлениями к выходу, прибежал один из часовых и объявил, что приближаются немцы. Возникла большая паника. Люди начали бежать во все стороны, и вдруг я обнаружил, что остался один. Я побежал в гущу леса и через некоторое время обнаружил своих товарищей, скрывающихся между деревьями. Я еще не успел приблизиться к ним, как с изумлением увидел приближающихся немцев. Они были так близко, что можно было увидеть их лица. Снова возникла паника, и люди побежали во весь дух.

Стемнело, наш командир по фамилии Киселев, отвечающий по заданию партизан за переход, распорядился, чтобы мы вернулись любым возможным путем в то же самое место, в котором мы были ранее. Мы разделились на небольшие группы и вышли в путь в надежде избавиться от немецкой блокады. На рассвете мы оказались вблизи от деревни, в которую не вошли из-за опасения наткнуться на немцев.

Мы продолжали двигаться до тех пор, пока рассвет не заставил нас спрятаться в поле пшеницы. Мы были очень голодны и очень страдали от жажды. Немного утолили жажду, слизывая капельки росы с растений. На этом месте мы обнаружили трех человек из Долгинова, а также встретили там Лейбу Менделя из Минска, шорника.

Целых три дня ждали на месте прихода наших товарищей, но никто из них не явился. Только на четвертый день начали появляться некоторые. Первой из них была Эля Майзель, которая прибыла с группой примерно в 25 человек.

Вновь начали подготовку к дороге. Выяснилось, что все наши люди прибыли и только двое из них были ранены…

Спустя несколько дней, точно в конце августа 1942 года, выступили в путь, чтобы перейти линию фронта, группа приблизительно из 200 человек – евреи, украинцы и русские[162].